Полководец. Война генерала Петрова - Карпов Владимир Васильевич

«В середине марта 1942 года наши разведывательные органы докладывали, что стратегическое построение группы армий «Юг» вскрывает намерения противника перенести центр тяжести в войне 1942 года на сталинградское и северо-кавказское направления».

Не только военные разведчики располагали такими сведениями. Вот свидетельство чекистов о том же:

«…в марте 1942 года в Государственный Комитет Обороны были представлены сведения, что летом 1942 года фашистское командование предпримет крупное наступление на Сталинград и Северный Кавказ. Указывались армейские группировки врага, которые должны были участвовать в наступательных операциях на юге».

Если бы просчет ограничивался просто спорами и дискуссиями на эту тему, то беда была бы невелика. Но просчет этот вел к такому распределению советских вооруженных сил, которое не соответствовало создавшейся обстановке. Маршал А.А. Гречко прямо подтверждает эту беду:

«Однако, несмотря на эти и другие доклады наших разведывательных органов, что центр тяжести весеннего наступления противника будет на юге, на этот участок фронта достаточных резервов направлено не было».

В «Истории Второй мировой войны» приводится распределение сил по фронтам, которое очень наглядно показывает, к чему привел просчет Ставки.

Не принято в художественных произведениях приводить таблицы и схемы, но поскольку моя повесть не только художественная, но и документальная» рискну предложить читателям хотя бы неполную, упрощенную таблицу, потому что из нее без долгих объяснений наглядно видна суть того, о чем я хочу сказать.

Итак, в таблице цифры показывают проценты к общей численности сил и средств действующей армии того времени, распределенной на 1 июля 1942 года по стратегическим направлениям.

Если учесть, что Калининский, Брянский фронты Западного направления находились в непосредственной близости от Москвы, то силы этих фронтов фактически объединялись в защите подступов к столице, и если их сложить, то получится, что под Москвой было около половины всей нашей армии. А на Кавказе всего 5,4 процента всех наших дивизий, а танков, этой решающей ударной силы в современной войне, всего 2,9 процента!

Попробуем понять, что же заставило Ставку держать большие силы под Москвой. Мне кажется, это объясняется кроме стратегических и чисто психологическими причинами. В Ставке все испытали колоссальное потрясение, когда враг за короткое время прошел почти половину европейской части страны и кинулся на Москву!

И мне думается, весной 1942 года, когда бои еще гремели недалеко от столицы, Ставка опасалась отпускать войска из-под Москвы, отдавать на юг резервы, потому что все еще ждала, что враг, находясь так близко, вновь пойдет на Москву. А что касается разведывательных данных об опасности на юге, то не раз приходилось убеждаться в их неточности, преувеличенности, а порой и ложности. Не дезинформация ли это со стороны противника с затеей на юге, рассчитанная на то, чтобы оттянуть советские войска от Москвы туда? Юг далеко, а лязг гитлеровских танков слышен вот здесь, под Москвой!

В общем, как бы там ни было, а в 1942 году врагу удалось осуществить подготовку и нанести удар гигантской силы по Кавказу. Просчет, о котором шла речь, обернулся для войск, оборонявших подступы к Кавказу, огромными трудностями и людскими потерями. Какими же героями надо было быть нашим солдатам и офицерам и какие невероятные трудности пришлось преодолеть командованию на Кавказе, чтобы выстоять при таком потрясающем несоответствии в соотношении сил!

Кто же противостоял гитлеровским армиям на юге с нашей советской стороны? Первые три дня боев, с 25 по 28 июля, — армии Южного фронта под командованием генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского и Северо-Кавказского фронта под командованием маршала С.М. Буденного. А 28 июля все армии на этом направлении вошли в состав Северо-Кавказского фронта.

Ширина обороны этого фронта от нижнего течения Дона и далее на юг по побережью Азовского и Черного морей была около тысячи километров. Правый фланг этого фронта держала 51-я армия (та самая, которая неудачно оборонялась на Перекопе, а затем в Крыму). После изнурительных боев армия не имела в своем составе ни одного танка, не хватало артиллерии и боеприпасов. Командовал армией генерал-майор Т.К. Коломиец. Генерал Коломиец знаком читателям как командир 25-й Чапаевской дивизии, а позже командир сектора обороны Севастополя. Его назначение на должность командира свидетельствует о том, как высоко ценились командиры, прошедшие севастопольскую школу.

В этот же фронт вошли армии: 12-я (командующий генерал-майор А.А. Гречко), 18-я (командующий генерал-лейтенант Ф.В. Камков), 37-я (командующий генерал-майор П.М. Козлов), 56-я (командующий генерал-майор А.И. Рыжов). В тыл для переформирования были отведены 9-я армия (командующий генерал-майор Ф.А. Пархоменко) и 24-я (командующий генерал-майор В.Н. Марцинкевич): обе были совершенно обессилены в боях за Ростов.

Вроде бы армий немало, но в каком состоянии они находились! Для краткости и убедительности приведу цитату из воспоминаний маршала А.А. Гречко:

«К началу боевых действий численное превосходство в силах было на стороне противника. Войска Южного фронта к 25 июля (день начала наступления по осуществлению плана «Эдельвейс». — В.К.)располагали лишь 17 танками. Артиллерийское усиление войск Южного фронта было очень слабое. Числившиеся в его составе 17 артиллерийских полков не могли быть эффективно использованы из-за крайне недостаточного количества боеприпасов. Кроме того, из-за ограниченного количества переправ артиллерийские части при отходе на левый берег Дона оторвались от своих войск, а в 37-й армии артиллерийские полки потеряли всю материальную часть в боях при отходе за Дон».

Чего можно ожидать при таком соотношении сил? Резервов на казанском направлении у Ставки не было. Кроме того, были еще и объективные трудности, не зависевшие от Ставки. Генерал С.М. Штеменко уже в конце жизни, еще раз вспоминая эти критические для нас месяцы, писал:

«Нужно сказать, что союзники обещали Советскому правительству открыть в 1942 году второй фронт… Однако чем дальше, тем становилось виднее, что никакого второго фронта пока не будет. Следовательно, Советской стране опять приходилось думать о единоборстве с фашистской Германией. Такое положение меняло дело. Стала видна решающая роль наших резервов, которые были израсходованы в зимних операциях. Предстояло подготовить новые общевойсковые, танковые, авиационные соединения и армии. Для этого предпринимались большие организационные усилия».

От себя напомню для полноты картины: для вооружения этих резервов нужны были танки, пушки, автоматы, боеприпасы и другое снаряжение, а западные наши области с их развитой промышленностью были уже оккупированы врагом. Предприятия, которые удалось эвакуировать, находились еще в пути, в эшелонах или только разворачивались на новых местах. Стратегические запасы вооружения и продовольствия в большинстве находились тоже в западных районах, ведь в случае войны наши военачальники намеревались бить врага на его территории. Эти запасы в спешке быстротечных боев были частично розданы воинским частям, партизанам или уничтожены, но многое досталось и противнику.

Генерал Штеменко сказал, что союзники не выполняли принятые на себя обязательства. Теперь стали известны документы, уличающие наших союзников в том, что они вели нечестную, двойную, а проще сказать — предательскую, политику по отношению к нашей стране. Приведу очень короткое тому подтверждение.

Америка и Англия в этот очень критический момент в войне думали о своих корыстных целях. Они уже не были уверены в нашей победе. Президент Рузвельт, посылая в Москву своего представителя Уилки, откровенно сказал: