Песнь для Арбонны - Гай Кей

Стоя в комнате за залом приемов, он сделал спокойное лицо, привычным жестом разгладил рукой грудь дублета и снова повернулся к кузену Бертрана. Валери доказывал, спокойно и рассудительно приводя аргументы, что дворянину нельзя позволять нарушать перемирие покушением на убийство на дороге и безмятежно ожидать, что выкуп выручит его из любых неприятностей. Весьма компетентный кузен Бертрана — собственно говоря, Робану он нравился — также отметил, что своими решительными действиями Бертран поддержал авторитет графини, оставляя ей в то же время возможность наказать его и умиротворить Андорию, если она пожелает.

Робан, увидев здесь слабый проблеск надежды, быстро перебрал в уме возможности и попытался перебить его. Но безуспешно. Сам Бертран рекомендует, невозмутимо продолжал Валери, не переводя дыхания, чтобы они не вздумали этого делать. Робан закрыл глаза. Он в этот момент понял, что у него начинается очередной приступ головной боли.

Доверие к графине как к женщине, правящей Арбонной, сурово произнес Валери де Талаир, требует, чтобы все увидели, что она действует так же решительно, как, скажем, Йорг Гётцландский в подобной же ситуации. Борсиарда д'Андория следует не допустить на ярмарку, таково предложение Бертрана. Естественно, с горечью подумал Робан: канцлер поражался, что о подобных вещах мог думать и говорить и небрежно предлагать их человек, во всем остальном вполне разумный.

— Гётцланду не грозит реальная возможность вторжения в следующем году, — напрямик ответил он Валери, наконец улучив момент, чтобы заговорить. — Графине надо думать о делах, выходящих за рамки протокола торговых ярмарок. Сейчас неудачное время — очень неудачное время — для оскорбления такого важного человека, как Борсиард д'Андория.

— И вы бы позволили ему выкупить жизнь того человека? Позволили бы ему гулять по Люссану с новой женой на ярмарке и в этом замке после попытки совершить убийство на наших дорогах? А что, если бы гораутский коран погиб? Что тогда?

— Его смерть могла все упростить, — ответил Робан слишком поспешно. Это было для него больным вопросом. — Ты знаешь, что я думаю об этом безумном предложении эна Бертрана.

— Это предложила моя дочь, — произнесла графиня, заговорившая в первый раз. Плохой знак, что ее первые слова произнесены, чтобы его поправить. — Бертран согласился с предложением Беатрисы. Я тоже согласилась. Ты возражал, приводил свои доводы, и я сообщила тебе о своем решении. Не будь занудой, Робан. Я знаю, что тебя волнует, но не вижу, как мы можем поступить иначе, чем поступил Бертран. Я собираюсь изгнать Борсиарда д'Андория с ярмарки. — Граф, ее супруг, тоже был таким, на удивление таким же: крайне важные решения принимались с быстротой, которая ошеломляла Робана.

— Мы за это поплатимся, — сказал он, чувствуя, как его лицо принимает тот розовый оттенок, который вызван возбуждением. — Д'Андория в следующем году будет финансировать Гораут.

Валери Талаирский безразлично пожал плечами.

— Они не нуждаются в финансировании, господин канцлер. С теми деньгами, которые они получили от Валенсы по условиям Иерсенского договора, у них средств более чем достаточно. Вспомните, сколько они заплатили за то, чтобы убили Бертрана. Неужели это поступок того, кому не хватает золота?

— Во время войны золота всегда не хватает, — мрачно ответил Робан. У него имелись тайные сведения о точных суммах, выплаченных Валенсой или еще причитающихся Горауту по условиям договора. Эти цифры приводили его в ужас.

— Кстати, — сказала графиня другим тоном, который с тревогой узнал Робан. — Наверное, Дауфриди Валенсийскому отчаянно нужны сейчас деньги, ведь он заплатил гораутцам так много за земли, которые они ему уступили.

— Смею полагать, у него должны возникнуть некоторые проблемы, — осторожно ответил Робан. Он давно понял, что всегда разумнее проявить осторожность, когда слышишь этот тон. Обычно он означал, что ему собираются предложить какой-то план. И обычно эти планы заставляли его очень нервничать. У него сильнее разболелась голова.

Он заметил, как улыбнулся Валери, еще до того, как тот успел прикрыть рот ладонью. Мужчины Талаира так умны, что это почти несправедливо.

— Надо будет поговорить об этом, — пробормотала графиня. — У меня и правда есть идея.

Робан понятия не имел, о чем она; и его задевало то, что Валери, по-видимому, это знает. Он вечно оказывался в унизительном положении человека, которому оставляют заниматься деталями и мелочами; его окружали люди, мысли которых, быстрые как ртуть, без усилий мчались по путям, для него недоступным.

Графиня в упор смотрела на Валери; она тоже заметила его улыбку.

— Я хочу сказать, если Бертран не придумал то же самое задолго до меня. — Ее тон был далеко не таким суровым, каким, по мнению Робана, ему следовало быть.

Это ее слабость, подумал он уже не в первый раз: она слишком любит своих галантных, безответственных дворян и поэтому не может ими править должным образом. А Бертран де Талаир среди всех был особым случаем.

— Уверен, — любезно ответил Валери, — что все свои мысли по поводу Валенсы Бертран изложит вам, как только приедет. Полагаю, нам следует ожидать его к концу дня.

— Я скорее думаю, — сухо заметила Синь де Барбентайн, — что он вместо этого согласится поставить меня в известность о тех мерах, которые он уже принял. Точно так, как он поступил с теми стихами, которые чуть не погубили его этим летом. Между прочим, — она повернулась к Робану, — это важно: я хочу, чтобы стражники Барбентайна следовали за герцогом Талаирским, куда бы он ни пошел во время ярмарки в течение этого месяца. Не в знак пренебрежения к его собственным коранам, но всякий, кто строит планы против него, должен убедиться, что мы за ним наблюдаем. — Робан кивнул головой. Это разумно; он любил, когда она отдавала ему разумные приказы.

— Рюдель Коррезе едет вместе с Делонги, — небрежным тоном заметил Валери, словно невзначай. — Они были все в одной компании с Андорией.

— Чудесно, — запальчиво воскликнула графиня. Робан получил удовольствие при виде того, как она гневается на кого-то другого, хотя кузен Бертрана был совсем не подходящей целью. — Мне его тоже не пустить на ярмарку? Проведем эту неделю, восстанавливая против себя все знатные семьи Портеццы? — Синь де Барбентайн редко выходила из себя, но Робан чувствовал, что именно это сейчас происходит. Его порадовало то, что она понимает и разделяет его беспокойство. Он снова разгладил дублет.

Валери покачал головой.

— Блэз де Гарсенк говорит, что этот человек здесь ничего не сделает. Что Коррезе слишком осторожны, чтобы рисковать своими доходами, нарушая перемирие. Он считает, что Рюдель, вероятно, все равно разорвал контракт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});