Витой Посох. Время пришло - Ларк Аэри

– А меня зовут Халег, Халег ло’Айри, я родом с Северных Пустошей.

Сиан очень внимательно посмотрела на виконта, но ничего не добавила.

Глава 17

Рука бога

Имена встают в огне.

Ты приблизился на миг,

Ты протянешь руку мне,

Я услышу чей-то крик.

Элсар Раэти

В одном из боковых приделов храма Хайрет, богини Смерти, проводилось традиционное жертвоприношение по обряду обращения к богине. Посреди небольшого, но высокого каменного помещения, больше похожего на склеп, куда свет сейчас проникал только через две узкие щели почти под самым сводом, высокий и худощавый пожилой мужчина в одеянии старшего жреца проводил ритуал. Он делал ритуальные надрезы на теле молодой рабыни, лежащей связанной на алтаре из темного камня, изредка произнося слова на полузабытом языке. Двое помощников молча помогали ему. Рабыня, как обычно, опоенная специальным наркотическим зельем для введения в глубокий транс, лежала совершенно безучастно. Ей предназначалась роль не только жертвы, но и медиума в случае, если богиня вдруг отзовется на обращение к ней. Этого не происходило уже сотни и сотни лет. Из года в год проводились обряды, одни жрецы сменяли других, создавались и уходили в небытие королевства – богиня не отвечала на обращенные к ней молитвы и предназначенные ей жертвы. Лицо жреца, украшенное сложными геометрическими татуировками на лбу и щеках, было хмурым.

«После завоевания Дора молодым тщеславным королевством Игмалион даже отправления самых главных обрядов приходится держать в тайне, – раздраженно думал он. – Как же, игмалионские святоши, поклоняющиеся Троим, запретили принесение человеческих жертв. Древние боги, хотя и проявляют свою волю крайне редко, не допустят замены жертв пустословием. Они благосклонны к тем, кто почитает их, но трудно заслужить это внимание, еще страшнее – попасть к ним в немилость. Кара древних ужасна, и от нее не уйти никому, кто посмел их разгневать.

А ведь в незапамятные времена власть жрецов богини простиралась от Керионского нагорья на юге до Крайнего Запада, теперь одичавшего и пустынного. Великие города, великие храмы катастрофа сровняла с землей или их поглотили морские волны. Люди разгневали богов, и те покарали недостойных, оставив на произвол случая. Мало кто выжил, еще меньше осталось тех, кто сохранил древнее знание и древние уложения». Многочасовой обряд, заученный до последнего штриха и отработанный десятилетиями практики, шел своим чередом.

«Аристократы древнего Дора блюли закон, полученный от предков, и чтили своих исконных богов. Но где они, блюстители закона?.. – с горечью подумал жрец. – Тайный отдел во главе с так называемым Мертвым Герцогом проделал все быстро и жестоко – королевская династия и ее главные сторонники уничтожены до последнего человека. Отменено и запрещено рабство, а вместе с ним древнее Семейное уложение, по которому несовершеннолетние дети являлись собственностью родителей, а жена – своего мужа. Храмы, конечно, оказались им не по зубам».

Жрец поморщился – внешность обнаженной рабыни оставляла желать лучшего, если не считать ее прелестей.

«В прежние времена для жертвы выбирали самых привлекательных юношей и девушек, причем нередко аристократического или полуаристократического происхождения. А в жертву за благоденствие семьи знатные люди приносили своих первенцев, а не ублюдков от первой попавшейся служанки. Но что поделать – приток живого товара в храм сильно сократился…»

С запретом на легальную работорговлю храм лишился не только солидного дохода, но и источника пополнения храмовых слуг и потенциальных жертв. Раньше некоторым пиратам было сподручнее сбывать живой товар в храмы, которые, удовлетворив свои нужды, открыто продавали излишки на рынке рабов.

Да, народ, тысячелетиями воспитываемый в страхе и почтении перед жрецами и жрицами, до сих пор не осмеливался воспротивиться их власти. Но теперь оставался только один полулегальный источник – храмовые слуги пополнялись за счет несостоятельных должников. Храм охотно давал деньги под проценты, и самые невезучие заемщики расплачивались своей свободой или же своими близкими – Семейное уложение официально более не существовало, но при расчете с храмами продолжало действовать. Правда, в связи с новыми порядками все будущие храмовые слуги от своей свободы отказывались добровольно, а если не соглашались сразу – жрецы знали много способов их уговорить.

Но не только запрет на рабство сказался на благоденствии храма: усилиями игмалионского военного флота и отщепенцев с так называемых Северных Пустошей были уничтожены почти все пиратские базы. Бесплодные земли на севере Восточного материка ранее принадлежали Дору, но их население и тогда постоянно противилось порядкам метрополии. Туда испокон веков бежали несогласные, что вполне устраивало государство. Только работорговцы периодически прореживали местное население, уводя наиболее годных для продажи. Но около ста лет назад люди Северных Пустошей как кость в горле встали между Дором и южными землями, с охотой приняв подданство Игмалиона. Население там было невелико, но, как показала история, недооценивать его не стоило.

Неожиданно жрецу показалось, что алтарь потеплел под рукой, а потом… Глаза рабыни вдруг широко распахнулись, а ее губы произнесли странным чуждым голосом:

– Он уже идет… Но бойтесь встречи… – Глаза женщины закрылись, и больше ничего добиться от нее не удалось, несмотря на все ухищрения и особые приемы.

Когда останки жертвы бросили в море на съедение кишевшим около храма хищным тварям, привычно ожидающим пищи, жрец надолго задумался. Он был озадачен и расстроен.

Если не почудилось и алтарь на самом деле потеплел, то в сумме с голосом жертвы это могло означать только одно – богиня возвращается. Это одновременно пугало и радовало. Но почему «он», ведь богиня «она»? И чем она может быть недовольна, ведь, несмотря на все перемены, обряды исполняются в точности и в отведенное время? Почему она не сказала, что ее не удовлетворяет? Недостаточно жертв? Отсутствие на храмовых обрядах народа, как было в древности? Не исключено, но в те времена богиня на обрядах Обращения и других, проводимых в ее честь, нередко подавала знаки своего присутствия, судя по сохранившимся хроникам. За последние тысячелетия такого не случалось ни разу. Поэтому большинство обрядов уже давно проводились только в присутствии посвященных.

Не придя к однозначному выводу, жрец велел двум посвященным низшего звания, участвовавшим в обряде, молчать об увиденном, пока он не разрешит им говорить об этом.

Тервион, застонав, приоткрыл глаза, но увидел лишь неясные блики света среди нагромождения камней. Он провел рукой по лицу – липкое, значит, кровь. Голова разламывалась от боли. Сбоку послышался шорох, юноша сфокусировал взгляд. Светлые волосы, бледное лицо с ввалившимися глазами, потемневшие губы что-то шепчут, но слов не разобрать.

– Элсар! – хрипло позвал он.

Горло саднило, как после громкого крика. Светлая фигура двинулась, качнулась и, не удержав равновесия, отлетела, ударилась о каменную стену и со стоном сползла вниз. Тервион попытался оторваться от каменной глыбы, на которой лежал спиной, и его тоже повело, мир качало, как в сильный шторм. Юноша присел, чтобы не упасть, к горлу подступила тошнота, он пополз на четвереньках по направлению к упавшему товарищу. Голова сильно кружилась, наверно, он ударился ею перед этим. Но вот что случилось «перед этим»?

Добравшись до товарища, Тервион помог тому приподняться и прислонил его к стене. Теперь стало понятно, что они находятся в маленькой пещере, причем выход из нее завален каменными глыбами, между которыми просачивается дневной свет.

– Где мы? – произнес Элсар слабым голосом, приоткрыв глаза, вокруг которых залегли кошмарные темные тени.

– Кто его знает! Я вообще ничего не помню! – Тервион привычно встряхнул темной шевелюрой и скривился: головокружение снова напомнило о себе.

– Кажется, мы куда-то ехали… – неуверенно начал его товарищ.

– Ехали?.. Постой! А ведь верно! Только где же тогда наши карайны?!

– Я свою чувствую… – тихо ответил Элсар после небольшой паузы. – Только ей ненамного лучше, чем мне.

– А мой?! Где же он?! Ари!!!

– Его завалило камнями, хотя и не сильно. Только лапу ушиб, – почти прошептал светловолосый, полуприкрыв глаза.

– Ты его слышишь? – удивленно вскинулись брови Тервиона. – А почему я не слышу?!

– Я всегда его слышал. – Элсар дотронулся до плеча товарища. – Не кричи! К тому же Ани подтвердила. Успокойся, и ты услышишь тоже.

Темноволосый парень заставил себя расслабиться и внутренне прислушаться. Мысленный голос карайна был слаб, а голова гудела, поэтому Тервион и не услышал его сразу. Юноша когда-то дал своему карайну имя Илари – Беглец, но нередко звал того просто Ари. Котенок дважды бежал из питомника, пока не нашел себе напарника. Ко всем людям, кроме Тервиона, Илари относился как к досадному недоразумению, исключение составлял еще Элсар, которого карайн слушался почти как напарника и, кажется, даже побаивался за то, что он слишком хорошо чувствовал юного карайна своего приятеля с самого начала и не раз ловил того на готовящихся шкодах. Это позже Илари запал на карайну Элсара, и ему пришлось быть особенно вежливым с напарником своей возлюбленной. Карайну по-полному звали Рихани, и она была на три года старше, но, ко всеобщему удивлению, ответила взаимностью непоседливому подростку.