История лингвистических учений. Учебное пособие - Владимир Алпатов

Один из вопросов, постоянно занимавших ученого, — вопрос о причинах языковых изменений. Как уже упоминалось, этот вопрос не мог быть решен наукой XIX в., и ее неспособность выявить причины описывавшихся ею звуковых и семантических переходов стала одним из оснований для смены лингвистической парадигмы в начале XX в. Однако большинство направлений структурализма, сосредоточившись на синхронных исследованиях, вообще сняло данный вопрос с повестки дня. Некоторое исключение здесь составляли лишь пражцы, а также французские структуралисты. С другой стороны, марристы и некоторые другие языковеды, прежде всего в СССР, выдвинули научно явно не обоснованные концепции о том, что изменения в языке прямо выводятся из изменений в экономике и политике. Е. Д. Поливанов, споря с такой упрощенной точкой зрения, выдвигал более разработанную концепцию причинно-следственных отношений в языковом развитии. Этому вопросу посвящено несколько его публикаций. Эти статьи, как и ряд других его важных работ, вошли в посмертный сборник «Статьи по общему языкознанию», вышедший в 1968 г.

Е. Д. Поливанов вслед за Ф. де Соссюром отмечал объективное противоречие в развитии языка. С одной стороны, для нормального функционирования язык должен быть стабилен: «В эволюции языка вообще, в виде общей нормы, мы встречаемся с коллективным намерением подражать представителям копируемой языковой системы, а не видоизменять ее, ибо в противном случае новому поколению грозила бы утрата возможности пользоваться языком как средством коммуникации со старшим поколением». С другой стороны, «изменения — это неизбежный спутник языковой истории и… на протяжении более или менее значительного ряда поколений они могут достигнуть чрезвычайно больших размеров». В обычных условиях «на каждом отдельном этапе языкового преемства происходят лишь частичные, относительно немногочисленные изменения», а принципиально значительные изменения «мыслимы лишь как сумма из многих небольших сдвигов, накопившихся за несколько веков или даже тысячелетий».

Почему происходят эти сдвиги? Е. Д. Поливанов пишет об этом: «Тот коллективно-психологический фактор, который всюду при анализе механизма языковых изменений будет проглядывать как основная пружина этого механизма, действительно, есть то, что, говоря грубо, можно назвать словами: „лень человеческая“ или — что то же — стремление к экономии трудовой энергии». Об этой причине говорил и учитель Е. Д. Поливанова И. А. Бодуэн де Куртенэ, но Евгений Дмитриевич рассматривал ее более детально. При этом экономия трудовой энергии имеет свои пределы, определяемые потребностью слушающего: «минимальная трата произносительной энергии» должна быть «достаточной для достижения цели говорения»; при слишком большой экономии речь может стать невнятной и непонятной. Слово «изнашивается» в произношении, а младшее поколение «усваивает… уже „изношенный“ в звуковом отношении скороговорочный дублет слова и само уже начинает сокращать („изнашивать“) его далее». Помимо звуковой редукции происходят упрощения грамматических форм, замена нерегулярных форм на регулярные и т. д., хотя потребности понятности для слушающего везде ограничивают «лень» говорящего.

Что же касается социально-экономических факторов, то они также влияют на языковые изменения, но не прямо, а косвенно: «экономическо-нолитические сдвиги видоизменяют контингент носителей (или так называемый социальный субстрат) данного языка или диалекта, а отсюда вытекает и видоизменение отправных точек его эволюции». Изменение социального субстрата может иметь разный характер: возникновение или прекращение контактов между языками, распадение языкового коллектива или объединение разноязычных коллективов (например, при изменении государственных границ), усвоение языка завоевателей, освоение литературного языка носителями диалектов и т. д. В частности, говоря об изменениях в языках народов СССР после революции, Е. Д. Поливанов указывал, что говорить о какой-либо «языковой революции» (как это делали марристы) нет оснований, однако произошли значительные изменения в социальном субстрате: «Самое главное, что мы находим в языковых условиях революционной эпохи, это — крупнейшее изменение контингента носителей (т. е. социального субстрата) нашего стандартного (или так называемого литературного) общерусского языка… бывшего до сих пор классовым или кастовым языком узкого круга интеллигенции (эпохи царизма), а ныне становящегося языком широчайших — ив территориальном, и в классовом, и в национальном смысле — масс, приобщающихся к советской культуре». Е. Д. Поливанов включал в этот процесс как освоение литературного языка носителями русских диалектов и просторечия, так и распространение его среди нерусского населения. Правильно указав на приобретение русским языком «бесклассового характера», Е. Д. Поливанов сделал следующий прогноз: «Через два-три поколения мы будем иметь значительно преображенный (в фонетическом, морфологическом и прочих отношениях) общерусский язык, который отразит те сдвиги, которые обусловливаются переливанием человеческого моря — носителей общерусского языка в революционную эпоху» (нечто похожее предсказывал и Л. В. Щерба, который считал, что нелитературной форме польты принадлежит будущее). Этот прогноз однако не оправдался: стабилизирующее влияние русских литературных норм оказалось слишком сильным даже через два-три поколения.

Однако если такого сдвига в языке не произошло у нас, это не значит, что сдвиги не происходили в иных условиях. Как указывал Е. Д. Поливанов, «не надо рассматривать общую линию пройденной… эволюции как вполне беспрерывный ход процесса постепенных изменений… Наоборот, весьма многое в этой цепи последовательных видоизменений принадлежит к процессам или „сдвигам“ мутационного или революционного характера». Такие мутации или революции происходят именно при резком сдвиге социального субстрата.

Как и И. А. Бодуэн де Куртенэ, Е. Д. Поливанов признавал возможность смешения и скрещения языков (хотя, разумеется, в отличие от Н. Я. Марра не отрицал и возможности их расхождения). Такие процессы, имеющие причиной смену социального субстрата, он называл гибридизацией (в случае схождения неродственных языков) и метизацией (в случае вторичного схождения родственных языков). По мнению Е. Д. Поливанова, «в случае слияния двух разнородных в языковом отношении коллективов в новый, экономически обусловленный коллектив… потребность в перекрестном языковом общении… обязывает к выработке единого общего языка (т. е. языковой системы) взамен двух разных языковых систем». Современная наука однако трактует такого рода процессы иначе, ближе к точке зрения А. Шлейхера и младограмматиков: сохраняется один из языков, другой исчезает, хотя какие-то его элементы вошли в язык-победитель (ср. концепцию субстрата в ее традиционном виде).

Более подробно Е. Д. Поливанов изучал процессы изменений в фонологических системах. Здесь он различал постепенные эволюционные изменения, не влияющие на изменение фонологической системы, и «мутационные», неизбежно дискретные изменения, при которых меняется система фонем (ср. формулировку В. Брёндаля о выделении дискретных, мутационных изменений как свойстве новой лингвистики XX в.). «Мутационные» изменения могут быть результатом как быстрых скачков в результате смены социального субстрата, так и длительного накопления эволюционных изменений, связанных с «ленью» говорящих. Наиболее существенны изменения в системе, при которых меняется число элементов системы. К ним относятся конвергенции, когда несколько фонем объединяются в одну, и дивергенции, когда фонема расщепляется на две или более. Конвергенционные и дивергенционные сдвиги всегда имеют характер скачка: некоторое поколение говорящих перестает осознавать некоторое различие или наоборот, начинает его ощущать; никаких промежуточных ступеней здесь быть не может. Конвергенции и дивергенции Е. Д. Поливанов стремился изучать не как изолированные процессы в духе традиционной исторической лингвистики, а как связанные между собой системные изменения. Конвергенция некоторых фонем может создать условия для дивергенции других фонем и наоборот. Впервые в мировой науке на материале японского и некоторых других языков ученый рассмотрел процессы цепочечных изменений в фонологических системах, при которых следствие одного изменения становится причиной другого; впоследствии подобные исследования проводили на разнообразном материале другие лингвисты; в частности, фонологи Московской школы выявили, как в истории русского языка падение редуцированных гласных повлияло на другие изменения фонологической системы.

Е. Д. Поливанов стремился создать общую теорию языкового развития, которую называл лингвистической историологией. В ней он старался совместить идеи крупного русского историка Н. И. Кареева (от него шел сам термин «историология») с положениями диалектического материализма (в частности, процесс мутационных изменений в результате накопления экономии трудовой энергии трактовался как пример перехода количества в качество). Однако цельную теорию ученый создать не успел, выдвинув лишь ряд общих принципов и разработав ее фрагмент — теорию фонологических конвергенций и дивергенций.