Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин

времен Ярослава.

Феодосий Печерский, живший в Курске, ходит в села своих родителей, где работает наравне с рабами. О селах как о частной собственности мы узнаем из его «Жития», где он рассказывает о том, как спокойно ожидал заточения, мотивируя свое спокойствие тем, что «еда ли детей отлучение или сел опечалует мя»[341].

Всем нам известно весьма скудное количество указаний о крупном землевладении в X в. По отношению к IX в. таких указаний вовсе нет, но то, что мы видели в XI и тем более в XII вв., т. е. развитая феодальная собственность, заставляет искать ее зарождение в предшествующие времена, в X в., а быть может, и в IX в., и это вполне естественно, так как внутри древнерусского общества уже действуют силы, подготавливающие феодальный способ производства.

IX–X вв. — это «дофеодальный период, когда крестьяне не были еще закрепощены…»,[342] но внутри варварского общества Древней Руси бурно растут новые, феодальные, отношения, подготавливающие расцвет раннего этапа древнерусского феодализма XI–XII вв.

Вслед за княжеским развивалось и боярское землевладение. Пути складывания боярства различны. В боярство превращается местная родоплеменная знать — «старцы градские», «нарочитая», или «старая, чадь», «лучшие люди». Боярами становятся и оседающие на земли княжеские дружинники. Первое время, на заре русской государственности, в эпоху войн и походов, доходы княжеских дружинников состояли из военной добычи, части дани, которой делился с ними князь, из того, что собирали они во время полюдья, и, наконец, из части княжеских судебно-административных доходов, всякого рода «вир», «продажь» и «уроков», причем последние с течением времени, по мере того как «рати» в княжеских делах все более и более уступали свое место мероприятиям и «думам» «об уставе землянем» и «о строе земленем», играют все большую и большую роль в бюджете княжеских «воев», которым поручались те или иные административные и судебные дела, управление землями или отдельными отраслями княжеского управления. Наиболее крупным дружинникам (например, Свенельду) князья давали дани с покоренных земель и племен, и существовал «вассалитет без ленов или лены, состоящие исключительно из дани»[343]. Земля сама по себе не представляла еще большой ценности. В XI в. картина резко изменяется. Времена непрерывных завоевательных войн и грабительских походов прошли. Варварство изжило себя. Появились новые источники накопления, новые формы эксплуатации. К тому же и упорным сопротивлением Византии при Цимисхии восточные варвары были отброшены от Византии[344]. Ослабел натиск и на Восток. Княжение Владимира уже говорит о падении завоевательных тенденций первых Рюриковичей. Объектом грабежа и эксплуатации княжеских дружинников становится своя, русская земля. С грустью вспоминает автор «Начального свода» те далекие времена, когда княжеские дружины часто и надолго покидали Русь, совершали славные героические походы и увенчанные лаврами победителей, с богатствами, добытыми мечом в других странах и землях, возвращались опять на Русь. «Вас молю, стадо христово, с любовию преклоните оушеса ваши разумно: како быша древний князи и моужи их, и како отборахоу Русская земли и иныя страны приимая (придаху) под ся. Тии бо князи не збираху имения многа, ни творимых вир, ни продажь вскладаху на люди; нъ оже боудяще правая вира, а тоу възмя, даяше дружине на ороужья. А дружина его кормляхоуся въююще иныя страны, бьющеся, ркоуще: "братие, потягнем по своим князи и по Русской земли". "Не жадаху, глаголяще: мало есть нам, княже, двухсот гривен", они бо не складаху на своя жены златых обручей, но хожаху жены их в серебряных и расплодили были землю Русскую!»[345] Пусть летописец преувеличивает и идеализирует «древних князей» и их доблестную, бескорыстную дружину. Но в его словах много правды. Он правильно подметил и правильно расценил происходивший на его глазах в XI в. процесс резкого изменения в деятельности князя и его дружины. Если раньше, по свидетельству Константина Багрянородного, «руссы», т. е. дружинники князя, ходили в «полюдье» в земли покоренных племен, где собирались дани и «виры», и отправлялись в далекие походы, возвращаясь на «Русь», т. е. в Приднепровье, с большой и богатой военной добычей, то со времен Ольги сбор дани начинает носить правильный и систематический характер. Устанавливаются характер и нормы дани — «уроки», создаются административно-финансовые единицы — «погосты», «места», местные организационные центры, где сосредоточивается княжеская администрация. Ускользнуть от обложения данью становится все труднее и труднее. Всюду рыщут княжеские тиуны, «аки огнь», и рядовичи, «аки искры», всюду княжие «мужи»: посадники, даньщики, вирники, мечники, ябетники, мостники, городники и т. д. Число их все увеличивается, а функции умножаются. Содержание их падает на плечи населения. «Кормы», «поборы», «виры», «продажи», «пошлины» («вено водское» и др.) всей своей тяжестью ложатся на плечи простого «людья». Дань перерастает в феодальную ренту, и особенно быстро этот процесс протекает на княжеских землях[346]. Объектом эксплуатации князя становится теперь «своя», «Русская земля», свой русский данник, свой русский люд. Начинается «окняжение» земли. В этом процессе окняжения земли, т. е. в развитии феодального княжеского хозяйства и «устроении» земли Русской с целью установления регулярных поборов (всех видов) с населения, князьям помогают их соратники по былым войнам и походам — дружинники. Они становятся правой рукой князя. Из их среды формируются княжеская администрация и вотчинные слуги. Она, эта дружинная среда, выделяет, с одной стороны, посадников, даньщиков, вирников, мечников, ябетников и прочих членов княжеской администрации, с другой — огнищан, тиунов, старост и других деятелей княжеского вотчинного управления. Их «кормит» сельский люд, данники князя, в их пользу поступают некоторые поборы, с ними делится своими доходами князь, многие из них живут с князем под одной крышей и сидят на княжеских пирах за одним столом с ним. Но постепенно все большее и большее значение приобретают земля и доходы с нее, полученные в результате эксплуатации сельского зависимого люда. Теперь не дани с земли, а сама земля с сидящим на ней людом представляет собой ценность в глазах дружинника. И вчерашний воин, мечтавший о военной добыче и грабеже, о «серебряных лжицах», выкованных из серебра, добытого князем в результате успешной войны, — княжеским пожалованием, и уже не дани с земли, а самой земли, превращается в землевладельца. Земля общинника становится собственностью боярина-дружинника, а сам общинник превращается в боярскую челядь. «Ряды» и «купы» превращают сельский люд окрестных деревень в зависимое от бояр кабальное население. Кроме того, в состав княжеской дружины, в состав «княжеских мужей» и бояр входят, особенно со времен Владимира, представители туземной, местной знати, «земского» боярства: «старцы градские», «нарочитая» и «старая чадь», «светлые бояре» и прочие «лучшие люди» земли. Пока княжеская дружина во времена Олега, Игоря и Святослава ходила в походы, «воюя» от Камы, Волги