Демон движения - Грабинский Стефан

Было это под вечер, около восьми часов. Роецкий, утомленный долгим днем работы, ленивыми шагами шел по узкой, поднимающейся вверх улочке. Он искал место для строительства виллы, поскольку профессиональные интересы заставили его поселиться на неопределенное время в этом грязном, несимпатичном и скверном городе. Чув¬

- 349 -

ствуя себя неуютно в отелях и своей нынешней квартире на улице Долгой, он решил выстроить собственный дом где-то подальше от неопрятного центра и перевезти туда семью. Только никак не мог определиться, где именно.

Уже неделю он бродил по окраинам, но нигде не наткнулся на подходящее место. Наконец он направился на запад, в сторону улицы Черной, убегающей вдаль на пригородный выгон.

Миновал последние одноэтажные домики, миновал стекольный завод и уже сворачивал направо на какой-то луг, когда его внимание внезапно привлекли несколько пихт, разбросанных кругом на небольшом возвышении у речки.

Место сразу пришлось ему по душе. Оно было красиво расположено, вдали от городского шума и духоты — на фоне зеленых лугов и сенокосов, а в далекой перспективе синей стеной вставал лес.

Роецкий перешел каменный мост, переброшенный через речку, которая полукругом окаймляла пихтовый холм, и начал подниматься вверх. Подход был очень удобный: несколько каменных ступеней вели на вершину возвышения. Кольцо пихт и елей было таким плотным, что Роецкий пока не мог ничего высмотреть между деревьями. Только обойдя пригорок вокруг, на его северной стороне он наткнулся на широкий проход между деревьями, через который вошел внутрь. Здесь перед ним предстала печальная картина. Пространство, замкнутое елями, представляло собой пепелище.

Из каменных устоев тут и там торчали обугленные балки; с обеих сторон уцелевших стен, грозящих рухнуть и развалиться от любого дуновения ветра, словно содранная с тела кожа свисали клочья обоев; от крыши не осталось и следа — только какой-то железный брус, по всей вероятности коньковая балка, переброшенная черной диагональю над развалинами жилья.

Несколько деталей указывали на то, что дом был обустроен с определенным комфортом и мог претендовать на изысканность и хороший вкус. Из окружения осталась нетронутая огнем беседка, оплетенная диким виноградом, две греческие статуэтки на клумбах и цистерна из красно¬

- 350 -

го пирита. Веревочные качели, подвешенные между двумя соснами, легко покачивались в дуновениях вечернего ветра.

Странным образом пожар не коснулся ни одной из елей, которые окружали дом на некотором расстоянии.

«Чудесное место», — подумал Роецкий, приближаясь к руинам каменной террасы.

В этот момент из-за одного из обломков стены до него долетел звук ударов по железу.

— Кто-то тут есть, — шепнул, двигаясь в сторону звука. Прежде чем он переступил обгоревший косяк, из-за груды балок выглянул какой-то человек, поприветствовав его, приподняв шапку.

— Добрый вечер, пан!

— Добрый вечер! Вы случайно не знаете, чей это дом постигла такая беда?

— А как же, знаю. Здесь пять лет назад погорел некий пан Должицкий, инженер, и уехал потом в Америку. Уже пять лет стоит здесь эта погорельня, нетронутая с самого дня пожара. Я тут присмотрел себе среди развалин несколько железных скоб, чтобы укрепить углы дома, и сейчас забираю их с собой; все равно никому не пригодятся, а я, с вашего позволения, по специальности плотник и строитель.

— Ах да, понимаю, пан плотник. Только немного странно, что здесь до сих пор никто не построился. Даже жаль это место — расположение такое красивое, такой живописный уголок. Или пан Должицкий, уезжая, оставил какое-то распоряжение по этому участку?

— Насколько я знаю, — пояснил ремесленник, — он отдал его даром городской гмине.

— Даром? Такое прелестное место, да еще после таких убытков?

Плотник таинственно улыбнулся:

— Он все равно не нашел бы покупателя. И в самом деле, как я вам уже говорил, за пять лет никто им не заинтересовался. В этом нет ничего удивительного; зачем причинять себе заведомый убыток? Всем известно, что Должицкий был не первый, кто обжегся на этом деле. Эх, да что тут много болтать — горелище, и баста.

- 351 -

— Горелище? Не понимаю. Разве это не то же самое, что пожарище?

— Нет, пан. Горелище; я знаю, что говорю. Горелище - это кое-что другое. Здешние жители прозвали это место горел ищем, потому что здесь еще ни один дом не уберегся от пожара. На всей памяти людской, тянущейся далеко в прошлое, каждый дом, пусть даже самый поганый, поставленный на этом пригорке, рано или поздно доставался огню. Рассказывают люди, что ни один не простоял и четырех месяцев. Тьфу! — добавил он, сплюнув на землю. — Нечистое место, да и только!

Архивариус недоверчиво улыбнулся:

— Действительно, интересное совпадение случаев. Выглядит так, будто огонь прямо-таки взъелся на этот пригорок.

Плотник возмутился:

— Не «вроде», прошу пана, и не «выглядит» — а на самом деле взъелся. И то не на весь холм, потому что те пихты, как видите, не трогает — только на самую середину, то есть, собственно, на ту его часть, где возводили дома.

— Ну-ну, — заинтересованно продолжал Роецкий, - а вы, пан плотник, сколько пожаров на этом месте помните?

Ремесленник задумался, очевидно, копаясь в памяти.

— Десять, — ответил он через некоторое время. — На моей памяти здесь горело десять раз. А мне теперь тридцать лет.

— Фью-фью, — искренне удивился пан Анджей. — Это вроде как каждые три года.

— Да, как-то так выходит. Вроде как раньше горело чаще, когда люди еще не поняли, что тут происходит. Старейшие жители Кобрина хорошо помнят те времена; вы много узнали бы от них: странные истории рассказывают об этом проклятом холме. Поэтому в последние годы никто с окраины не спешил строить здесь дом. В мое время владельцами домов на этом месте были сплошь посторонние господа, которые либо ничего про это лихо не ведали, либо, как, например, этот Должицкий, ничего не хотели знать.

- 352 -

— А причины пожаров всегда были известны и понятны?

— Вроде да, а вроде и нет. Чаще всего загоралась сажа в дымоходе, но бывали и другие ««причины»: то однажды кто-то неосторожно бросит спичку, которая где-то в другом месте спокойно догорела бы до конца, не вызвав пожара, то снова по какой-то «случайности» окурок папиросы упадет на связку соломы под кроватью, или кто-то опрокинет на подушку горящую лампу. Последний пожар вспыхнул будто бы из-за неосторожности самой жены инженера Должицкого, которая чистила перчатки бензином слишком близко от горящей свечи. Всегда какая-то глупость, какая-то мелочь, которая в другом месте прошла бы без последствий, а тут, пан, сразу такой яростный огонь, что люди едва живыми убегали; даже спасти ничего не получалось. Городские пожарные рассказывают, что каждый раз будто бы что-то мешает им работать и печет, как дьявол; наша пожарная команда тоже неохотно выезжает на это место, потому что почти никто из них не выходит отсюда целым, без ожогов, а то и более серьезных ран.

— Вы были хотя бы на одном из этих пожаров? — прервал его Роецкий.

— А как же, и не на одном; я живу недалеко отсюда. Даже есть кое-что на память с последнего из них.

Он закатал рукав рубашки, показывая большой глубокий шрам на плече.

— Я помогал на спасательных работах и был за это наказан: какая-то дьяволова балка едва не раздробила мне руку. Нехорошо, пан, спасать, когда тут горит. Оно потом любит мстить человеку. Сташек Люшня, колесник из-за реки, и Валек Бронь, подмастерье портного, тоже поиграли в пожарных на двух пожарах в этом месте, а через несколько дней огонь нагрянул уже к ним, да так, что едва удалось потушить. И потому никто из города, кроме пожарной команды, не приходит сюда на помощь, чтобы случайно не пострадать. Лучше не трогать лихо. Впрочем, я думаю, что теперь об этом уже знают все на сто миль в округе и не найдется никого, кто хотел бы здесь поселиться.

- 353 -

— А все же, — задумчиво изрек Роецкий, — а все же, кто знает? Может, все-таки найдется кто-то такой? Люди порой бывают упрямы.