Путь к славе, или Разговоры с Манном - Джон Ридли

Я попытался как-то унять свои нервы, попытался сосредоточиться на словах, которые сказал мне Сэмми, когда я впервые встретился с ним в Лас-Вегасе: что теперь я настоящая звезда. А звезды не нервничают. Я решил отхлебнуть чая. И почти все пролил на рубашку.

— Джеки?

Сзади меня оказался вдруг какой-то человек. Я и не слышал, как он подошел, даже краем глаза не заметил его. Просто сзади меня оказался какой-то человек, словно из-под земли вырос. У него было детское лицо. Хороший маникюр. Аккуратно постриженный. Весь такой аккуратненький. Вид у него был такой, словно он и через коровье пастбище запросто проскочил бы, даже не помяв одежды, и все так же сладко благоухал бы. А еще он улыбался. У него на лице была истертая широкая ухмылка, нацепленная неизвестно зачем, — разве только если ему за эту улыбку платили. Он показался мне одним из тех парней, с которыми пару минут назад разговаривала Фрэн.

— Джеки Манн? Лес Эльснер. — Он взял мою руку, пожал ее, даже не подождав, пока я сам ее протяну. — Сигареты «Фатима». Мы спонсируем передачу. Послушайте, Джеки, я тут хотел с вами кое о чем потолковать.

— Да вы просто с ума сошли, вы сами-то понимаете? Оба, вы оба с ума… вы просто… — Фрэн разгорячилась и раскраснелась. Разгорячилась от гнева, а раскраснелась оттого, что кровь яростно текла по жилам и приливала к светлой коже. — Вы просто с ума сошли!

Нас было в кабинете четверо. Фрэн, я, Лес (его широкая ухмылка успела сузиться до снисходительной усмешки) и, рядом с ним, какой-то парень из Си-би-эс. С ним Фрэн тоже недавно разговаривала. Он был почти такой же аккуратненький, как Лес, только более дешевого разлива. И он совсем не улыбался.

Парень из Си-би-эс сказал:

— Фрэн, это же только поцелуй.

— Правильно. Это только поцелуй. Тогда скажите мне, почему я не могу поцеловать моего друга…

— Фрэнсис, — перебил ее Лес.

— Моего друга в моем телешоу?

— Фрэнсис, мне понятны ваши чу…

— Это же «Шоу Фрэн Кларк». И если я хо…

— Это «Шоу Фрэн Кларк», которое спонсируют сигареты «Фатима». — Теперь Лес перешел в наступление: — И все дело в том, что некоторым людям может не понравиться это зрелище — как вы целуете цветного.

— «Цветного»! — передразнила его Фрэн. — Вы что, в сорок восьмом году живете? Нужно говорить «негр».

На самом деле, если верить Мо и его воинствующим товарищам, правильнее было говорить «чернокожий». Но я сидел и помалкивал, тихонько надеясь на то, что все как-нибудь уладится.

— Как бы вы его ни называли…

— Я называю его Джеки. — Фрэн отвернулась от Леса, как будто с ним больше не имело смысла разговаривать, и обратилась к телевизионщику: — Я столько времени потратила на то, чтобы вы разрешили мне позвать Джеки в мое шоу, и вот теперь вы заявляете, что мне нельзя его целовать?

Телевизионщик только и нашелся, что сказать:

— Фрэнсис…

— Я всегда его целую. — В доказательство Фрэн встала с места, подошла ко мне, наклонилась и поцеловала. На сей раз не в щеку. В губы. Очень крепко. Очень сильно. И долго. Со страстью, равнявшейся ее гневу. Я никогда не думал, что Фрэн умеет так хорошо целоваться. Оторвавшись от меня, крикнула в другой конец комнаты: — Ну как? Нравится вам?

— Довольно соблазнительно, — сказал Лес. — То, чем вы здесь, в этом кабинете, занимаетесь, — ваше дело. Мое дело — продавать сигареты «Фатима», а продавать сигареты «Фатима» станет очень трудно во многих частях страны, если наше имя будет отождествляться с расовой мешаниной.

Фрэн рявкнула в ответ:

— Ладно, что ж, давайте: я напялю белый колпак и сделаю вам парочку рекламных объявлений. Может, это поможет продать несколько пачек?

Улыбка не покинула лица Леса.

Парень из Си-би-эс ужом снова втиснулся в разговор:

— Фрэнсис…

— Хватит повторять мое имя!

— Помнишь, как Сэмми Дэвис-младший выступал в шоу Эдди Кантора? Он пожал ему руку. Эдди только пожал Сэмми руку. И знаешь, как это потом ударило по продажам «Колгейт»?

— А сколько лет назад это было? Сейчас на дворе шестьдесят первый год. Мир меняется. Мир уже изменился.

— Недостаточно, — возразил телевизионщик. — И никогда не изменится настолько. Фрэ… — Он хотел было продолжить убеждать ее, но потом передумал. И подытожил: — В общем, целуй Джеки, плоди детишек с Джеки… Мне все равно, что ты будешь делать с Джеки, — но только не во вторник в восемь тридцать вечера по стандартному восточному времени на телеканале компании «Коламбиа».

Лес обратил свою улыбку на меня.

— Кстати, говоря о Джеки, мы даже не спросили у него самого, что он думает по этому поводу. В конце концов, это и его касается.

Он поступил коварно, втянув в это дело меня. До той минуты я не вмешивался в спор, и Лес понимал почему. Он вел себя как шулер, который, бросая кость со свинцовой начинкой, прекрасно знает, какой стороной она выпадет. А когда я замешкался с ответом, Фрэнсис тоже это поняла.

Сид. Если бы здесь был Сид, уж он-то сумел бы выпутаться, сумел бы отстоять меня.

После паузы, после душераздирающей паузы Фрэн взмолилась:

— Джеки… Джеки, не надо. Неужели это так важно для тебя? — Ее голос был полон боли. Ей было горько уже из-за того, что приходится задавать мне такой вопрос. — Неужели появиться на телевидении для тебя важнее, чем… — Она снова пересекла комнату, взяла мои руки в свои и стиснула их очень крепко, до кости, как если бы одним прикосновением хотела передать мне часть своей внутренней энергии. Тоном отчаянной мольбы она произнесла: — Постой за себя! Хоть раз, хоть один раз, пожалуйста, постой за себя!

Неужели это мне она такое говорила? Неужели она в самом деле?..

Ведь я уже бывал в похожей ситуации!

Я сумел постоять за себя много лет назад, когда Сид заявил, что ему нужен комик, но не нужна певица. И я постоял за себя и заявил Сиду, что, если он не возьмет Фрэнсис Клигман, то не возьмет и меня. И тогда он взял Фрэнсис. Сид устроил Фрэн запись, благодаря которой она попала на прослушивание в Си-би-эс, после чего получила на Си-би-эс пилотный выпуск, теперь у нее было свое шоу. А я, постояв за себя, что я получил? Приобрел билет на место у окна, чтобы наблюдать за чужим карьерным взлетом в небеса. Оказался зажат между двух огней — между парочкой хмырей и Фрэн Кларк, которая теперь говорила мне, чтобы я постоял за себя. Постоял за себя — хоть раз в жизни.

— Фрэн, это же… это только поцелуй… — Я глядел в сторону, когда выговаривал это.

Лучше бы я ничего не говорил.

Лучше бы я раскрыл ладонь пошире, замахнулся как следует и изо всей силы ударил милую Фрэнсис по лицу. Эффект был бы точно такой же. Может, боль от такого удара была бы меньше.

Фрэн попятилась. Она остановилась в середине комнаты и уставилась на меня, словно пытаясь — безуспешно — опознать человека, которого знала когда-то. Ее лицо выражало полное смятение. Рассматривай она меня хоть тысячу лет — и тогда, наверное, не смогла бы понять, в какое странное существо я превратился.

Господи, Сид, почему же ты не… Ты бы мог спасти дело. Ты бы мог…

Фрэн повернулась к тем двум типам.

Фрэн заявила:

— Это мое шоу, и, если захочу, я его поцелую.

«Его», сказала она. «Его» — как будто у меня больше не было имени. Как будто я был уже не человеком, а неким символическим предметом, единственное предназначение которого — позволить Фрэн отстаивать свои убеждения.

Начался новый виток споров. Я вышел из комнаты, не замеченный остальными, чтобы щепки летели уже без меня. Я вышел из комнаты, чувствуя себя змеей, которая прокладывает себе путь сквозь гущу сорняков.

Я так и не появился в том шоу. Позднее, уже поправив здоровье, Сид сказал мне, что пытался говорить с Фрэн, пытался придумать какой-нибудь компромисс, но ни она, ни спонсор не желали идти на уступки. И хотя парень из «Фатимы» и хмырь с Си-би-эс были уверены, что я им подыграю, они догадывались, что Фрэн им назло поцелует меня, а поскольку шоу выходило в прямом эфире, то добрая половина страны увидела бы, что на экране в режиме реального времени происходит братание рас. Потому я и не появился в шоу.

Это был всего-навсего поцелуй. Я понимал, что для Фрэнсис это знак дружбы, а дружба — нечто такое, чего не растопчешь лишь потому, что кто-то боится на следующей неделе не впарить покупателям столько же курева, сколько впарил на прошлой. Но для меня это был только поцелуй, только контакт губ со щекой, стоявший на пути между мной и двадцатидвухмиллионной аудиторией. Это я и попытался сказать Фрэн, попытался объяснить свою мысль: это только поцелуй.

Она не отвечала на мои звонки.

Я написал ей письмо.

Сид лично вручил его ей.

Он рассказал, что Фрэнсис порвала письмо, не читая. Порвала, а потом разрыдалась.