Четвёртая четверть - Инна Тронина

— Мне её кольнуть нужно?

— Да, и как следует. Действуй быстро, чтобы Минкова не вышибла шприц. Или, чего доброго, самому тебе укол не сделала. С неё станется. Но, если кольнёшь, через несколько секунд она вырубится начисто. Тогда Божок останется её караулить, а ты вернёшься в квартиру, где будем мы. И доложишь, как всё прошло. Задача ясна?

— Более чем, — ответил Щипач.

— Тогда поехали.

Когда Андрей открыл дверцу джипа, Надежда говорила с племянником Тоней.

— Ты деду пельмени купил? «Русских» не было? Да их там всегда навалом! Ну и что? Пусть Вета подождёт. Больные люди не должны сидеть голодными. И Кузина, конечно, тоже без рыбы? Тонька, немедленно всё бросай и беги в магазин! Вы пока Ларису не напрягайте, а то старики увидят. Как тебе не стыдно? Дедушка слепой, но не глухой. И бабушка кое-что различает. Кошка орать будет от голода, и они забеспокоятся. Лучше вообще до вечера подождать. Накормить всех и спать положить, когда я приеду. Виолетта же никуда не торопилась. С чего это вдруг? Давай, я с ней поговорю. Ты ей скажи, чтобы она меня не шантажировала. Есть такие ситуации, когда страх уходит. И я могу сорваться, да, могу! И вы влипнете, поэтому не давайте Виолетте никуда уходить. Как угодно, но задержите. Передай, что я всё сделаю, если прекратится запугивание. Иначе мне терять будет нечего. Да, ей ничего не будет. Но без мамы её в психушку посадят. А там вполне могут залечить. В тюрьме и то лучше покажется. Да что ты говоришь? Если она на стариков руку поднимет, я сама её прикончу. А ночью всё пройдёт нормально. Мы и так слишком много ей позволяли. Да. Тонька, ещё! Бабушка слабительное просила, забеги в аптеку. Не обойдётся! Ей нужно опорожнять кишечник каждый день. Врач так сказал. И не взводи меня, я и так на пределе. Про твоего шефа расскажу, когда приеду. Он хочет тебя в Германию с товаром послать, а ты из-за ерунды попадёшься. Вот и я о том же, Тонечка…

— Дурацкие у нас законы, — прошептала Генриетта. — По-моему, если можешь убить человека, то и ответственность должен нести. В некоторых странах так и поступают. Двенадцатилетних отдают под суд, как взрослых. А у нас скоро на форточках начнут учителей в школах вешать… душевнобольных, если они опасны, надо от общества изолировать. А не выпускать через месяц на все четыре стороны! Андрей, ты согласен? А Лёша? Или я не права?

— Права, — кивнул Озирский. — И я всё сделаю для того, чтобы Минкову изолировать.

— Тонечка, — продолжала щебетать Белова, как ни в чём не бывало. Джип уже стрелой летел по Москве. — Ты деда во двор выводил? Ну вот, здравствуйте! А ему свежий воздух нужен… Почему только на лоджию? Я ради вас стольким пожертвовала! А вы не можете родных людей уважить… Знаешь что, дорогой, угрожать мне нечего. Женщин у нас не расстреливают. А вот вам с Мишей много о чём подумать надо. Да никто телефон не слушает, перестань! Ежедневно в подъездах стрельба, и никто ухом не ведёт. Но то — высшие сферы. А мы, маленькие люди, всегда окажемся козлами отпущения. Вот-вот, подумай над этим! Ты мне скажи лучше, чем девочка занимается? Телевизор смотрит? Вот и не трогайте её пока. Я сказала — не трогайте! Подождём, пока наши старики и соседи спать лягут. А родители вас никогда не найдут…

— Лара Черняк тихая, послушная, — сказала шёпотом Генриетта. — Очень любит цветы и животных. У нас в школе живой уголок есть, так она не вылезает оттуда. Неужели у них получится?… Андрей, мы обязательно успеем?

Генриетта смотрела вперёд, на встречный поток машин. Когда зажигался красный сигнал светофора, она мучительно стонала.

— Успеем. — Озирский, тем не менее, хрустел пальцами от напряжения. — Если только Вета не сорвётся раньше времени…

— А если сорвётся? — жалобно спросила Генриетта.

— Всё равно убить не успеют. Остальное заживёт. Уж поверь моему опыту, — пытался успокоить девушку Андрей.

— То ты, а то девочка-шестиклассница, — возражала она.

— А вдруг трахнут? — беспокоился Божок. — Эти Беляши всё могут.

— Один из них разговаривает в тётей, — тихо пояснил Озирский. — И братец без него не начнёт. По счастью, другого места для развлечений у Минковой в Москве нет. В тёплом Стане — отец и бабка. На дачу ехать далеко. Да и как затащить живую Ларису в машину? Кто-то обязательно увидит. И родители станут искать, дороги перекроют. А тут — лафа. Кляп в рот, а потом тело — в пруд. Никто не заподозрит…

— Значит, всё понял, Тонечка? — медовым голоском спросила Надежда. — Тогда будь другом, Мишутку позови… Нет, я ему лично хочу сказать. Не упрямься, дружок, у меня мало времени. Ещё мне Виолетта нужна…

— Молодец, Надюша! — шёпотом сказал Андрей. Бледные щёки Беловой порозовели.

В потолочный люк и в окна врывался сильный встречный ветер. От бешеной гонки захватывало дух. Щипач откровенно наслаждался происходящим. Кататься в таких джипах ему ещё не доводилось.

— По Пресне едем, — вполголоса сказал Божок. — Вон там дом Оксанки…

— Тихо! Всем молчать до самого Новогиреево, — распорядился Озирский. — Парни могут услышать.

— Скоро приеду, Мишутка, в магазин только заверну. Не садитесь без меня обедать, — попросила Надежда, облизывая губы. — Стариков покормлю. Нет, тебе это кажется. Устала просто. Ты же понимаешь — мне не всё равно, что вы затеваете. Понимаю, что Виолетта хочет! Куда же я денусь? Вы у неё в заложниках. Надо было думать раньше. Только без меня ничего не начинайте. Смотрит девочка телевизор, и пусть смотрит. Не пугайте её.

Дальше пошли сплетни про знакомых, в которые Андрей не вникал. Он понимал — время выиграно, дело в шляпе. Лишь бы Божок не попался с таблеткой, да Щипач не сплоховал со шприцем. Конечно, ребята они смышлёные, но ошибки случаются у всех. Лариса Черняк пока жива и невредима. Минкова оттягивалась не обязательно ночью. Колчановы, например, погибли вечером. Но тогда не нужно было ждать Надю, опасаться стариков. И темнота наступала гораздо раньше. Спрятать трупы не составляло труда. Поздней весной, почти летом, надо быть более осмотрительными.

Чтобы не вызвать подозрений. Озирский сделал знак Беловой закончить разговор.

— Езжай по Садовому, до поворота на Ульяновскую, — сказал он Чугунову уже в полный голос. — Нечего петлять по центру. В пробках там застрянем…

— Понял. А потом по Шоссе Энтузиастов. Идёт?

— Идёт. — Андрей обеспокоенно взглянул на Гету. — Тебя мать когда ждёт домой? Если волнуется, позвони, скажи, что всё в порядке.

— Я сказала, что еду за город. Так что мама особенно не переживает. Андрей, у тебя не будет неприятностей? Может, лучше всё-таки в милицию обратиться?

— Какие ещё неприятности? — улыбнулся Андрей. Близость Геты делала его лицо ещё прекраснее, Даже Надежда Белова откровенно любовалась им.

— А вдруг мы не имеем права вот так, самовольно, врываться в чужую квартиру?

— Даже если и будут неприятности… Первый раз, что ли? Для меня главное сейчас — выполнить намеченный план. И посторонние, пусть даже милиция, мне там ни к чему. Когда дело сделаю, позову их пожать лавры. Но я согласен в любом спектакле играть только главные роли.

Озирский подмигнул Божку и Щипачу. Ребята его прекрасно поняли. Они сделали пальцами знак «Виктория» и замолчали, только награждали друг друга тычками в бока.

— Не волнуйся, Гетка! — Андрей взял её руку. Поднёс к губам. Против ожидания, девушка руки не отдёрнула. — Всё будет хорошо. Я делаю это и для тебя тоже. И я доведу намеченное до конца. Помнишь, что ты мне обещала, если убийцы Колчановых будут найдены?

— Обещала выполнить любую твою просьбу. Если, конечно, это будет мне по силам, — ответила Генриетта. Тонкие пальцы её заметно дрожали.

— Это тебе по силам, — уверенно сказал Андрей.

— Тогда клянусь своей жизнью, здоровьем папы и мамы, что расплачусь с тобой за эту работу, — торжественно сказала Гета. — Мне самой было неудобно эксплуатировать тебя даром. Говори!

— Ещё рано. — Озирский крепче сжал запястья девушки. — Когда всё будет кончено, я предъявлю счёт. Но помни о своей страшной клятве. Мы уже подъезжаем…

Андрей забыл об остальных пассажирах джипа. Он видел только дочку Ронина и говорил с ней без слов — мимикой, жестами, взглядом, мыслями. Сейчас директор агентства о деле не думал. Они поняли друг друга правильно, и Генриетта уже знала, о чём попросит её благодетель. Она вспомнила деревенскую избу с русской печкой, в заснеженном Подмосковье. Гадалку Анфису Климовну Курганову с курицей на руках. И то, как её хохлатка клюнула золотое кольцо.

«До следующих Святок замуж выйдешь за богатого!» — сказала Курганиха. А Гета не поверила ей тогда, ни единому слову не поверила. И лишь сейчас, во время безоглядной гонки по столице, с запада на восток, от тьмы к свету, поняла, как была неправа.

Но зимой невозможно было представить, что Озирский овдовеет, да ещё выберет Гету Ронину из всех претенденток на его руку и сердце. Да, она — дочь генерала. Но отец тяжело ранен, и потому для карьеры Андрея абсолютно бесперспективен. Кроме того, Ронин, наверное, никогда не сможет ни ходить, ни даже говорить.