Можно ли обижать мальчиков? - Yelis

ниже ста шестидесяти сантиметров и, соответственно, вес не меньше пятидесяти килограмм. Откормили меня в больнице довольно неплохо — я уже мало напоминаю того дистрофика, которым попал в это время.

— А как вы сумели так быстро … и легко … — запинаясь, пробормотал я, взмахами рук пытаясь изобразить сцену моего спасения.

— Так я ведь не зря недавно подтвердила достижение четвёртого ранга оперирования энергией эфира. А чем выше магические способности оператора, тем выше и физические параметры его тела. Так что здесь нет ничего удивительного. — пояснила целительница, обеспокоенно глядя на меня.

— А-а-а! — протянул я, приходя в себя и понимая, что чуть не провалился на незнании местных реалий. — Тогда понятно.

Дальше пришлось врать, выкручиваясь из ситуации и надеясь, что недавний разговор на эту тему с Валентиной Николаевной не выплывет наружу:

— Я этого не знал. Поздравляю вас с этим достижением!

— Спасибо, Слава! — успокаиваясь поблагодарила Мария Степановна. — Ты в столовую? Пойдём я тебя провожу. Только одежду, что ты вчера выбрал, положу тебе на кровать.

Только сейчас я обратил внимание, что в левой руке моей приёмной мамы зажат белый пакет с какими-то тряпками внутри.

Положив принесённые вещи на мою кровать, Мария Степановна проводила меня до столовой и, пожелав приятного аппетита и ещё раз напомнив, чтоб к семнадцати часам я был готов, оставила меня в окружении произведений кулинарного искусства местного больничного общепита.

Не успел я заесть пережитый стресс овсянкой на молоке и творожной запеканкой, как меня разыскала Валентина Николаевна и потащила оформлять всякие положенные при выписке документы.

Для меня уже не было шоком, что посуду в столовой после себя не нужно относить на мойку. Грязные тарелки и стаканы оставлялись на столе и их убирал персонал столовой. Поначалу это было непривычно, но к сегодняшнему дню я уже воспринимал это как должное. Поэтому я просто встал из-за стола, в очередной раз сказал спасибо поварам на раздаче, которые также перестали удивляться тому, что их благодарят за выполнение своих профессиональных обязанностей, чего раньше никто не делал, и поплёлся, ведомый за руку заведующей терапевтического отделения, к чему я тоже уже привык.

Процедура выписки надолго не затянулась и свелась к тому, что я прикладывал свой ком туда, куда мне указывали Валентина Николаевна и ещё одна присутствовавшая при этом женщина, скорее всего хозяйка данного помещения, находящегося на втором этаже больницы, одетая в такой же белый халат, что был на заведующей. К сожалению табличку на её груди я прочитать не смог, так как расстёгнутая пола халата не позволила этого сделать, закрыв белый прямоугольник от моего взора. А за комом пришлось возвращаться в свою палату на верхний этаж, так как на его отсутствие никто из медиков поначалу не обратил внимания, а я ещё не привык к постоянному его ношению.

За это Валентина Николаевна после подписания всех необходимых документов провела со мной отдельную воспитательную беседу в своём кабинете, длившуюся раза в три дольше, чем мы потратили перед этим на втором этаже. Может ей делать нечего было в тот момент, что в принципе странно для такой должности, но на все мои возражения и оправдания она ответствовала, что кто, как не тётка должен помогать моей новой маме в вопросах правильного воспитания и развития социальной и гражданской ответственности молодого подрастающего поколения их, а теперь и моего рода. Пришлось смириться и выслушать как примерному мальчику всю лекцию до конца, а потом ещё и поблагодарить за проявленное к своей персоне столь высокое внимание. Хорошо, что тётка не заметила скрытую иронию в моих словах, после которых польщённая женщина, наконец-то позволила вернуться в свою палату.

Но дойти до неё я так и не сумел. В коридоре отделения перед дверью моей палаты нетерпеливо прохаживалась вперёд-назад Мария Степановна. Издалека увидев, что я выхожу из кабинета её сестры, она быстрым шагом направилась ко мне и, как и тётка перед ней (семейное это у них что ли?) схватила меня за руку и, буркнув, что нам нужно поторопиться, быстро повела на первый этаж в знакомое уже диагностическое отделение больницы.

По пути туда мама Мария выспросила у меня, где я был и что делал, а потом пояснила, что ещё на прошлой неделе она договорилась с секретарём приёмной комиссии городского отдела образования, что мне позволят пройти внеплановую независимую аттестацию на усвоение программы среднего образования в стенах нашей больницы. И вот сегодня этот специалист приехал и уже более получаса ожидает меня в комнате тестирования.

Войдя в уже знакомую комнату с двумя настольными компьютерами, я увидел ожидавшего нас специалиста. На одном из стульев около компьютерного стола полуобернувшись к нам сидела невысокая средних лет женщина с прямой, как струна спиной, одетая в чёрные брюки и серый в белую клетку пиджак, сейчас полностью распахнутый. Наряд дополняла белая блузка с двумя расстёгнутыми сейчас верхними пуговицами. Тонкие пальцы правой руки с изящным маникюром тихонько барабанили по крышке стола, выдавая тем самым раздражённое состояние их владелицы. Ещё бы, заставь меня вот так полчаса ждать, я бы уже нервно расхаживал по всей комнате, мысленно костеря всех налево и направо. А тут только лёгкий перестук неизвестной мне мелодии.

«Да откуда столько красивых женщин?» — подумал я непроизвольно, глядя на встающую и направляющуюся к нам женщину. И до меня вдруг дошло, что я не видел здесь откровенно некрасивых женщин вообще. Даже пожилая санитарка Марь Ванна была по-своему, конечно, с учётом её возраста, но красивой и милой старушкой. Подумать об этом феномене я решил в другое более удобное время, так как подошедшая мадам протягивала уже мне свою ладонь явно для рукопожатия:

— Добрый день, Слава! Меня зовут Вероника Сергеевна.

Так как моё имя она знала, то я представляться не стал, а вытянувшись и просто кивнув головой, попробовал щёлкнуть каблуками своих больничных шлёпанцев, забыв, что новые туфли сегодня я не надевал. Да смешно получилось! Затем, легонько повернув кисть протянутой руки, я склонился над ней, коснувшись её губами, и, вновь выпрямился, глядя в лицо стоящей передо мной женщины.

— Мария Степановна рассказала мне о твоей ситуации вообще и о потере памяти в частности. — удивлённо распахнув серые глаза, продолжила общение Вероника Сергеевна. А Мария Степановна с улыбкой наблюдала за реакцией чиновницы