Призрачно всё - Олег Бондарь

— Жестоко, вообще-то…

— Жестоко? — вспылила Марина. — А представь, как мне было жить с ним и знать, что я для него — ничто, что у него есть другие женщины, которых он ублажает в постели, которым делает дорогие подарки, а потом, как ни в чем не бывало, является ко мне…

— Ты свое наверстала. Почему-то уверен, что призрак в этом доме являлся не мне одному…

— Я ведь — женщина, — вспышка гнева прошла, теперь Марина была похожа на маленькую капризную девочку. — К тому же — здоровая женщина, и я не могу лишать себя того, что необходимо, и запрограммировано природой. Иначе можно дойти до полной деградации.

Не знаю, что Марина подразумевала под «деградацией», но, как по мне, ее мозг давно уже деградировал окончательно и бесповоротно. Только извращенное сознание способно придумать и исполнить столь коварный план мести.

Вспомнил Наталью Владимировну. Наверное, у них в генах заложено, вся семейка такая.

Мы подошли к озеру. Дорожка вывела к деревянному мостику, рядом с которым находился пологий спуск в виде пандуса. Я здесь раньше не был и, наверное, зря. Местность — красивая, песчаный пляж, чистый белый, песок мелкий, словно просеянный через сито. А, может, и просеянный, его ведь сюда специально завезли. Чуть поодаль кусочек дикой природы: камышовые заросли, с противоположной стороны — сосновый бор. У границы песка под обрывом деревянная беседка, словно сказочный домик. В беседке столик и пластиковые стулья, как в кафе.

Маринка сбросила плед, вскочила с инвалидного кресла. От долгого сидения она не совсем уверенно чувствовала себя на ногах, пошатнулась, я подхватил ее. Женщина доверчиво ко мне прижалась. Ее волосы приятно защекотали лицо.

— Пойдем в беседку. Там нас никто не увидит…

Голос ее сделался томный, дыхание участилось. Я чувствовал, как ее тело подрагивает в моих руках. Только ответной реакции в себе не ощутил. Сам удивился. Красивая женщина, приятная и на вид, и на ощупь…

Переработался?

— Маринушка, — я провел ее в беседку, несмотря на сопротивление, оторвал от себя и бережно усадил на стул. Сам примостился на другом, не то чтобы далеко, но на безопасном расстоянии. — Маринушка, — повторил, — ты давно Тому видела?

Мое поведение или мой вопрос, а, может, и то и другое показались ей бестактными. Личико скривились, нижняя губка от обиды выдвинулась вперед. Совсем, как ребенок, казалось, вот-вот заплачет?

— Зачем тебе Тома? — спросила дрожащим, уже не от возбуждении, а от обиды, голосом.

— Нужно кое о чем расспросить, — не сразу нашел что ответить.

— Ты запал на нее? Она вскружила тебе голову? Она что, лучше меня трахается?

Такого я не ожидал. Несмотря на множество тараканов в этой милой головушке, раньше при общении со мной Марина искусно играла роль воспитанной, интеллигентной эрудированной женщины. И вдруг — вульгарное «трахается» с ее уст. Я был шокирован. А она огорчилась всерьез. И слезы из текли настоящие.

Против женских слез не дано устоять ни одному мужчине. Я подошел, приобнял ее. Поцеловал в щечку, ощутил солоноватый след. Голова закружилась, разум испарился, а мысли улетели черт знает, куда…

Возвращались той же дорожкой. Так же поскрипывал гравий под колесиками, так же ярко светило солнце в безоблачном небе, а приятный ветер осторожно игрался с листочками на деревьях.

Марина выглядела счастливой. Ее лицо не казалось бледным, как раньше, а обычно сжатые губы расплывались в улыбке.

В отличие от Марины, я себя счастливым не ощущал, меня просто использовали. Но дискомфорт возник гораздо раньше, и сейчас безраздельно владел мною. Грызущая изнутри тоска, ожидание нехорошего, предчувствие беды, которая может произойти или, возможно, уже произошла.

Мысли снова и снова возвращались к Томе.

— Маринка, так ты точно не знаешь, куда подевалась Тома?

— Нет, не знаю.

Она сорвала листик с куста и демонстративно его рассматривала.

— Когда ты ее видела в последний раз?

— Утром, кажется, забегала. Или, нет… По-моему, это было вчера… Нет, не вчера, кажется, позавчера…

Она надо мной издевалась.

— Вы же — подружки? — пытался воззвать к совести.

— Мы? Подружки? — изумление выглядело почти искренним. — Славик, у женщины не может быть подружек. У женщины бывают только соперницы…

Я понял, что больше от нее ничего не добьюсь…

* * *

— Вячеслав, вы должны мне объяснить, что происходит!

Наталья Владимировна замерла на крыльце, мечом возмездия возвышаясь надо мной. Зрелище не из приятных, ощущения тоже.

Неужели выследила нас с Мариной?

— Разве что-то происходит?

— Куда подевался Владислав, и, кто этот человек, с которым вы разговаривали утром? Что он делает в моем доме?

От сердца отлегло. Я вытер рукавом пот и вздохнул с облегчением.

— Откуда мне знать, Наталья Владимировна? Влад меня в свои дела не посвящает. А мужчина — начальник Натальи. Его Влад в гости пригласил.

Из меня еще тот партизан. Не думаю, что ложь вышла убедительной и что мать Марины на нее повелась. Она настолько крепко стиснула зубы, что забегали желваки, от чего ее и так не очень приятное лицо сделалось по-настоящему страшным.

— Вячеслав, мне не нравится, когда что-то происходит в моем доме, а я об этом ничего не знаю. Вы не забыли, о чем мы с вами договаривались?

Разговор я помнил, но чтобы о чем-то конкретном…

— Конечно, Наталья Владимировна. Но с чего вы взяли что, что-то происходит?

Вопрос — глупее не придумать. Если отбросить убийство Иннокентия Вениаминовича, смерть Семеновны, недавний арест Влада, ночные блуждания кому не лень по подземелью, то в усадьбе действительно ничего не происходило. Но я знал, что Наталью Владимировну интересует иное, и мысленно упомянутые мною факторы волновали ее постольку поскольку.

Она не соизволила ответить.

— Может Сергей Петрович в курсе? Он мужчина грамотный и всегда держит нос по ветру…

— Вячеслав, не смейте дерзить!

Она едва ли не вырвала из рук коляску с дочерью, демонстративно развернулась и скрылась в доме.

— Ведьма! — озвучила за моей спиной подуманное, но не высказанное вслух Наталка.

Я не видел, как она подошла, и вздрогнул.

— Прости, не хотела испугать…

— Где Игорь Владимирович?

— В беседке. Тебя дожидается, — мне показалось, что она ревнует меня к начальнику. — Ну, как, нравится быть сиделкой? Не пора ли поменять профессию?

— Не пора. Такая работа, увы, не по мне. Тома не появлялась?

— Нет, не появлялась. А ты, я вижу, соскучился, измаялся весь… Бедняжка…

Не знаю, что там у них произошло с шефом, но Наталка выглядела нервной, злой и взвинченной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});