Солги обо мне (СИ) - Субботина Айя

Но потом, когда мы уже поднимаемся на лифте, я вспоминаю голую фотку в его телефоне - и все как-то разу становится на свои места. Конечно, не водить же ему баб в гостиницы или на съемные хаты? А еще такие перестраховщики как он никогда не водят левых тёлок в семейную постель. Для этого он слишком «принципиальный».

— Как я выгляжу? - Олег задерживается в коридоре около приоткрытой входной двери. Кто-то уже нацепил на ручку маленький венок из белых ленточек, чтобы сразу было понятно, что тут нас ждут.

Я просто киваю, потому что этот засранец всегда выглядит отлично и спрашивает просто для дела, потому что никакое другое мнение кроме собственного его никогда не интересовало.

Мы заходим внутрь, попадаем под град какого-то зерна, которым детвора и взрослые посыпают нас с ног до головы. Ни черта не смыслю во всех этих дедовских традициях, так что сразу сую руку в карман за парой купюр, чтобы «откупиться» от такого приветствия. Олег, глядя на меня, делает тоже самое. Мог бы хоть улыбнуться для вида, но наоборот - только больше хмурится. Но оно и понятно - впереди основная часть церемонии, пафосная и красивая, неприлично дорогая, а он рискует явиться туда с полной головой пшеницы и полными карманами маленьких леденцов.

Дальше по коридору - обращаю внимание, что квартира только-только оформляется и часть мебели стоит в разобранном виде под целлофаном - нас встречают родители Веры. Она очень похожа и не похожа на каждого из них, но у нее точно та же ямочка на подбородке, что и у отца. Где-то читал, что эта фигня обязательно передается по наследству, и что, если у ребенка она есть, а ни у кого из родителей ямочки нет - это повод задуматься о ДНК-тесте.

— Не надо, - довольно резко отстраняется Олег, когда сестры и мама веры пытаются создать хотя бы видимость выкупа невесты. - Мы и так опаздываем - сегодня ужасные пробки.

И «сглаживает» неловкость щедрыми откупными - пухлым конвертом денег.

Выглядит это так, будто он выкупает лошадь, а не любимую женщину. Но я бы очень удивился, если бы он вдруг сделал исключение из правил и поддался на все эти «важные традиции» - никогда не замечал за ним ничего подобного.

Женщины отступают от входа в гостиную.

Олег делает пару шагов вперед, оглядывается на меня с немым вопросом, почему я торможу и не иду следом. А у меня, сука, тупо вросли ноги в пол. Потому что даже отсюда вижу край белоснежного платья и понятия не имею, как в принципе переварю все остальное. Думал, будет как-то легче, особенно после затяжного траходрома прошлой ночью с одной из стриптизерш с мальчишника Олега, которую я все-таки снял.

Ни фига не помогло.

Я как будто стою перед невидимой стеной, на которой большими буквами написано «Пиздец близок, чувак», но уже абсолютно ничего не могу сделать.

— Невеста не кусается, - подшучивает одна из девушек, которые стоят около арки в гостиную.

У них с Верой явно есть общие черты, так что передо мной наверняка одна из ее сестер. Кажется, Олег вскользь упоминал, что у Планетки большая семья, но я не думал, что настолько, потому что насчитал уже минимум трех девушек разных возрастов, одна из них - явно не на много старше самой Веры - была еще и обильно увешана детьми. Видимо, собственными, потому что мать Веры вряд ли стала бы добавлять к своему не маленькому семейству еще пару ртов, рискуя собственным здоровьем. Хоть она и неплохо выглядит. Но уже явно давно не в детородном возрасте.

Интересно, Венера любит нянчиться с малышней? Корчит им смешные рожицы? Сюсюкается? Подтирает слезы и успокаивает или проявляет характер?

Зачем я, блять, обо всем этом думаю?

Ответ прост, и он прямо передо мной, стоит переступить порог.

Планетка стоит чуть в стороне от большого окна, которое занимает почти всю стену. Солнечные лучи падают на ее плечо, скользят по краю щеки. В профиль у нее лицо как у фарфоровой куклы - белое, без намека на румянец. «Живое» в нем выдают только веснушки, рассыпанные по спинке носа и щекам. И еще - дёргающееся от нервного глотка горло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В ответ на наши шаги поворачивается.

Улыбается, глядя прямо на Олега. И я впервые вижу, чтобы он замешкался перед женщиной. Реально остановился и как будто набирается сил, чтобы сделать следующий шаг. Даже букетом невесты болтает будто это какая-то погремушка.

А вдруг передумает?

В моей башке ярко вспыхивает картинка как эти двое просто пожмут друг другу руки, скажут что-то типа «Да ну на хер!» и разбегутся каждый к своим гостям, чтобы поизвиняться за то, что праздничное застолье будет без повода.

Я бы выдохнул с огромным облегчением. Даже если признавать это сейчас - все равно, что получить пулю в спину от напарника, который обещал прикрывать тыл. Меня бы порадовало, если бы они разбежались. Если бы Планетка перестала корчить из себя сладенькую женушку крутого мужика и снова стала собой.

«А сильно ли ты ее знаешь, чтобы рассуждать о том, какая она настоящая - та, что признавалась тебе в любви, или та, которая уговаривала тебя быть шафером на их с Олегом свадьбе? Ты вообще уверен, что хоть что-то о ней знаешь? Может, это просто стандартные игры разума - нам всегда больше всего хочется то, что нам не досталось, и вездесущее «если бы…» никто не отменял».

— Ты просто… - слышу восхищенный голос Олега и как будто просыпаюсь от тяжелого сна.

Он уже рядом с Верой, берет ее за руку, наклоняется, чтобы слегка прикоснутся поцелуем к ее ладони. Что за ёбаный пафос?

— Мне нравится, что у тебя нет слов, - немного нервно отвечает Вера и подвигается к нему как будто ищет поддержки. - А то вдруг бы сказал, что прическу нужно переделать.

Кстати, он вполне мог бы.

Она такая тонкая и юная в этом платье. Как будто только вчера встала из-за парты и стерла первую пару туфлей на школьном выпускном. Я не хочу об этом думать, но мысли вьются вокруг того, что в ней в это мгновение идеально абсолютно все - уложенные под тонкий обруч волосы, закрытое платье с вышивкой и маленькими стеклянными брызгами кристаллов, абсолютно нереальная талия. Бля, зачем ее так затянули, как она вообще сможет дышать? Как в принципе переживет в этом пыточном приспособлении весь длинный день?

Я бормочу что-то типа извинений и выхожу наружу, незаметно для всех пытаясь справиться с дурацким желанием расшнуровать ее до самого носа. Кто вообще придумал, что жених на свадьбу может явиться чуть ли не в кроссовках, а невеста должна страдать в неразношенных туфлях, еще и перетянутая как жертва перед погребением?

Мне бы закурить, но я дал себе обещание больше не хвататься за сигареты. В моей жизни и так дофига рисков, чтобы прибавлять к длинному перечню еще и никотиновую зависимость с перспективой рака легких. Хорошо, что мнущаяся рядом малышка лет четырех с задумчивым видом видавшего жизнь человека протягивает мне дешевый мятный леденец. Я в ответ даю ей крупную купюру. И все довольны.

Почему все мои остальные проблемы невозможно решить так же легко?

Может, потому что я бездарно проебал свой «леденец»?

Глава сорок шестая: Венера

Глава сорок шестая: Венера

— Согласны ли вы, Вероника, взять в мужья Олега? - спрашивает ведущая нашей церемонии, и я чувствую, как сразу после ее слов Олег до боли сжимает мои пальцы в своих ладонях.

Я вдруг понимаю, что выпала из реальности.

Очень жестко вылетела в какой-то вакуум, где моя реальность сделала невозможный в природе кульбит - повернула вспять.

Вот я снова на острове с Олегом, вот он предлагает мне туда поехать, вот мое выступление на сцене, вспышки софитов и камер журналистов.

А вот пляж, где Олег впервые устроил мне романтическое свидание.

И сообщение от Меркурия, которое я удалила, прочитав всего раз, но до сих пор помню каждую букву: «Я просто хочу тебя увидеть. Где и как?»

Я вижу собственные пальцы, удаляющие сообщение - они не дрожат, моя голова хоть и наполнена разной нервной мишурой, все равно ясная, и я принимаю решение взвешенно и осмысленно. Мной не руководит бессмысленный импульс, я не пытаюсь манипулировать молчанием. Я четко понимаю, что это сообщение, скорее всего, будет последним, которое он напишет, но во мне нет ни капли сожаления. Только какая-то злость, даже если она насквозь пропитана обидой, как испорченный тирамису. Но я точно знаю, что, когда удалю сообщение без ответа - во мне больше ничего не ёкнет, не начнет трепетать, и не захочется плакать.