Жизнь и приключения Лонг Алека - Юрий Дмитриевич Клименченко

class="p1">— Наверное, сегодня счастливый день. Приехал наш казначей и привез порядочную сумму денег. Можно будет выпускать газету. Я на седьмом небе. Скоро приступим к работе. Пусть твоя молодая жена привыкает и не сердится.

Он обнял Алека, прижал к себе, похлопал по спине и ушел, напевая какую-то песенку.

Алек поселился у Струмпе, в комнате Айны. Его жизнь мало чем изменилась после женитьбы. Он так же поздно приходил домой, читал по ночам и рано, чуть свет, уходил на работу в порт. Но теперь, когда он приближался к домику на Элизабет-роуд, сердце его нетерпеливо билось, и, когда он слышал легкие шаги Айны, бегущей открывать калитку, невыразимая радость охватывала его. Щелкала задвижка, весело лаял Вайси, и Айна попадала в крепкие объятия Алека. Он целовал ее, а она стояла с закрытыми глазами, подставляя свое лицо поцелуям.

Потом, взявшись за руки, они медленно шли к дому. Алек рассказывал ей, что произошло с ним за день. Нина Сергеевна кормила его ужином, и они отправлялись к себе в комнату. Алек брался за книги, а Айна или уходила помогать матери или делала что-нибудь свое.

Если она оставалась с ним, чтение совсем не шло на ум. Алек поминутно вскакивал, подбегал к жене, тормошил ее. Айна притворно сердилась:

— Оставьте меня в покое, мистер Лонг. Занимайтесь своими книгами. А то я опять буду виновата, что вы не успели сделать того, что надо. Я ухожу.

— Нет, миссис Чибисова, вы не уйдете так просто. Я не отпускаю вас. Только за выкуп…

Начиналась возня. Алек хватал Айну на руки, носил по комнате, приговаривал:

— Что, попались? Ну, уходите, уходите, если можете. Выкуп!

Все кончалось жаркими поцелуями…

10

В конце апреля в Брисбен пришло страшное известие о Ленском расстреле в Бодайбо. Австралийские буржуазные газеты писали о «наглости восставших рабочих» и мерах, принятых правительством для подавления «бунта». Хвалили решительность губернатора, храбрость офицеров и указывали количество убитых и раненых. Цифры были чудовищными.

Алек узнал о Ленском расстреле в порту. Джонни, русский грузчик, сунул ему в руку газету:

— Вот почитай, что делают у нас в России, сволочи. Самих бы их всех перестрелять! Ведь одних убитых около трехсот человек. Уму непостижимо…

Алек побежал разыскивать Артема. Но докеры Фоя выгружали пароход в отдаленной гавани, и он не успел повидать его в обеденный перерыв. Пришлось ждать до вечера. Сразу после работы Алек пришел к Артему на Литл-Черч-стрит. Он весь кипел от возмущения и гнева. Не здороваясь, бросил газету на стол:

— Знаешь?

Артем тяжело вздохнул:

— Читал…

— Что будем делать?

— Революцию будем делать… — зло проговорил Артем. Он взял со стола папиросу и, нервно сломав несколько спичек, закурил.

— Я не о том. Что сейчас думаешь предпринять?

— Расскажем всей Австралии о расстреле. Надо, чтобы рабочие знали, как царское правительство по указке буржуазии расправляется со своими подданными. Ненависть должна подняться в их сердцах, и они поймут, что их не пожалеют, если…

— Не то, Федор, — перебил Алек. — Ты слишком далек от Лены. Ты не слышишь плача матерей, не видишь оставшихся сирот. Конечно, сидеть в Австралии, рассказывать о Лене спокойнее, чем защищать рабочих в России…

— Ну, давай дальше, — произнес Артем, и его темные глаза недобро сверкнули.

— Я уезжаю в Россию. Мое место там. Уничтожить надо всех повинных в этом преступлении. Пусть знают, что такие дела им с рук сходить не будут. За каждого убитого рабочего они заплатят собственными жизнями. Пусть боятся.

— Значит, террор?

— Нет. Возмездие. Кровь за кровь…

— Эх ты, марксист! — с сожалением и иронией, раздраженно швыряя в угол недокуренную папиросу, сказал Артем. — Правильно ты делаешь, что читаешь, набираешься ума. Но я вижу, что читать тебе еще много придется. Пока толку маловато. Я-то думал, что ты уже достаточно опытный большевик, чтобы понимать такие простые истины.

— Можешь думать, что хочешь. Я уезжаю. Хватит сидеть и разговоры разговаривать. Там люди умирают, борются. А мы здесь… Да что там говорить! Тебе и так все понятно.

— Понятно, что тебя надо гнать из партии большевиков. Ты же народоволец. Вот кто ты. Твое «возмездие» — тот же террор. Читал, что Ленин говорил о терроре?

— Читал. Это он писал до Ленского расстрела. Теперь, я уверен, он посмотрит на дело по-другому.

— Ну, ты совсем ошалел, брат. — Артем начал сердиться. — Да ты понимаешь, дурья твоя башка, какую ересь несешь? Мы должны развивать борьбу в мировом масштабе. Иностранная буржуазия и царское правительство для нас одинаково опасны. Здесь, в Австралии, нужна сплоченная партия, своя газета, в которой мы будем рассказывать о таких событиях, как Ленский расстрел. Газета попадет ко всем товарищам, рассеянным по Австралии… Ведь ты пойми, что не только царское правительство и русские заводчики устроили эту неслыханную расправу, мировые хищники были подстрекателями преступления. С ними надо бороться.

Алек упрямо помотал головой:

— Я не могу сидеть сложа руки. Я должен ехать в Россию. Наймусь на пароход и уеду. Прощай.

Артем не ответил. Он был так разозлен, что даже не нашел слов на прощание.

Возвращаясь на Элизабет-роуд, Алек немного остыл. Первое чувство возмущения прошло, и он смог подумать обо всем спокойно. А может быть, Федор прав? Очень уж логично звучали его слова.

Он пришел домой расстроенный: была неприятна размолвка с Артемом.

— Что с тобой, Алек? — спросила Айна. — Ты чем-то огорчен?

Он протянул ей газету:

— Читала?

— Мы уже обо всем знаем. Какой ужас! Какая жестокость! — Слезы блеснули у нее на глазах. — Что же делать?

— Я считаю, что мы должны ехать в Россию.

Он, волнуясь, рассказал жене о своем разговоре с Артемом. Айна слушала его молча.

— Что ты скажешь? — спросил Алек, когда полностью выговорился.

Айна прямо посмотрела ему в глаза:

— Мне кажется, что Федор Андреевич прав…

— Ну конечно, у тебя Федор всегда прав.

— Почему? Не всегда, — без улыбки сказала Айна. — Не сердись и спокойно все обдумай. По-моему, просто. Если убьют одного палача, появится другой. Нет, я не знаю, но бороться со злом надо иначе. Наверное, как говорит Федор Андреевич.

Спал Алек плохо. Его мучили сомнения. Из головы не выходил Ленский расстрел, и все еще казалось, что если он уедет в Россию, то принесет больше пользы, чем здесь. Но мало-помалу он пришел к убеждению, что Артем прав. Он понял, что поездка в Россию ничего не изменит. Пользы от нее не будет. И террор, конечно, не метод…

Рано утром Алек поспешил на Литл-Черч-стрит. Он хотел застать Артема до того, как тот уйдет на