Темная симфония - Кристи Фихан

— Я сожалею, синьорина, я все понимаю и постараюсь ее найти, но если мы не сможем, то должно быть что-то другое, — в голосе Хелены звучало легкое отчаяние.

— Я хочу, чтобы все было идеальным, Хелена. Я не переживу, если семья Байрона явится на ужин, а на столе не будет ирландской кружевной скатерти.

— Мне жаль, синьорина Антониетта, я еще раз проверю прачечную, — экономка безумно просигналила повару и его помощнику.

— Эта семья, ваши особенные гости, — вдруг заговорил Эстебан, — они деловые партнеры или друзья? Возможно и то, и другое?

Альфредо взорвался стремительным потоком ярости, размахивая руками и резко ударяя Эстебана по ушам.

— Ты не имеешь права спрашивать синьорину о подобном.

Антониетта услышала глухой звук, когда его кулак соприкоснулся с ухом, и она вздрогнула.

— Альфредо! — резко отчитала она. — Я не верю в эффективность избивания другого человека. Пожалуйста, в моем доме держи свои руки при себе. Уверена, тебе известно, что я не позволяю обращаться со своими людьми в такой манере.

— Я подумал, этим вызваны изменения в меню, Альфредо, — извинился Эстебан, — простите меня, синьорина.

— Здесь нечего прощать, Эстебан, — Антониетта положила руки на бедра. — Ты сможешь приготовить для меня этот ужин, Альфредо? Да или нет?

В ее голосе слышался явный вызов. Байрон также услышал и намек на отчаяние. Для его семьи обед не имел никакого значения, а для Антониетты огромное. Он сузил глаза и сосредоточил свой взгляд на шеф-поваре. На краткий момент, языки демонического пламени мелькнули в его глазах.

Альфредо перевел взгляд с Антониетты на Байрона. Его лицо прояснилось, и он развел руки в покорном жесте.

— Как скажете, синьорина, если вы желаете поменять меню, я буду более чем счастлив угодить.

— Хорошо. Grazie, Альфредо. Ты не представляешь, насколько это для меня важно. Пойду, не буду вам мешать, — она развернулась, взмахнув своей длинной юбкой и ловя руку Байрона. — Я так рада, что все закончилось. Я так нервничаю.

Байрон поднес ее руку к своим губам и прикусил ее костяшки.

— В этом нет никакой необходимости. Элеанор сразу же полюбит тебя. Иначе и быть не может. Влад очень спокойный, уравновешенный человек. Он обожает Элеанор и дает ей все, чего она ни захочет.

— Он ювелир, как и ты? Художник?

— Можно сказать и так. Я обладаю особенным даром, позволяющим мне искать драгоценности, призывать их к себе. Идеальные камни для изделий, которые я представляю в своем уме. Влад не любит создавать ювелирные украшения. Удовольствие ему приносит скульптура. Его работы очень высоко ценятся. Элеанор была невероятно рада, что он ремесленник. Она никогда не была бы счастлива с охотником.

— Охотники? На что они охотятся?

Он должен был знать, что она уловит ошибку. Ему становилось слишком спокойно рядом с ней. Антониетта была так крепко связана с ним, что он иногда не знал, где начинается он, а где заканчивается она. Он только сейчас начал понимать насколько близки Спутники жизни.

— Мне следовало бы использовать термин «телохранитель». Почти как капитан Диего. Я объясню это, когда у нас будет больше времени.

Антониетта подняла обе руки к его лицу, ее чувствительные пальцы исследовали его выражение, черточку за черточкой.

— Да, я думаю, тебе придется объяснить мне это, Байрон. И не только потому, что ты хмуришься, я также ощущаю твое нежелание в своем сознании. Нам многое придется обсудить, не так ли? Например, такие вещи, как границы поведения.

Он поморщился.

— Я забочусь о твоей безопасности.

— Это не то, что я хочу услышать.

— Наша мысленная связь становится помехой.

— Только когда ты стараешься спрятать от меня свои мысли. Не могу дождаться встречи с твоей семьей, — добавила Антониетта. — Особенно с твоей сестрой. Она сможет рассказать мне замечательные истории о твоем детстве. Она сможет сказать мне, поймешь ли ты когда-нибудь такой термин, как «границы поведения», или нет.

Он застонал.

— Элеанор склонна приукрашать некоторые вещи.

Антониетта рассмеялась.

— Ты лжешь мне. Ей, скорее всего, это и не требуется. Не могу дождаться, чтобы узнать, каким ты был ребенком.

— Антониетта, мне бы не хотелось перебрасывать тебя через свое плечо на глазах у наших семей и уносить наверх, но одно упоминание о моем детстве и это произойдет.

Радость кружилась в ней. Как она вообще когда-либо до этого обходилась без восторга общения? Без чистого веселья Байрона в своей жизни?

— Ты не посмеешь. Я, как известно, знаменитая пианистка. Невероятно респектабельная. И вещи, подобные этому не произойдут.

— Тебе посчастливилось стать всемирно-известной концертной пианисткой, и именно это и произойдет, если ты посмеешь смутить меня.

— Если ты собираешься вести себя как ребенок, я просто дождусь, пока не останусь с твоей сестрой наедине и не выспрошу у нее все до единой унизительные детали твоего детства. Я также расскажу ей о твоей склонности всем распоряжаться и требовать, чтобы все было по-твоему. Возможно, она даст мне советы, как лучше всего контролировать этот твой малюю-ю-юсенький недостаток.

Байрон снова взял ее за руку. У него не было намерения позволять Элеанор оставаться наедине с Антониеттой хоть на минуту.

— Я тебе говорил, как мне нравится, как ты смотришься в этой юбке?

— Нет, но можешь, если тебе так хочется. Перед твоей семьей я хочу хорошо выглядеть.

— Ты выглядишь красивой. Соблазнительной. Я готов прямо сейчас унести тебя, — с надеждой проговорил он. Сознательно он вызвал картину этого в своей голове, уделяя огромное внимание деталям: обнаженная Антониетта лежала, вытянувшись на постели, ее волосы шелковистым облаком рассыпались по подушке. Его голова находилась меж ее ног, в то время как она извивалась от страсти.

Кровь прилила к ее щекам, и Антониетта обмахнула себя.

— Перестать сию же минуту. Твоя семья вот-вот придет, а у меня есть еще дела, которые необходимо закончить.

— Я полагал, что твоя работа состоит в заботе обо мне, — под прикрытием ближайшего предмета мебели, Байрон прижал ее раскрытую ладонь к переду своих брюк. Он уже был твердым, как камень.

Антониетта потерла ладонью толстую выпуклость.

— Бедный bambino, такой забытый. Если бы ты не сбегал, оставляя меня спать в одиночестве, я, может, и больше посочувствовала бы тебе, — ее пальцы пробежали по его напряженной длине, мучая обещанием. Ее зубки укусили его за подбородок. — Раз такое дело, я должна… нет, — она поспешила прочь, смеясь, ее длинные юбки закручивались вокруг ее лодыжек. — Куда подевалась Хелена? Она должна была проверить, чтобы каждая комната была тщательно прибрана. Что если твоя семья захочет осмотреть палаццо?