История одного гоблина. Два в одном (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич

– Ну что, я не слишком многого прошу? – подмигнул дракон. – Я уйду, и можете про меня забыть. Ваши миры меня больше не интересуют. Если хочешь, маленький жрец, можешь даже сам открыть врата, но у тебя может силенок не хватить.

– Что взамен? – мрачно поинтересовался гоблин.

– Я так понимаю, моих откровений не хватило в качестве оплаты, – всплеснул руками древний. – Узнаю творение Бирканитры. Жадность у вас в крови. Чего бы вам всем хотелось?

– Верни все, как было раньше! – выпалила суккуба, озвучив самое сокровенное желание.

Минору с гаденькой улыбкой прищурил один глаз.

– Насколько раньше? – уточнил он. – До сотворения сего мира или до моих маленьких правок?

– До твоих проделок, – сказала Хиенна. – Мне не нравится быть злой.

– Тьфу ты, сардина недовяленая! – выпятил губу дракон. – Я-то думал мы о собратьях беспокоимся… Дитя ты неразумное! Быть злым или добрым – выбор каждого из нас. Свобода воли – высший дар Создателя и смертным, и богам, и даже таким отверженным, как вы пууты. Не в моих силах отменить его дар. То, что тебе не нравится быть злой, как раз и подтверждает это. Только слабые духом легко поддаются на мои трюки.

Адинук радостно заскрипел пером. Конспект уже не влезал на свиток, и он успел достать второй.

– Подождите, – не отрываясь от записей, произнес эльф. – Значит, все те тивада на самом деле добрые, как день?

– Это вряд ли, – улыбнулся Минору. – Разве только часть из них с радостью приняла свою истинную природу. Остальные просто слабохарактерные и легко пойдут за вожаком. Каков вожак, такое и стадо.

– Интересно, интересно, – пробормотал эльф, почесав кончиком пера щеку, оставляя на ней чернильный след. – Чем же тогда объясняется отсутствие изменений в Аггрхе? Гарба-то явно посох уберег, а меня безумие. Неужто сила воли?

Орк расслышал реплику и недовольно фыркнул. Не слишком ли остроухий обнаглел, чтобы усомниться в боевом товарище? Затем воин и сам задался тем же вопросом, и ему вдруг стало как-то не по себе. Догадка лишь пощекотала краешек сознания своей неприятно скользкой сутью, но даже этой доли мгновения хватило, чтобы вздрогнуть.

– То есть можно просто силой воли сбросить наваждение? – спросил тем временем Михель.

Дождавшись утвердительного кивка, монах тут же уселся медитировать. Хиенна так просто не сдалась.

– Пока я еще не преодолела навязанное тобой состояние, – спокойным тоном произнесла суккуба, – мне не интересна будущая судьба моего племени. Только вот потом, я уверена, участь моего королевства мне не будет безразлична. Его нельзя оставлять таким.

Минору согласно кивнул, улыбнувшись одной половинкой губ.

– Примерно то же самое травила твоя черноволосая сестричка, – дракону, видимо, надоело стоять, и он уселся обратно на выросший позади него соляной трон. – Рассказывала, как ей нравится новый облик и доброта, но Иблис не позволит, Иблис не потерпит и не простит, это не в природе пуутов... Иблис-шмиблис. Какое мне дело до братца и его отродий? Он свое уже получил. Приятно только, что хоть кому-то нравятся плоды моих трудов! Это, между прочим, дар за мое возрождение. Я помог им вернуть изначальный облик и даже память, так они еще чем-то недовольны.

– Значит, ты не собираешься ничего менять? – устало спросил Гарб.

Гоблина этот разговор и обилие свалившихся на его голову новых знаний успели порядком утомить.

– Я, кажется, уже говорил, что получившийся мир напоминает мне мой собственный, – наморщил лоб Минору. – Нет, не буду, хоть меня и противоестественно тянет помочь вашей странной банде. Наверное, это остаточное от предыдущего носителя тела.

– Тогда какой смысл нам тебя отсюда выпускать? – задала резонный вопрос Хиенна.

Древний издал рычание, разом сбившее с суккубы тонкую броню уверенности, которой успел укрыться ее разум за время разговора.

– Мне по нраву твой уютный мирок, но, если не будет другого выхода, я разнесу его по камушку, якорь мне в бухту!

Идея поразила гоблина раскатом грома. Одна мысль упрямо лезла в голову, словно ее кто-то настойчиво подсказывал. Шаман только никак не мог ее сформулировать. Наконец она нашла путь к языку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Постой! – попросил Гарб. – Если тебе нравится мирок, ты бы не согласился его… сохранить для себя, когда твоя месть свершится?

Минору посмотрел на гоблина с удивлением.

– Признаюсь, у меня были такие мысли, – произнес он, – но я вряд ли доживу, чтобы насладиться успехом.

– Тем не менее, должен заметить, что, имея место для безопасного отдыха и потенциальное пристанище, планировать месть проще, – продолжил шаман, мысленно себя поздравив. Похоже, ему повезло дернуть за правильную ниточку в переплетении мотивов падшего бога. – Может быть, мы можем сделать что-то прямо сейчас?

– Дело говоришь, адмирал! – согласился после некоторого раздумья Минору. – Есть один способ, но для него нужна помощь твоего посоха, и это не обсуждается. Быть может, жрец моего дражайшего родителя тоже изъявит желание поучаствовать для ускорения?

– Вообще не жажду, – нахмурился Михель.

Монаху совсем не хотелось помогать отверженному богу. Однако, немного подумав, Михель рассудил, что пути Вседержителя неисповедимы. Творец просто не передаст свою силу для нечестивого деяния. С тяжелыми предчувствиями мужчина все-таки дал согласие.

***

Гарб был необычайно взволнован. Придуманное им самим решение пугало до дрожи в ногах. Масла в огонь подливало то, как охотно Минору поддался на уговоры. Коричневая шерстка по всему телу рефлекторно вздыбилась, делая гоблина пушистым. Правда, под мантией этого никто не мог увидеть.

– Надо все как следует обдумать, – начал шаман сам с собой мысленный диалог, внутренне разделяясь на несколько разных личностей.

Такому способу мышления его научил когда-то один из духов. Оно частенько позволяло взвесить все за и против, чтобы больше не колебаться при принятии решения.

– Хочется ли нам, чтобы все получилось? – поинтересовалась председательствующая личина, обычно сохраняющая нейтралитет в обсуждении.

Выглядела она как суровой наружности гоблин в судейском парике и малиновой мантии, стоящий за трибуной и изредка постукивающий по ней деревянным молоточком.

– Безусловно, – тут же согласились все остальные стороны.

– Тогда давайте взвесим все за и против.

– Применение посоха подвергает опасности всех, причем снова, – первым взял слово малютка гоблин, обычно отыгрывающий роль внутреннего труса.

Гарб всегда представлял его в виде трехлетка, еще не заслужившего право на ношение одежды. Такой образ нисколько не мешал персонажу иной раз выдвигать дельные предложения.

В этот раз остальные привычно зашикали на него, мол, опять ты начинаешь.

– А что я не так сказал? – возмутился малыш. – Да, я всегда опасаюсь и предлагаю сбежать. Но ведь это нас еще ни разу не подводило. Такая тактика чаще всего приводит к выживанию. Для нашего вида это самая приемлемая модель поведения почти в любой ситуации. Посох опасен, а результат его применения непредсказуем. Я за то, чтобы не пользоваться им до сборки всех частей и получения подробных инструкций по его применению от высших сил.

– Бегство не всегда рационально, – заметил шаман, отвечающий за житейскую мудрость.

Высота этой личины составляла четыре обычных гоблинских фута. Шаман всегда носил ритуальную маску и одежды из кроличьего меха.

– В этот раз мы будем делать все не сами, а под контролем значительно более опытного заклинателя. Разве не интересно посмотреть, что получится? – подала голос личность знахаря-алхимика, символизирующая любознательность.

Интересный тип, вечно обвешанный пучками сушеных трав, из-за которых даже толком не видно, во что он одет.

– И это с большой долей вероятности поможет нам спасти всех, – добавила личность жреца, отыгрывающего помимо ревнителя веры роль верного друга. – Согласитесь, что тивада нуждаются в защите, и мы ее сможем обеспечить. Нам самим ритуал тоже пойдет на пользу. Если этот слой Рахэн-ди станет отдельным миром, то Бездна не сможет стереть нам память, когда мы сможем уйти.