У истоков исторической правды - Виктор Верас

Особенно последнее (лингвистическая составляющая) касается этносов. Язык любого этноса является одним из нескольких каналов энергетического взаимодействия Земли с Космосом. Все языки народов Земли составляют какой-то спектр звуковых волн, как солнечный свет имеет спектр световых волн от красного до фиолетового. Поэтому любое изымание из светового спектра какого-то, хотя бы одного, цвета приводит к получению его не полного спектра. Значит, солнечный  свет, который и является результатом суммы  семи основных цветов, уже не будет таким, какой он есть на самом деле. То же самое можно проследить и со звуковым языковым спектром народов.

Сейчас много говорят о религии, вере, грехе. В христианстве есть такой грех – не убий. На бытовом уровне эта заповедь Иисуса Христа воспринимается уж очень упрощенно – не лишить физической жизни человека. Но убить можно в человеке и надежду, и веру, и любовь, и мысль… Но что значит по сравнению с перечисленными грехами грех убийства языка целого этноса? Получается, природа  (Бог) создала для своих нужд такой объект, как язык определенного народа. Люди, идя против воли Природы  (Бога) хотят изменить это по-своему усмотрению. Не грех ли  это? Причем грех этнического уровня! А не является ли оборона своего родного языка тем же самым, что и самооборона человека, когда его хотят убить?

Человек многое делает по своей воле против Природы (Бога). Можно хотя бы вспомнить проект поворота сибирских рек, как самый большой абсурд человеческого ума современности. Недаром, наверное, во всех мировых религиях существует один день недели, когда человек не должен делать ничего, кроме духовных дел. Земля, Природа, Бог так устали от неразумной, несогласованной с Природой (Богом) деятельности человека, деятельности, которая преследует чисто эгоистические ценности человека, а не всего Космоса, что предлагает хотя бы один день в неделю дать им отдохнуть.

Противники существования на Беларуси родного языка выдвигают такой тезис: «Народ сам не хочет разговаривать на своем языке». Так ли это? Да, необходимо признать, что не все хотят разговаривать на родном белорусском языке. Но разве тот же самый народ хочет платить налоги в государственную казну своего государства?  Но налоги все же платит, хотя и не хочет. Для того, чтобы желание народа не реализовалось, государство содержит огромную армию налоговой службы. Разве народ хочет  выполнять правила уличного и дорожного движения в частности и всех законов этой страны в целом? – Конечно, нет. Но для этого существует одно из самых больших в мире Министерств внутренних дел. Разве народ не хочет ходить свободно через границу? – Хочет. Но его не пропускают, и для этого имеются пограничные войска. Многие ли молодые ребята хотят идти служить срочную службу в армию? – Немногие. Но идут почти все, кого призывают, так как это уголовно наказуемое деяние. Многое можно в таком ключе перечислять, когда простой «несознательный» народ не хочет делать сам по себе и его необходимо заставлять, так как перечисленные факты являют собой явления государственного значения. А что же язык не является явлением государственного значения? Наверное, французы чего-то недопонимали, когда принимали закон о чистоте французского языка, оберегая его в первую очередь от проникновения  английских слов американского происхождения? Или так  глупы  латыши, эстонцы, летувисы и украинцы, принимая закон о своих языках? Почему русские так негативно относятся к установлению государственными языками языков титульных наций в бывших союзных республиках? Или мы, беларусы, чего-то недопонимаем? Странно бы звучало, наверное, предложение ввести польский или испанский язык на территории Соединенных Штатов Америки только потому, что сейчас в США проживает около 20 млн. поляков или около 50 млн. испаноговорящих американцев.

И еще. Ведь этот самый народ (белорусский) уже более 200 лет разными способами заставляли говорить на русском языке. Никто не будет оспаривать процесса русификации беларусского народа?!

Давайте попробуем  разобраться в вопросе языка с точки зрения этнического поля.

Любой этнос имеет так называемое этническое поле. В христианстве это называется Ангелом или Архангелом, который охраняет этот этнос. В эзотеризме это явление называется эгрегором. Т.е. у каждого человека есть свое биополе (свой  Ангел-хранитель, личностный эгрегор). У каждой семьи есть свое семейное биополе (Ангел-хранитель семьи, семейный эгрегор), состоящее из биополей  каждого члена семьи и ощущения «свой-чужой». Без такой связи семья существует с очень большим трудом, преследуемая разными коллизиями и, в конце концов, разваливается. Этническое поле этноса состоит также  из биополей каждого члена этноса, семейных полей и полей родов. Но и здесь существует еще нечто такое, которое позволяет уже в масштабе этноса идентифицировать «свой-чужой». С уменьшением величины этнического поля уменьшается и  возможность работы этноса – все, что происходит в нем и в частности  обороноспособность  государства,  и его  экономическое положение. Но в первую очередь уменьшение величины этнического поля уменьшает возможность идентификации «свой-чужой» и этнос становится «толерантным», а вернее, наступает «агульная млявасць i абыякавасць да жыцця», что мы видим в нашей действительности.

Вот несколько ярких примеров из жизни.

В Советской Армии были так называемые «землячества». Кто служил, тот помнит, что это такое. Но белорусского землячества в войсках было тогда трудно найти. Белорусы присоединялись или к украинцам, или к русским. Это же явление очень ярко проявляется и за границей. Если взять Нью-Йорк, то там даже есть не только храмы и банки  разных этносов, но даже кварталы. Есть польские, украинские, еврейские, но нет белорусских. Дети, родившиеся в Соединенных Штатах, чувствуют себя не столько американцами, сколько украинцами, если родители украинцы, или поляками, если родители поляки, или евреями, если родители евреи. В среде белорусов такое явление редкое. Если родители приехали в США около 50 лет назад, то дети вряд ли знают белорусский язык, уже не говоря о внуках.

Виноваты ли люди? Да, нет. Проблема намного глубже. Связи «свой-чужой» между членами белорусского этноса очень слабы из-за слабости этнического поля.

Еще один факт из жизни. Как рассказывал очевидец, в 1998 г. после того, как из Беларуси ушел фонд Сороса, в тяжелом положении оказался один белорусский студент, учившийся в одном из университетов США при помощи этого фонда. Уход фонда с Беларуси повлек за собой пренеприятнейшее для студента событие, – фонд отказался оплачивать его учебу. Большую часть финансирования взял на себя университет. Студенту-белорусу необходимо было найти еще 1500 долларов – это не очень большая сумма для США. Он приехал в Нью-Йорк в надежде заработать. Но надежды не сбылись. Тогда он обратился к белорусам, проживающим там, дать ему в долг на два месяца. Но никто не помог.

Однажды автор решил съездить в один поселок Беларуси. Из областного города в районный он добрался на рейсовом автобусе. Дальше была дилемма – или ждать шесть часов автобуса, или идти пешком. Он выбрал второе. До поселка было 20 км. Проехал 21 автомобиль. И только остановилась одна легковушка, когда до поселка оставалось 5 км.

Таких примеров можно привести огромное количество. Можно винить в данном  явлении  каждого конкретного человека. Но как винить этнос? Эту данность можно или спокойно принять, как реальность, или попробовать найти возможность выхода из создавшегося положения, так как призывы к людям одуматься ни к чему не приведут, так как их внутренние проблемы не позволяют им это сделать.

Когда у человека слабеет биополе, он заболевает. По большому счету, в организме человека  происходит нарушение связей между органами. Когда слабеет поле семьи, членам этой семьи становится неинтересно быть друг с другом. Тогда они друг в друге начинают находить отрицательные черты и неправильные действия. Нежелание помочь или взять на себя обязанности другого становятся обычным делом. Наблюдая за своим суженым (суженой), она (он) часто думает: «Как я могла (мог) выйти замуж (жениться) на таком (такой)?..» Дети с детства, перенимая отношения родителей, заряжаются на такое же устройство уже своей семьи. Начинается проблема рода. (Кстати, на 1999 г. Беларусь занимала первое место в мире по разводам. На 100 браков у нас насчитывалось 68 разводов.) Что-то подобное наступает и у этноса, когда слабеют связи между его членами. Этническое поле уменьшается и этнос заболевает.

Язык любого этноса – это зарядное устройство его этнического поля. Разговаривая на каком-то языке, люди подпитывают этническое поле того этноса, на языке которого они говорят. Это тоже самое,  как, покупая деньги другой страны, мы помогаем экономике этой страны. Но вот работать на экономику другой страны – это плохо, и с целью пресечения этого явления государство запрещает пользоваться деньзнаками других стран и требует пользоваться деньгами своей страны. И правильно делает. Ведь оно, руководство государства, печется об экономике своей страны и тем самым о материальном положении населения, которое его избрало управлять ими. Но ведь от величины этнического поля зависит в какой-то мере вся жизнь страны. И если руководство страны не заботится о своем родном языке, значит, не заботится о будущей жизни всего этноса. Если человек болеет разбалансировкой связей между его органами, самое прекрасное питание не может помочь избавить его от этой болезни. Требуется метод удаления этой разбалансировки. Тоже самое и в болезни этноса. Самая лучшая экономика не сможет решить вопрос уменьшения силы связи «свой-чужой».