Стрелы Перуна - Пономарев Станислав Александрович

— Минэ нада коназ Саванельд.

— Зачем? — спросил Бортя.

— Толка яму скажым. Коназу слово есть.

— От кого?

— Ты же не коназ Саванельд, а?

— Добро! Пошли, — распорядился Кирша. — Ты, брат Бортя, побудь в дозоре один. Сейчас к тебе подмога придет. А яз отведу козарина к воеводе Свенельду.

— Иди. Сполню, как велишь. — И лесовик шагнул в сторону, мгновенно растворившись во мраке: ни шума шагов, ни шороха.

Хазарин изумленно глянул ему вслед. Ему показалось: не человек это, а дух лесной. Кирша не удивился. Как ходят в лесах русские охотники, он знал с детства.

— Пошли! — дернул он за конец аркана, которым был связан лазутчик.

— Падажды. Слово к тыбе есть.

— Сказывай, — насторожился русс.

— Нас слушат ныкто нэ будат?

— Говори по-хазарски, я понимаю. А услыхать нас некому, мы одни здесь!

Переметчик обрадовался:

— По-хазарски? Это хорошо! — Помолчал, словно решаясь на что-то. Потом, видимо, решился: — Мне нужно так встретиться со Саванельд-беки, чтобы никто не узнал и не увидел.

В темноте не разглядеть было выражения лица хазарина, но по голосу Кирша понял, что тот идет не с пустыми словами. Сотский решился на хитрость:

— Как так? Тебя надобно к Святославу отвести.

— Зачем тревожить самого кагана Урусии? — поспешно перебил хазарин. — Весть моя не так важна, чтоб утруждать пустыми словами разум великого. Отведи меня к Саванельд-беки, и ты получишь десять динаров.

— Ха! Десять?

— Я оговорился. Сто.

— Давай сейчас! — прикинулся жадным Кирша.

— Возьми кошель за пазухой и отсчитай себе сто монет.

Кирша достал из халата хазарина туго набитый увесистый мешочек, развязал его, стал отсчитывать деньги, приговаривая шепотом:

— А ты не щедр. Мог бы дать больше. И куда тебе столько?

— Хорошо! Отсчитай себе еще пятьдесят динаров, и пойдем скорей!

— Куда торопиться? Успеем.

— Можем не успеть. Скоро Санджар-Саркел-тархан поведет свои тумены в бой.

— Что-о?! — сразу позабыл про золото Кирша. — Пошли!..

Велик был воевода Свенельд на Руси. По знатности и богатству уступал только великому князю Киевскому. Дружину личную имел и дань собирал с половины славянских племен. Грозного имени его страшились враги и... друзья. Не раз и не два пятнали воеводу вражеские мечи, стрелы и копья на полях многочисленных сражений. За чужие спины полководец не прятался, храбр и неистов был в бою. Умел водить дружины, крови не жалел, стремился достигнуть цели любой ценой, а цена эта определялась чаще всего чужими жизнями и чужой бедой. За это не любили Свенельда на Руси. Народ накрепко назвал варяга: Чёрный Ворон Сантал!

Но Святослав, ценя мужество Свенельда и его полководческий дар, держал его при себе и в обиду никому не давал, хотя вряд ли кто мог осмелиться нанести обиду мстительному и могущественному варягу. Знал Святослав и то, что сподвижник его мог переметнуться на сторону врага, если бы враг не поскупился. Однако чтобы купить верность такого человека, сумма должна быть поистине сказочной. Великий князь знал: хазары, например, такой цены Свенельду никогда не дадут, и до поры до времени был спокоен.

Свенельд и в сегодняшних битвах отличился непоколебимой твердостью: сам рубился в передовом отряде, его жестоко достали стрелой в левое плечо. Но варяг не отступил, и воины его, видя вождя впереди, стояли насмерть. Сегодня Свенельд был верен Руси, верен безоговорочно!

Вот вчера, то есть месяц назад, если бы каганы Хазарин согласились на его предложение, тогда... Но то было вчера.

Кирша, как и большинство руссов, не любил Свенельда и не доверял ему. И этот случай с вражеским лазутчиком был подозрителен сотскому, два года пробывшему в плену у хазар и лучше других знавшему о коварстве ханов и эльтеберов.

— Идем скорее, — торопил он переметчика и по дороге как бы мимоходом спросил: — А ты видел раньше Свенельда?

— Нет, — ответил хазарин. — Говорят, он страшен лицом и велик телом?

— А што в нем страшного? Старый, седой. Ростом чуть выше тебя.

— Да? Пусть седой будет. В Хазарии его все равно боятся и уважают. Это великий бек: почти как каган-беки Асмид!

Кирша усмехнулся. Их окликнули. Русс ответил условленным знаком. К ним подошел ратник в полном боевом доспехе с обнаженным мечом в руке:

— Кто такие!

— Ты, Ждан? — узнал его Кирша.

— Яз... А-а, это ты. Кого привел?

— Переметчик козарский. Кто старшой в дозоре?

— Сотский Перемир.

— Покличь.

Ждан что-то сказал одному из ратников, тот ушел.

— Ты тут десятским, што ли? — спросил Кирша.

— Сдосужился за пять лет сидения в граде Немирове. А ты в сотских ходишь, сказывают?

— Хожу.

— Вот ведь как судьбина поворачивает. Добрыня-витязь у нас в Немирове сопливым глуздырем был, при мне в десятские князь его поверстал. А нонче? Нонче он воевода нарочитый! Есть ли кто сегодня выше Добрыни-витязя на Руси? Разве только великий князь, воеводы Свенельд да Асмуд! Вот и ты сотский уже, хотя и в полоне козарском побывал. А яз вот насилу в десятские выбился. Эх-ма!

— Завидки, што ль, берут? — усмехнулся Кирша. — Служи лучше во славу Руси, тогда и сотским и тысяцким станешь. Святослав-князь за добрую службу ратников- своих щедро жалует. Вон Летко Волчий Хвост два года тому простым дозорным был, а нынче — воевода!

Ждан хотел ответить, но пришел сотский Перемир, встал перед Киршей:

— Чего тебе?

— Ждан, постереги козарина. Отойдем, разговор есть, — позвал Кирша начальника дозора.

Сотские отошли, поговорили малое время. Перемир позвал Ждана с хазарином.

— Пойдешь с нами! — приказал он десятскому. — Эй, Кудряш, за старшого здесь останешься!

— Добро, брат Перемир. Будь покоен, углядим ворога, — раздался из темноты густой бас.

— Пошли! Сейчас ты увидишь того, к кому тебя послали, — обратился Кирша к лазутчику...

Их трижды останавливали, покамест они дошли до боевого стана руссов. Сквозь оборонительные сооружения их вел проводник, выделенный сотским последнего дозора. Провожатый то и дело командовал:

— Вправо! Прямо! Тут с осторожкой, смотри не ступи в сторону: яма! Теперь влево. Идите точно во след. Стоп! Сейчас помост опущу. Теперь по одному ходь сюда!..

«Нелегко будет богатурам Санджар-Саркел-тархана преодолеть этот заслон, — думал хазарин. — Умеют урусы обороняться. Времени с последнего боя прошло совсем немного, а здесь — непреодолимая преграда из кольев, волчьих ям и... А вот и вал. О-о! Ров перед ним!»

На вал им пришлось взбираться по приставной лестнице. Связанный хазарин дважды срывался, но его крепко держали под локти и не дали скатиться в ров.

Чтобы не привлекать посторонних взоров, Кирша с хазарином и Жданом остались в тени вала, а Перемир ушел в свет костров. Отсутствовал он недолго и вскоре появился с человеком высокого роста. Хазарин разглядел в полумраке властное горбоносое лицо, длинные до плеч волосы и орлиные глаза. Ждан открыл было рот, чтобы приветствовать начальника, но Кирша больно ткнул ему в бок кулаком: десятский икнул и промолчал.

— Зачем я нужен тебе? — по-хазарски спросил человек жестким, привыкшим повелевать голосом.

Хазарин поклонился:

— Ты Свенельд-беки?

— Да, я воевода Свенельд!

Ждан вылупил глаза от крайнего изумления, но он стоял за спиной хазарина, и тот ничего не заметил. Кирша ударом кулака снова привел немировского десятского в нормальное состояние.

— Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

Говори при них. Это мои люди.

— Прикажи развязать.

Воевода кивнул. Кирша распутал узел на руках лазутчика. Хазарин потер запястья, потом засунул правую ладонь за пояс и извлек оттуда плотный рулончик пергамента в полпальца величиной.

— Прочитай, здесь все сказано, Саванельд-беки.

Воевода взял послание, развернул:

— Перемир, возьми у дозорного факел, посвети.

Когда появился свет, воевода пробежал глазами текст, ахнул удивленно: