Бог-Император Дюны - Фрэнк Херберт

— Почему ты привез меня сюда? — спросила она.

— Погляди назад, — сказал он.

Он почувствовал, как она оборачивается. Она проговорила:

— Что, по-твоему, я должна увидеть?

— Оставили мы какие-нибудь следы? Можешь ли ты сказать, откуда мы сюда добрались?

— Дуст легкий ветерок.

— Он замел наши следы?

— По-моему, да…

— Пустыня нас сделала тем, чем мы были, и тем, что мы есть, — сказал он. — Это настоящий музей всех наших традиций. Ни одна из этих традиций по-настоящему не утеряна.

Лито увидел небольшую песчаную бурю, Гхибли, движущуюся от южного края горизонта. Он обратил внимание на узкие ленты пыли и песка, гонимые ею перед собой. Наверняка и Сиона это увидела.

— Почему Ты не скажешь, зачем Ты меня сюда привез? — спросила она. Страх явно звучал в ее голосе.

— Но я тебе уже сказал.

— Ты не сказал!

— Как далеко мы забрались, Сиона?

Она прикинула.

— Тридцать километров, двадцать?

— Еще дальше, — сказал он. — В моей родной стихии я могу двигаться очень быстро. Разве ты не чувствуешь, как ветер дует тебе в лицо?

— Почему Ты спрашиваешь о расстоянии МЕНЯ? — угрюмо ответила она.

— Слезь и встань там, где я смогу тебя видеть.

— Зачем?

«Славно, — подумай он. — Она считает, будто я брошу ее здесь и умчусь быстрей, чем она сможет за мной следовать».

— Слезь, и я объясню, — сказал он.

Она соскользнула с его спины и обошла вокруг него, туда, где могла смотреть ему в лицо.

— Время протекает стремительно, когда твои чувства полны, — сказан он. — Мы двигались приблизительно четыре часа. Одолели около шестидесяти километров.

— Почему это важно?

— В суму твоего костюма Монео положил сушеную еду, — сказал он. — Поешь немного, а я тебе объясню.

Она нашла в суме сушеный кубик протамора и сжевала его, не отрывая взгляда от Лито. Это была настоящая еда старых Свободных, даже со слабой добавкой меланжа.

— Ты ощутила наше прошлое, — сказал он. — Теперь ты должна обрести особо чуткое ощущение нашего будущею, Золотой Тропы.

Она сглотнула.

— Я не верю в Твою Золотую Тропу.

— Если тебе предстоит жить, ты мне поверишь.

— Так вот в чем Твое испытание? Или поверь в Великого Бога Лито, или умри?

— Ты нисколько не обязана верить в меня. Я хочу, чтобы у тебя была вера в саму себя.

— Тогда почему же это важно, как далеко мы забрались?

— Тогда ты поймешь, как далеко тебе предстоит еще идти.

Она поднесла руку к щеке.

— Я не…

— Как раз там, где ты стоишь, — проговорил он, — ты находишься в безошибочной середине бесконечности. Погляди вокруг себя на то, что значит бесконечность.

Она поглядела налево и направо на непотревоженную пустыню.

— Нам нужно выбраться пешком из этой пустыни, — сказал он. — Только вдвоем.

— Ты не пойдешь пешком, — усмехнулась она.

— Фигуральное выражение. Но ТЫ пойдешь. Заверяю тебя в этом.

Она оглянулась туда, откуда они пришли.

— Значит, вот почему ты спрашивал меня о следах.

— Даже если были бы следы, ты не могла бы вернуться назад. В моей Малой Твердыне нет ничего, что хоть как-то помогло бы тебе выжить.

— Никакой воды?

— Ничего.

Она нашла водосборную трубочку у себя на плече, пососала из нее и убрала на место. Он отметил осторожность, с которой она закрыла конец трубочки, но отворот защитной маски, закрывающей рот, она не застегнула, хотя Лито слышал, как отец ее об этом предупреждал. Она хотела, чтобы рот ее был свободен для разговора!

— То есть, Ты говоришь мне, что я не могу от Тебя сбежать? — проговорила она.

— Сбегай, если хочешь.

Она сделала полный круг, оглядывая пустыню.

— Есть поговорка об открытой земле. — проговорил он, — что одно направление не хуже любого другого. В некоторых отношения это до сих пор правда. Но я не стал бы на нее полагаться.

— Но я действительно свободна оставить Тебя, если захочу?

— Свобода может быть очень сомнительным достоянием, — сказал он.

Она указала на крутую сторону дюны, на которой они останавливались.

— Я могу просто спуститься вон туда, вниз…

— Будь я на твоем месте, Сиона, я бы не стал спускаться туда, куда ты указываешь.

Она сумрачно на него взглянула.

— Почему?

— На крутой стороне дюны, если только двигаться по естественным изгибам, можно растревожить песок и оказаться похороненным под осыпью.

Она поглядела на уходивший вниз склон, усваивая сказанное.

— Видишь, как слова могут быть прекрасны? — спросил он.

Она перенесла взгляд на его лицо.

— Следует ли нам двигаться?

— Здесь учишься ценить бездеятельность. И вежливость. Нет никакой спешки.

— Нет никакой воды, кроме…

— Твое нетерпение меня тревожит.

— Но у нас есть только эта сушеная еда в моем кармашке. Что мы будем есть, когда…

— Сиона! Заметь, ты говоришь о нашей ситуации, как о взаимной. Что МЫ будем есть? У НАС нет воды. Следует ли НАМ идти? Сколько времени это У НАС займет?

Она ощутила сухость во рту и попыталась сглотнуть.

— Разве не может быть так, что мы — взаимозависимы? — спросил он.

Она ответила с неохотой.

— Я не знаю, как сохранять жизнь в пустыне.

— Но я знаю?

Она кивнула.

— Почему я должен делиться столь драгоценным знанием с тобой? — спросил он.

Она пожала плечами — жалостный жест тронувший его. Как же быстро пустыня развеяла все ее прежние повадки.

— Я поделюсь с тобой моим знанием, — сказал он. — А ты должна найти что-то ценное, чем ты можешь поделиться со мной.

Она скользнула взглядом по всему телу, задержавшись на мгновение на плавниках, бывших некогда ногами, затем опять устремила его на лицо.

— Соглашение, достигнутое с помощью угроз, — не соглашение, — произнесла она.

— Я не предлагаю тебе никакого насилия.

— Есть мною видов насилия, — сказала она.

— Один из них — что я завез тебя туда, где ты можешь умереть?

— Ведь выбора у меня не было, да?

— Трудно быть рожденной Атридесом, — сказал он. — Поверь мне, я знаю.

— Ты не должен был осуществлять это так, — сказала она.

— Вот здесь ты не права.

Он отвернулся от нее и, заскользив по синусоиде, направился вниз. Он услышал, как она следует за ним, оскальзываясь и спотыкаясь. Лито остановился глубоко в тени Дюны.

— День мы переждем здесь, — сказал он. — Расходуется меньше воды, когда путешествуешь ночью.

Айдахо отыскал Монео в длинном подземном коридоре, соединявшем восточный и западный комплексы Твердыни.

Уже два часа, с самой зари, Айдахо рыскал повсюду, ища мажордома, и вот он, наконец-то, неподалеку, беседует с кем-то, скрытым за порогом комнаты. Но Монео можно узнать даже на расстоянии — по его осанке и белому мундиру.

Пласткамень стен здесь, в пятидесяти метрах под землей, был янтарного цвета, освещали его глоустрипы, включенные сейчас на дневной режим. Холодно — и ветерок продувал эти глубины с помощью простого устройства — свободно вращающихся крыльев, стоявших подобно колоссальным закутанным фигурам по всему периметру башен на поверхности. Сейчас, когда солнце согрело пески, все эти крылья повернулись на север, качая в Сарьер потоки прохладного воздуха. Айдахо учуял кремнистый запах, идя по этим коридорам.

Он знал, для чего предназначен этот коридор древнего съетча Свободных: коридор был широк и достаточно велик, чтобы Лито на его тележке мог проехать. Изогнутый потолок выглядел совсем как скала. Но двойной ряд глоустрипов был не к месту. Айдахо, до того как впервые попал в Твердыню, не видел глоустрипов: В ЕГО ДНИ они считались непрактичными — потребляли слишком много энергии, слишком дорого обходились. Глоуглобы были проще, да и легче заменялись.

«А если Лито чего-нибудь захочет — кто-нибудь ему это да обеспечит».

В этой мысли на миг почудилось что-то зловещее, и Айдахо размашистым шагом направился к Монео.

Вдоль коридора шли небольшие комнатки, на манер съетча, никаких дверей, только тонкие занавески из ржаво-коричневой материи, колыхавшейся на ветерке. Айдахо знал, что здесь, в основном, расположены кельи молодых Рыбословш. Он узнал палату собраний с прилегающими помещениями, оружейный склад, кухня, трапезная, различные хранилища. За занавесками, не дающими настоящего уединения, увидел он и другое — то, что лишь еще больше распалило его ярость.

При приближении Айдахо Монео обернулся. Женщина, с которой он разговаривал, отступила в комнату и опустила занавеску, но Айдахо успел разглядеть ее властное немолодое лицо. Эту офицершу Айдахо в лицо не знал.

Монео кивнул, когда Айдахо остановился в двух шагах от него.

— Стража сказала мне, что меня ищешь, — сказал Монео.

— Где он, Монео?