Русский металл - Эрик Ардаган

— Смелый шаг, мистер Кинжалов, — пробормотал он. — Капитан, судно вовсе не канадское. Это научно-исследовательский корабль, принадлежащий агентству НИИПИ.

— Как же американцы смогли сюда пробраться?

Зак покачал головой.

— Наверняка обманным путем. Уверен, они тоже ищут рутений. Должно быть, эти идиоты считают, что он находится под водой.

Ледокол продолжил путь на север, и вскоре судно НИИПИ скрылось из вида.

— Держитесь прежнего курса, пока мы не выйдем из зоны действия радара. Через пару часов осторожно приблизимся к ним и проследим, куда американцы направятся. — Зак бросил взгляд на часы. — Я вернусь, как только стемнеет, и скажу, что делать дальше.

Он спустился по трапу к своей каюте, надеясь вздремнуть. Неудача изрядно действовала на нервы. Анализ образцов с северного берега подтвердил отсутствие рутения, а теперь еще судно НИИПИ появилось… Зак налил себе бурбона, и вдруг корабль качнулся. Стакан дрогнул, несколько капель упали на эскимосскую карту, лежавшую на тумбочке. Клэй схватил листок, поднял его и увидел, как темная жидкость рассекла остров на две части. Он долго смотрел на рисунок, потом отыскал снимок архипелага, сделанный со спутника. Южный и западный берега были нарисованы верно, однако восточный не совпадал. Зак передвинул эскимосскую карту и обнаружил, что восточный берег точно повторяет часть острова Восточный. Впрочем, на этом сходство кончалось.

— Какой же я идиот! — пробормотал Зак себе под нос. — Совсем не там искал!

Ответ лежал прямо перед ним. Сто пятьдесят лет назад узкий пролив между островами Западный и Восточный наверняка был покрыт льдом. На эскимосской карте два острова казались одним целым. Значит, источник рутения следовало искать на две миле восточнее!..

Забравшись в койку, Зак выпил бурбон и прилег, окрыленный надеждой. Далеко не все потеряно, рутений наверняка на месте. А сейчас надо решить более насущные проблемы. Например, разобраться с Кинжаловом и судном НИИПИ.

64

Сильный западный ветер начал стихать, и волны уже не были такими высокими. Зато на воду опустился клочковатый туман, температура поднялась выше десяти градусов, и команда стала шутить, что грядет арктическая жара.

Кинжалов был рад, что погода хоть немного наладилась, и батискаф можно спустить на воду. Он влез в «Гончак» через люк, уселся в кресло пилота и оглядел приборы. Позади него в кресле второго пилота сидел Пилипенко, просматривая перечень проверочных операций перед погружением. Оба мужчины дрожали от холода, поскольку были в легких свитерах — аппаратура скоро нагреет кабину.

Кинжалов поднял голову и увидел в люке невозмутимое лицо Гивиа Чхеидзеа.

— Парни, помните, в такую погоду аккумуляторы держат заряд не очень долго. Кстати, если хотите, чтобы я не гасил прожектора, достаньте мне корабельный колокол с затонувшего судна!

— Оставь свет и молись, чтобы тебя не уволили, — усмехнулся Пилипенко.

Чхеидзе расплылся в улыбке и стал напевать «Оки из Маскоги» Мерла Хаггарда, потом закрыл и завинтил крышку люка. Через несколько минут лебедка опустила «Гончак» в центр ярко освещенной шахты. Кинжалов просигналил готовность, и желтый сигарообразный батискаф начал медленно погружаться.

Морское дно находилось всего в тысяче футов, однако неторопливо снижающийся аппарат добрался до него лишь через пятнадцать минут. Серо-зеленая вода в большом смотровом иллюминаторе быстро почернела, но Кинжалов не спешил включать яркое внешнее освещение прежде, чем они достигли глубины в восемьсот футов.

Растирая озябшие руки, Пилипенко страдальчески вздохнул:

— Я говорил, что у меня аллергия на холод?

— Тысячу раз, не меньше.

— В этом морозильнике густая кровь моей итальянской мамы течь отказывается!

— Думаю, твоя мама здесь ни при чем, скорее виновата чрезмерная любовь к пицце и сигарам.

Пилипенко одобрительно кивнул, достал из кармана изрядно пожеванную сигару и сунул ее в рот. Затем извлек распечатку изображения с гидролокатора, расстелил ее на коленях и принялся изучать затонувшее судно.

— Каков план действий на месте крушения?

— Полагаю, задач у нас три, — ответил Кинжалов, заранее продумавший погружение. — Во-первых, нужно определить, какой это корабль. Как мы знаем, эскимосы получили рутений с «Серафима». Про «Апостол» они не упоминают. Если это обломки «Апостола», на борту может ничего полезного для нас и не быть. Во-вторых, мы должны попасть внутрь корпуса и найти сколько-нибудь значительные количества руды. Третья задача самая трудная — попытаться проникнуть в кают-компанию и в каюту капитана, чтобы отыскать судовой журнал.

— Ты прав, — кивнул Пилипенко. — Судовой журнал «Серафима» — наш святой Грааль. В нем наверняка написано, откуда взялся рутений. Впрочем, вряд ли журнал уцелел.

— Шансов мало, и все же они есть. Как правило, судовой журнал держат в сундуке или в запертом ящике. В ледяной воде он мог неплохо сохраниться. И там уже дело за реставраторами — они определят, удастся ли его расшифровать.

Пилипенко посмотрел на глубиномер:

— Мы спустились на девятьсот пятьдесят футов.

Через пару минут внизу показался коричневый грунт.

Кинжалов задействовал рычаги управления и направил аппарат вперед, скользя в нескольких футах от дна.

Каменистый ландшафт выглядел таким же безжизненным, как и пустые холодные земли, простиравшиеся на поверхности. Кинжалов развернул батискаф по течению и принялся выписывать зигзаги, держась в потоке. Хотя «Нарвал» встал на якорь прямо над затонувшим судном, во время спуска подводный аппарат отнесло к югу.

На дне лежал парусный корабль, причем ледяные воды Арктики создали практически идеальные условия, и от бушприта до руля он казался совершенно неповрежденным, только рухнули мачты.

Медленно развернув батискаф, Кинжалов обошел находку кругом. Пилипенко тем временем включил фронтальную видеокамеру. Шпангоуты выглядели толстыми и крепкими, местами из-под ила виднелась черная краска, все еще покрывавшая корпус. Когда подводный аппарат обогнул корму, Пилипенко с изумлением увидел торчащие из песка лопасти гребного винта.

— Неужели у них была паровая машина?

— Как вспомогательное средство для плавания в Арктике, — кивнул Кинжалов. — Оба корабля были оснащены паровыми локомотивными двигателями, работающими на угле. Они позволяли преодолеть льды там, где не удавалось пройти на парусах, а также согревали внутренние помещения.

— Теперь понятно, почему Путятину хватило духу отправиться через пролив Виктория в конце лета.