Волчья звезда - Малинин Евгений Николаевич

Когда Вотша вошел в трапезную и смущенно остановился около дверей, князь, не прерывая выступления скоморохов, громко произнес:

– Ну вот, доченька, прибыл затребованный тобой изверг! Объясняй давай, зачем он тебе понадобился?!

Княжна поднялась со своего места, и скоморошья музыка тут же смолкла, а клубки перестали летать. Лада обвела взглядом стол, потом посмотрела на Вотшу и... улыбнулась.

«Ну, сейчас начнется!» – в ужасе подумал извержонок.

– Значит, Юсут, ты хочешь, чтобы я выбрала лучший из полученных мной подарков и наградила... дарителя?! – обратилась княжна к сидевшему напротив ирбису. Тот, неловко развернулся и, стараясь держать в поле зрения и княжну, и ненавистного изверга, молча кивнул.

– Ну что ж, – снова улыбнулась княжна, – я исполняю твою просьбу!

Лада мягким, неуловимым движением выхватила из кармана сарафана маленький клочок светлой мягкой кожи и повернулась к Вотше.

– Это ты написал?.. – Она помахала в воздухе своим клочком.

Вотша невольно сделал шаг вперед и поднял руку, словно собирался выхватить этот кусочек кожи из девчачьих пальчиков, но расстояние до княжны было слишком далеким, да и стол стоял между ними, так что он поневоле замер с поднятой рукой. А затем его рука безвольно упала вниз, и он тихо, на выдохе произнес:

– Я, госпожа...

Княжна спокойно вышла из-за стола, обошла родителей, пересекла зал и оказалась рядом с Вотшей.

– Так вот, – звонко произнесла маленькая девочка, – я признаю этот подарок лучшим из полученных мной! – Она снова помахала кусочком кожи над головой. – И присуждаю награду... извергу Вотше!

Сидевшие за столом гости замерли, и несколько секунд в трапезной висела потрясенная тишина. А затем раздался поистине нечеловеческий рев Юсута:

– Так нечестно!!! Если бы я знал, что княжна так ценит овечью кожу, я подарил бы ей целую шкуру! – Ирбис вскочил со своего места, порвал ворот своего роскошного, ярко расшитого халата, словно он перехватывал его горло удавкой, и снова заорал: – Друзья, княжна просто издевается над нами! Выше всех дареных нами драгоценностей она ставит клок овечьей шкуры, подаренной ей каким-то вонючим извергом!

Он крутанулся на месте, и теперь уже его рев был обращен в сторону князя:

– Князь Всеслав, твоя дочь оскорбила всех нас, и я требую...

Договорить ему князь не дал, его рука взметнулась вверх, и тяжелый кулак опустился на столешницу так, что вся стоявшая на ней посуда подпрыгнула, а несколько тяжелых кубков опрокинулось.

– Ты требуешь?

Голос князя перекрыл рев ирбиса, как гром близкой грозы перекрывает все другие звуки, и у присутствующих зазвенело в ушах.

– Ты требуешь, сидя в моем замке и за моим столом? Ты, котенок ушастый, поднимаешь голос впереди старших? Да я сдеру с тебя твою поганую шкуру и постелю ее в комнате моей дочери, чтобы она топтала ее своими ногами!

Юсут медленно опустился на свое место и замер с перекошенной физиономией. А князь медленно перевел взгляд на дочь.

– Вот что, Ладушка, объясни отцу и матери, почему для тебя кусок старой кожи дороже драгоценных камней? И... какую награду ты хочешь дать этому... – Лицо князя как-то странно дернулось и на мгновение перекосилось, но он быстро овладел собой. – Этому извергу?!

– Папочка, – почти пропела девочка, – дороже драгоценных камней для меня не кусок кожи, а то, что на нем написано! Это настоящий подарок, потому что он не куплен за отцовские деньги, не похищен у кого-то, не сорван с убитого, а создан тем, кто его дарил! Если бы Юсут сам нашел и обработал эти камни, – она ткнула пальчиком в сторону маленького столика, на котором были разложены подарки, – я, может быть, еще и подумала бы, но... И еще одно, этот подарок уже никто никогда у меня не отберет, не похитит!

– Вот как?! – недобро ухмыльнулся князь, и словно в ответ на эту ухмылку на лицо Юсута тоже выползла кривая дергающаяся улыбка.

– Именно так, папочка, – снова пропела Лада. – Я этот подарок... эти стихи... запомнила наизусть, так что отнять его у меня можно только вместе с жизнью!

– Ну, а что насчет награды? – гораздо спокойнее, даже с легкой иронией поинтересовался князь Всеслав, бросив быстрый взгляд на снова замершего Юсута. – Ты действительно собираешься... э-э-э... поцеловать... изверга?

Последние слова дались князю с явным трудом.

– Я считаю, что поцелуя слишком мало за такой богатый дар, – совершенно серьезно проговорила Лада, – и поэтому прошу тебя, отец, возвести этого мальчи... этого изверга Вотшу в ранг моего пажа!

И после этих слов нависшее над пиршественным столом грозовое напряжение мгновенно исчезло. Гости возбужденно загалдели, послышались смешки, звон кубков, но голосок княжны снова перекрыл поднявшийся гвалт:

– Я говорю совершенно серьезно, отец!

Князь вышел из-за стола и подошел к дочери. Погладив ее по каштановой голове, он спокойно и в то же время властно произнес:

– Я думаю, дочь, твое решение, твоя просьба ко мне вполне совместна с твоим званием, с твоим положением. Вряд ли кто-то из присутствующих сочтет ее... недостойной! А потому...

Князь быстро отошел к красному углу трапезной и, сняв с костыля висевший там большой ключ, вернулся назад.

– ...А потому, – торжественно продолжил он, – я посвящаю Вотшу, изверга нашей стаи, в ранг твоего пажа.

И князь коротко коснулся бородкой ключа обоих плеч Вотши.

– Служи своей госпоже всеми своими силами, знаниями, умениями и чувствами! – веско проговорил князь, глядя прямо в глаза Вотше. – И пусть твоя госпожа никогда не пожалеет о своем выборе!

После этих слов князь повесил ключ на прежнее место, а сам вернулся к столу.

Лада повернулась к Вотше, быстро и аккуратно спрятала клочок кожи в карманчик сарафана и громко сказала:

– Теперь ты – мой паж и должен всегда находиться рядом со мной. Встань за моим стулом!

Она протянула ему свою маленькую руку, и Вотша, неожиданно для самого себя, опустился на одно колено и приник губами к этой руке.

Снова над пиршественным столом повисла тишина, и в этой тишине княжна прошествовала к своему месту, а Вотша проследовал за ней и, пододвинув ей стул, встал за его спинкой!

Князь с улыбкой посмотрел на любимую дочь, затем перевел взгляд на застывшего за ее спиной Вотшу и, перекрывая гул голосов в трапезной, спросил:

– Значит, ты, извержонок, сочиняешь стихи? Вот никогда бы не подумал, что ты способен на такое!

– Господин, – склонил голову Вотша, – княжна сильно преувеличила мои способности, назвав то, что я написал, стихами... это очень слабые опыты...

– А может быть, ты прочтешь нам что-нибудь из своих опытов? – вмешалась в разговор княгиня, гораздо лучше знавшая способности Вотши. – Ведь княжна вряд ли поделится с нами своим подарком, хотя и хвастает, что знает его наизусть!

Князь бросил в сторону Рогды удивленный взгляд, затем снова посмотрел на извержонка и неожиданно согласился:

– А что, действительно, прочти нам что-нибудь!

Вотша переводил растерянный взгляд с Всеслава на княгиню, явно не зная, что ему делать, и в этот момент раздался хмельной голос Юсута:

– Пусть! Пусть читает! А мы посмеемся!

Все сидевшие за столом княжата и большинство дружинников одобрительно загудели, а некоторые даже застучали по столу кубками, требуя стихов.

Вотша перевел взгляд на ирбиса, и тут князь увидел, как извержонок подобрался, из его взгляда исчезла растерянность, он сделался острым, пронзительным. А затем, перекрывая гомон в трапезной, раздался громкий мальчишеский голос:

– Слушаюсь, господин, – Вотша коротко поклонился в сторону князя. – Слушаюсь, госпожа, – последовал поклон в сторону княгини. – И тебя, княжич, постараюсь ублажить, прочту... веселое... смешное!

Гул, висевший над столом, мгновенно стих, все повернулись в сторону новоявленного пиита. И тот прочитал:

Рожден малец,Не ждан, подлец!Баба молвила мужу:– Он многих не хуже!Как пес зубаст,Да спать горазд,Храбр, что коза,Кривы глаза! [2]