Кунгош — птица бессмертия - Михаил Юхма

— Ну что ж, пусть так. Хватит тянуть этот бессмысленный разговор. Зови их скорее сюда, твоих дружков. Пусть приступают к делу… Подумать только, какую гадину я любила, — добавила она тихо, словно бы про себя.

— Молчать! Заткни глотку, мерзавка! — не выдержал Дулдулович.

— Ненавижу тебя, предатель! — все так же тихо, вполголоса, но с каким-то бешеным неистовством кинула ему в лицо Галия.

Вцепившись руками в волосы, Дулдулович подскочил к двери, толкнул ее плечом, выбежал в соседнюю комнату.

Харис сидел, небрежно развалившись в мягком кресле, поигрывая плетью и иронически наблюдал за метаниями своего друга Эгдема.

— Что, брат? Ухайдакала тебя эта дамочка? Уж не влюбился ли ты в нее, часом? Я бы не удивился… Поручик говорит, что она просто красотка!

Дулдулович мрачно, исподлобья поглядел на Хариса. Буркнул:

— Осел! Это она… Галия…

— Галия?! — Харис сразу оставил свой гаерский тон. — Вот уж повезло, так повезло! Ну и как? Надеюсь, от тебя-то у нее нет секретов?

— Как бы не так. Молчит, как проклятая.

— Попробуй еще с ней поговорить.

— Ну не-от! С меня хватит! Все, что угодно, только не это.

— Что ж, тогда я с ней поговорю.

Они помолчали. Наконец Дулдулович, отводя глаза в сторону, буркнул:

— Поговори.

И он устало опустился в кресло, в котором только что сидел Харис.

Некоторое время из соседней комнаты доносилось лишь неразборчивое, вкрадчивое бормотание Хариса. И вдруг — крик… Неистовый вопль терзаемого человеческого существа, изнемогающего от немыслимой, нестерпимой боли.

Крупные капли холодного пота выступили на лбу у Дулдуловича.

Снова тихое вкрадчивое бормотание и снова крик. Еще более жуткий.

Заткнув пальцами уши, чтобы не слышать этого душераздирающего крика, он встал и медленно поплелся к двери. Ноги сами вынесли его на улицу, теперь — куда угодно, куда глаза глядят, только бы подальше от этого дома, от этих нечеловеческих стонов и воплей…

На другой день поручик доложил Дулдуловичу, что жеищина, которую давеча допрашивал Харис, — та самая, что была связной Вахитова, — умерла под пытками, так ничего и не сообщив о месте пребывания разыскиваемого ими большевистского комиссара.

2

Невысокий худощавый человек в темно-синем костюме, в мягкой фетровой шляпе и в дымчатых очках вышел из подъезда двухэтажного особняка и торопливо пересек мостовую. Он намеревался свернуть в переулок, ведущий в восточные пригороды Казани. Там его ждали. Оставшиеся в городе большевики уже налаживали свои явки. Интуиция старого конспиратора сразу подсказала Муллануру: за ним следят. Он ускорил шаг. Вот и переулок, а там — знакомая подворотня. Один рывок, короткая перебежка проходным двором — и ищи ветра в поле… Но уже гулко стучали по булыжной мостовой тяжелые шаги преследователей, и на переулка, навстречу ему, шли другие, а третьи бежали сбоку, наперерез… Нет, не уйти! Это была самая настоящая облава, тщательно рассчитанная, подготовленная по всем правилам псовой охоты…

Харис ликовал.

Он предвкушал встречу с поверженным врагом, сладострастно представлял себе, как будет куражиться над ним, сколько яда, сколько убийственной иронии плеснет в лицо ненавистному комиссару, когда его приведут к нему на допрос — жалкого, беспомощного, раздавлеппого. Но облик пленного обманул все его ожидания. В разорванной рубахе, с кровоподтеками и синяками на лице, Вахитов выглядел таким же сильным и уверенным в себе, как в тот день, когда он выступал на привокзальной площади перед толпой провожающих его рабочих и солдат, таким же невозмутимо спокойным, каким сиживал, бывало, за письменным столом в своем комиссариатском кабинете.

«Ну ничего! — подумал Харис. — Я быстро собью с тебя спесь!»

— За твою предательскую деятельность тебя будет судить народ, — с важностью сообщил он Вахитову. — А у нас к тебе только один вопрос. Отвечай: где деньги?

Вахитов презрительно молчал.

— Где спрятаны наши мусульманские деньги, я тебя спрашиваю! — истерически взвизгнул Харис.

Комиссар и бровью не повел. Он лишь слегка покачал головой, словно не палач с тяжелой ременной плетью стоял перед ним, а назойливая осенняя муха раздражала его слух своим жужжанием.

— Отвечай, скотина! — окончательно потеряв выдержку, взревел Харис. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Где спрятана касса комиссариата?!

— Зачем тебе знать? — усмехнулся Вахитов. — Эти деньги принадлежат Советской власти. Они собственность народа.

— Мы и есть народ! — крикнул Харис.

— Вы?! Вы подонки, — брезгливо поморщился комиссар. И такое искреннее, живое презрение отразилось на его лице, что Харис не стерпел.

— Молчать! — заорал он что есть мочи и ударил Вахитова своей тяжелой плетью по лицу.

Это послужило сигналом для остальных. Сбившись в кучу, палачи стали зверски избивать связанного комиссара.

— Стойте! — вопил Харис. — Убить всегда успеем! Надо сперва его допросить!

Но никто его уже не слушал.

Все бешенство, вся злобная ненависть к большевикам, к рабоче-крестьянской власти, скопившаяся в темных душах этих нелюдей, вдруг выплеснулась наружу, и они спешили излить ее на него, на этого беспомощного, связанного, избитого до полусмерти и все-таки не желающего им покориться человека.

3

Узнав, что комиссар Вахитов наконец схвачен, полковник Сикорский приказал немедленно доставить его к себе.

Услыхав, что сейчас сюда приведут арестованного Вахитова, в кабинете Сикорского собралось несколько офицеров. Заглянул сюда и Август Петрович Амбрустер, давний друг полковника: ему тоже не терпелось поглядеть на знаменитого комиссара.

Распахнулась дверь, и в комнате появился поручик, за ним двое конвойных ввели арестованного. Он еле передвигал ноги. Одежда на нем была изодрана в клочья.

Трудно было узнать в этом избитом, окровавленном человеке Мулланура Вахитова. Но Амбрустер его узнал.

— Что это значит? — ледяным тоном спросил Сикорский. — Поручик! Я вас спрашиваю! Это ваши люди так постарались?

Поручик вытянулся в струнку, щелкнул каблуками.

— Извольте отвечать! Кто избил арестованного? — повысил голос Сикорский.

— Осмелюсь доложить, — не моргнув глазом, отрапортовал поручик, — во время ареста он оказал бешеное сопротивление. Пришлось применить силу.

— Стыдитесь, поручик! По вашей вине господин Вахитов подумает о нас бог знает что! И будет прав… Вы не смели обращаться с ним так, словно перед вами какой-нибудь хам… Господин Вахитов — интеллигентный человек, и он заслуживает совсем иного обращения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});