Креститель - Александр Прозоров

— Вот, электрическая сила! Похоже, меня зацепило… — Он бросил щит, поковылял в лагерь. Чем больше отпускала горячка схватки — тем сильнее ныл его бок.

Между тем, на поле брани выезжали телеги. Ополченцы поднимали своих раненых, укладывали их на тонкий слой сена, увозили куда-то на запад — наверное, к колодцу. Среди волхвов и воинов, хлопочущих возле увечных друзей, Середин с удивлением заметил и женщин. Их было не очень много, но всё же были — извечные сестры милосердия. Неизвестно, что их повлекло в поход: страсть к любимому, нежелание расстаться с мужем, жалость к раненым — но сейчас именно последнее чувство вышло на первое место.

Середин, стараясь ни с кем не сталкиваться, медленно шел среди окровавленных тел, когда вдруг увидел знакомую фигуру:

— Рада? Ты?

— Я, боярин, — выпрямилась девушка, отерла о подол кровавые руки. — От, помогаю.

— Откуда ты здесь?

— С боярыней Пребраной… Она, как рати собрались, вместе пошла. Князю припомнила, что с вами она. А Базана записала, как исполченного от рода Зародихиных. Он в сече ныне рубился. Не нашли его токмо пока…

— Вернется, наверно, раз не нашли. Много ратников за византийцами погнались… — Ведун поморщился от очередного приступа боли. — Ну, ладно… Помогай.

Найдя свои узлы, Середин, громко ругаясь, скинул бриганту, расстегнул косуху, стряхнул на землю. Вытащил из штанов рубаху и, то квакая, то поминая электричество, стянул ее через голову. Скосил глаза вниз: от грудины через ребра шел толстый розовый рубец. Похоже, прорезать себя чешуйки доспеха не дали — но вот тяжесть удара досталась всё-таки телу.

— Это ты, что ли, ругаешься, ведун? — весело спросили его сзади. — Я чуть не оглох от твоих воплей!

— Я, великий князь, — обернулся на знакомый голос Олег.

Владимир Святославович уже успел скинуть свою нечеловеческую личину, но плечи и тело его по-прежнему закрывала, подобно драконьей коже, густо смазанная жиром, текучая кольчуга. Глаза блестели молодо и жизнерадостно. Впрочем, увидев рубец у Середина на боку, князь тут же нахмурился:

— Знахаря ко мне! Где боярин Радул? Передайте, друг его страдает.

— Я сам знахарь, — попытался отмахнуться ведун, но только снова взвыл от боли.

— Никак, попортили тебе броню новую? — покачал головой Владимир. — Ништо, не заморачивайся. Кожевенники у меня в Киеве знатные, залатают лучше нового. А хочешь, новый подарю? Ты, ведун, сегодня изрядно отличился, то мне ведомо. Уж и варяги понасказывали, и холопы многие хвастались. Теперь бы и от тебя про то услышать…

Тут появился темноволосый мужик с русой бородой, без предисловий наклонился к ребрам Олега.

— То не беда, — сделал вывод он. — Опосля подойду. Пока увечных много, их поперва посмотрю. Ты ложись да жди. И не шевелись понапрасну. От, испей.

Мужик достал из-за пазухи теплый бурдючок, выдернул пробку, протянул открытое горлышко к Олегу.

— Сделай пару глотков, мука и отпустит.

Ведун послушался, отпил странного настоя, пахнущего мятой и можжевельником, и подумал о том, что зелье явно отдает дурман-травой. После чего глаза начали слипаться. Пока не упал, Середин сам опустился рядом с сумками, вытянулся во весь рост и увидел перед собой белые вспышки, мелкие звездочки и яркие красные круги…

Проснулся он от громких голосов, раздающихся почти над самым ухом:

— Куда ты направляешь свои рати, великий князь? Ныне долг свой ты сполнил, бунтовщика Фоку разгромил. Возвертаться тебе в Киев ныне надобно, послов византийских ждать…

— А ты кто тогда, грек? Коли ты именем базилевса клятвы давал — так кто же ты, коли не посланник?

— Однако же, вестимо, великое деяние твое похвалы великой достойно и говорить о нем не простой монах надобен, а патриции знатные.

— Это которые с невестой моей, Анной, сестрой базилевса Василия, прибудут?

— Но… — явно замялся грек. — До прибытия порфирородной надобно поперва многие условия обсудить…

— Обсудим, грек, — весело ответил князь, — обсудим.

— Прости, великий князь, но с какой мыслью возле меня постоянно десять ратников твоих ходят? Ни днем, ни ночью ни на миг не отлучаются?

— Ты же посланник великого базилевса, грек! — вроде как даже удивился Владимир. — Кабы не случилось с тобой чего. Вовек себе не прощу! И правитель византийский Василий обидится. Нет, грек, пока мы в походе без охраны сильной, я тебя ни на миг не оставлю. Не обессудь.

Ведун мысленно усмехнулся — стало быть, не забыл князь его предупреждений. Каким бы хорошим колдуном монах ни был, но под пристальным приглядом сразу десяти человек много не начародействуешь. Особенно, если воины получили правильные инструкции — мешать всему странному и немедленно докладывать начальству.

Олег простонал и открыл глаза. Сверху над ним колыхался войлочный полог палатки, под руками ощущался привычный медвежий мех. Вокруг было тепло и тихо, только очень хотелось есть. Грудь сдавливала плотная матерчатая повязка, из-под которой пахло чабрецом и мятой. Что же, при трещинах на ребрах или переломе оных действие совершенно правильное. Правда, Середин очень рассчитывал на то, что переломов всё-таки нет — но рентгены тут отсутствуют, не проверишь. Боли не ощущалось — видать, мазь у киевского знахаря и вправду хорошая. Олег попытался вздохнуть — но вместо вздоха получился новый стон. Тем не менее, он встал и из крыла палатки вышел в центральный шатер.

— А-а, поднялся, ведун? — приветливо кивнул ему Владимир, просматривающий какую-то грамоту. — А я уж опасался, везти тебя придется. А телег нет ни одной, все к ладьям с ранеными и добычей ушли. Ныне я все в Киев под варяжской охраной отправил. А сам поутру далее идти намерен.

— Сколько же я спал?

— Два дня и две ночи, ведун, — усмехнулся правитель. — Правда, знахарь о том упреждал. Да, сказывал, голодный ты проснешься. Так что, убоины возьми он там, у стены на столике. Мяса у нас ныне в избытке.

— Спасибо…

На слабых ногах Середин пересек палатку, остановился возле заставленного сластями, блюдами и кувшинами стола, выдернул ножик, наколол крупный кусок вареного мяса, неторопливо съел, наколол еще, съел. В животе стало разливаться приятная слабость.

— Эк тебя качает, ведун, — отметил Владимир. — Поди, ляг. До утра время есть, за лошадьми твоими я приглядеть повелел. Да и Радул тоже беспокоится. Поспи спокойно. Я тебе, кстати, рубаху велел новую принесть, из своего сундука. Старую ты на моей службе попортил, вот долг свой и возвертаю.

— Спасибо, князь… — Середин внезапно осознал, что понимает он от силы половину слов из речи Владимира, а глаза снова слипаются, и решил, что полежать еще денек ему действительно не помешает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});