Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией - Лев Пучков

По окончании доклада Собакин, судя по всему, получил распоряжение, которое ввергло его в состояние крепкого замешательства.

– Вы серьезно? Эмм… Нет, я все понял, но… Да, я понял… Понял… Хорошо…

Ну вот, опять здравствуйте! Что значит вот это «вы серьезно?». Не отдать ли меня, а самим уматывать отсюда, как и советовал злой полковник?!

– Что там – насчет меня, что ли?

– Насчет тебя, что ли… – задумчивым эхом отозвался Собакин, покачивая в ладони мобильный телефон и тупо глядя в землю. – Да-а, дела…

– И что там насчет меня?

– Насчет… Да нет, ты тут ни при чем. Расслабься…

Собакин отозвал в сторону Смирнова и пару оперов, что стояли поближе, и о чем-то с ними пошептался. Смирнов и опера, кивнув, трусцой припустили в разных направлениях, держа между собой прямой угол. Так… Чего это они?

– Собакин, ты закончил? – Дверца «Мерседеса» распахнулась, выглянул озабоченный полковник.

– Да, Сергей Палыч, закончил.

– Я могу выйти?

– Безусловно.

– Угу… – Полковник тотчас же вылез, потянулся, как тигр, и с деланым пренебрежением мотнул подбородком в сторону своих избитых подельников:

– Ну и чего они тебе напели?

– Да вы, наверное, знаете.

– Угу… Ну… А где мое оружие?

– У нас в машине. – Собакин кивнул в сторону трех непрезентабельных иномарок, стоявших несколько поодаль.

– Ну так, а за чем дело стало? Тебе стволов не хватает? Или ты их коллекционируешь?

Тут полковник нервозно хмыкнул, зыркнул по сторонам – не отреагирует ли кто на вельможную шутку, – и, в очередной раз не получив моральной поддержки, состроил суровое выражение лица.

– Так… Ну и чего ждем? Мы теперь что, тут жить и работать будем?

– Сейчас прокурорские подъедут. – Собакин до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке – вид имел виноватый, смотреть полковнику в глаза не смел. – Эмм… Ну, санкцию на ваше задержание…

– Ага… – Полковник слегка сник. – Значит, все-таки дали… Ну, я вам… Так… Кто у нас тут прокурор?

– Свиридов.

– Ну, это уже лучше. – Полковник заметно приободрился. – Решим со Свиридовым, не проблема…

– Ну, я не знаю, он сам приедет или пришлет кого…

– Да меня вообще только генеральная имеет право арестовать! – Полковник выпятил грудь. – Я – старший офицер главка… Эмм… Слушай, э-э… Ефим…

– Григорий.

– А да – Григорий… Григорий Ефимович, верно?

– Так точно.

– Ну вот! Помню же… Слушай, Григорий… Ты же у нас целую вечность прослужил… Чай, не чужие, а?

– Звонить не дам, – все так же глядя в сторону, отрезал Собакин. – Даже и не просите.

– Угу… Ну – зря ты так, зря… Я ведь уже через полчаса все вопросы решу, и будете вы кругом виноватые… Слушай, а ты, может, не в курсе? Ты знаешь, кто я такой по нынешнему раскладу?!

– Я в курсе, Сергей Палыч. Вы верно заметили, я долго у вас прослужил, отношения с коллегами поддерживаю, держу руку на пульсе.

– В курсе, говоришь… Что ж… В таком случае, Григорий, ты просто самоубийца!

– Ну, жизнь покажет… – Собакин, видимо, не желая более общаться с сердитым полковником, буркнул оперу, стерегущему сановного пленника: «Наблюдай!» – и ушел в другой конец поляны – к «санитарам».

* * *

Минут через пятнадцать подъехал микроавтобус «Тойота» с тонированными стеклами. Из «Тойоты» вышли люди: четверо в черной униформе, с короткими автоматами – трое в шерстяных шапочках с дырами для глаз, а четвертый – в берете, но с таким лицом, что лучше бы он был в шапочке. Короче, Собакин в кубе – не по объему, а по страхолюдности: мне, как его я увидел, сразу стало как-то не по себе.

У этого страшилы был при себе предмет, который никак не вязался с автоматом, черной формой и вообще со всем его обликом: симпатичная кожаная папка для бумаг с изящной посеребренной застежкой.

Занимательно… Пристрелил по пути сюда какого-нибудь банкира и отнял папку?

– Надо же, какая честь. – Полковник криво ухмыльнулся. – ОМОН прислали меня конвоировать…

– Мы не ОМОН, – буркнул товарищ в берете и, игнорируя полковника как личность, прямиком направился к Собакину.

– Не ОМОН? А кто же…

С ними прикатил еще один товарищ – явно не из питомника, худенький, постарше всех, и с умными глазами. Ага, этого типа я уже видел, и не далее как позавчера. В тот раз он тоже имел при себе этакий приятный для взора, старомодный докторский саквояж.

– О! – встрепенулся полковник. – Ты с прокуратуры?

– Нет, я врач.

– Врач? Не понял… – Полковник, было, начал морщить репу, но быстро сообразил: – А, понял!

Тут он кивнул в сторону своих подельников и, понизив голос, «настучал»:

– Слушай, ты внимательно смотри, там следы побоев должны быть сильные. А то ведь потом на вас свалят. Надо бы актик составить…

– Да я, собственно, не по этому вопросу…

– Не понял… – Полковник выглядел окончательно сбитым с толку. – А по какому?

– А сейчас… Уже скоро…

Товарищ в беретке дотопал до Собакина. Голос он не понижал, слышно было все до последнего слова:

– Здорово, Григорий. Оцепление выставил?

– Да.

– Где стоят?

Собакин показал направления.

– А юго-западный сектор?

– Людей нема. Один, вон, полковника контролирует, один – азеров.

– Ну все, я здесь – можешь отправлять обоих.

– Хорошо…

Собакин позвал двоих оставшихся оперов и отправил их куда-то в тыл.

Ничего не понял… Когда в институте учился, по программе военной кафедры нас возили на полигон. Так вот, так выставляли оцепление во время проведения стрельб. Это понятно – меры безопасности.

А зачем нам сейчас, скажите на милость, оцепление?!

– Что-то я не врубаюсь… – Полковник проследил взглядом за трусившими в тыл операми и обратился к врачу, который поставил саквояж на капот «Мерседеса» и как раз в этот момент доставал из кармана сигареты с зажигалкой: – Вы кто такие?

– Управление «Л».

– А ведомство?

– А без ведомства. – Врач прикурил и со вкусом затянулся. – Прямое подчинение правительственному комитету по безопасности.

– Что-то я… Гхм… Что-то в первый раз… А по какому профилю?

– Ой, ну зачем вам это все? Расслабьтесь, отдыхайте, наслаждайтесь жизнью. Курить будете?

– Не курю.

– А пьете?

– Смотря что.

– Спирт будете? – Врач с готовностью взялся за застежку саквояжа.

– Слушай, ты обо мне не беспокойся. Я через час буду с вашим начальником коньяк пить. Кто у вас начальник?

– Генерал Азаров.

– Ну вот. Эмм… Вообще-то я думал, что он на пенсии. Ну, раз такое дело…

– Я вас уверяю: через час вы ничего и ни с кем пить не будете. Поверьте мне на слово. Может, все-таки спиртику тяпнете?

– Нет-нет, спасибо. Мне сейчас надо быть трезвым.

– Ну, смотрите – воля ваша…

Опера, отправленные в тыл, вскоре скрылись из глаз. Собакин запросил по рации обстановку. Четверо абонентов ответили ему: «Чисто».

– Все чисто, – продублировал Собакин, обращаясь к товарищу в берете.

– Хорошо…

Бойцы в черной форме подошли к полковнику.

– Ну что?

– Да ничего, адекватен, – доложил врач. – Спирт предлагал – не хочет.

– Ну и ладненько, – буркнул страшный товарищ в берете, доставая из папки пластиковый скоросшиватель, в котором был виден какой-то листок с гербовой печатью. – Займемся делом. Давайте его чуток левее – там деревья погуще.

– Отойди на пять шагов влево, – скомандовал полковнику один из людей в шапочках.

– Не понял?! – вскинулся полковник. – Это ты мне – «отойди»?! Ты кто таков, хамло, чтобы мне…

«Бац!»

Товарищ в шапочке, слова лишнего не говоря, мощно лягнул полковника тяжелым ботинком в солнечное сплетение. Полковник повалился наземь, скрючился в три погибели и стал хрипеть.

Двое других бойцов, подхватив его под локти, оттащили влево, шагов на пять.

– Коллега, вы что, не видите – у него спазм? – счел нужным вмешаться я: полковник, выпучив глаза, хватал воздух, как выброшенная на сушу рыба, и дергал ногами.

Врач как-то странно посмотрел на меня, покрутил головой и неодобрительно крякнул:

– Шутник вы, коллега. Побойтесь бога – имейте хоть каплю милосердия…

– На, зачитай. – Тип в берете протянул листок Собакину.

– А че – я? – Собакин брать листок не торопился и смотрел на него почему-то с опаской и подозрением.

– Ты старший мероприятия.

– Ну, спасибо – удружили! – Собакин судорожно вздохнул, взял-таки листок, прочистил горло и срывающимся хриплым голосом начал читать:

«Именем Закона Российской Федерации…» Кхм-кхм… «…За предательство интересов своего народа, выразившееся в многолетнем сотрудничестве с азербайджанской ОПГ, соучастие в семи умышленных убийствах, незаконной торговле наркотиками и преступное злоупотребление служебным положением, Ренегатько Сергей Павлович, 1958 г. р., лишен звания „полковник“, снят с должности начальника главного управления по борьбе с организованной преступностью…»