Огненные птицы - Биверли Бирн

– Не надо, – с горечью повторила она. – У меня сердце сейчас разорвется на части.

Лили сжала руки в кулаки, чтобы хоть это не позволило ей броситься к нему в объятия, желание в ней боролось со злостью. Она сидела, спрятав свои судорожно сжатые кулачки в карманах спортивного костюма в виде комбинезона в обтяжку. Она надела его сразу же после телефонного разговора с Энди, это произошло чисто инстинктивно, ни о какой сексуальной привлекательности она не думала.

Лили обычно ходила в нем делать покупки на неделю по субботам.

– Мне нравится твоя прическа, – сказал Энди. – Ты так похожа на Клеопатру, она тебе очень идет.

– Не надо забивать мне голову комплиментами, – бросила она. – Ради всех святых, Энди!

– Что бы я ни говорил – все не так?

– Не так.

– Тогда мне лучше уйти.

Этого ей тоже не хотелось.

– Нет. О чем таком важном для тебя ты хотел со мной говорить?

– Я и сейчас хочу. Потому что это действительно важно.

– Хорошо. Значит, останься. Хочешь чего-нибудь выпить?

– Я бы выпил чашку настоящего хорошего чая. У тебя есть?

– Разумеется. Все эти лондонские годы не прошли для меня бесследно в смысле заимствования колониальных привычек. Обожди минуту.

Она отправилась в кухню и вскипятила воду. В подогретый над паром чайничек она всыпала три чайных ложки ассамского чая и поставила на поднос кружки и маленький молочник. Сахар ставить не стала. Лили помнила, что Энди пил чай без него. Она вообще все помнила. Он так и остался сидеть в ее гостиной с таким видом, будто бывал здесь уже в сотый раз. И по-прежнему обозревал свои туфли.

Лили налила чаю и подала ему.

– Вот, никакого сравнения с тем тепловатым бурым пойлом, который получается в результате опускания в кружку мешочка с чаем.

– Действительно, – согласился он, отхлебнув чай. – Ты не вцепишься мне в глотку, если я спрошу тебя о том, как ты жила все это время?

Она пожала плечами.

– Спрашивай, пожалуйста. По правде говоря, хорошо. Сейчас у меня есть собственная телепередачка, я болтаю о разных кухнях, еде и ресторанчиках.

– Мне это известно.

Лили была удивлена.

– Известно? Вот, как значит… Тебя же долгое время не было в Нью-Йорке.

– Не было. Я сюда обычно приезжаю не часто, от силы раз в год, когда мне необходимо встретиться с моими нью-йорскими издателями. Но я никогда не выпускал тебя из – виду и знал, чем ты занимаешься.

– Как интересно… А ты тем временем стал знаменитым. Я повсюду видела твои книги.

– Просто мне удалось найти интересующие публику темы. Наверное, ты права. Я стал знаменитостью. Иногда даже раздаю автографы в книжных магазинах.

– Ах, это? Еще одна демонстрация заботы о моих чувствах.

– Минутку. Это произошло не по моей вине, а по твоей. Ты величаво повернулась ко мне задом и вышла. Мне было очень больно убедиться в том, что ты меня, оказывается, ненавидишь.

– Вот ты о чем подумал!

– Да, именно об этом я и подумал, – вызывающе ответил он.

Ему, вероятно, стало надоедать, что его так стегают.

– Это было не так. Я ждала, когда ты хоть жестом дашь мне понять, что готов говорить со мной. Но не дождалась.

– Не очень же долго ты ждала, секунд двадцать или того меньше. Не было у меня времени для жестикуляций…

– Ты лжешь.

Энди вздохнул.

– Лили, хорошо. Я признаю, что вел себя отвратительно. Но мотивы мои совершенно иные, чем то, что ты думаешь. Я действительно считал, мне казалось тогда, что так будет честнее. Я понимаю, что причинил тебе боль и сожалею об этом. И себе я причинил боль и немалую. Я любил тебя, и ты это знаешь…

Это было впервые, когда он упомянул о любви. Она сидела, вцепившись в кружку с чаем, но пить не могла. Ее душили его слова.

– Я любил тебя… Я люблю тебя и сейчас…

Нет, она их не произнесет. Ничто не заставит ее обнажить свои чувства перед ним. Нет, никогда больше, после того, как пришел этот долгожданный, с таким трудом завоеванный мир. Но, с другой стороны, оставить все так, как было, она не могла, как и не могла наплевать на свое прошлое.

– И ты даже сейчас не можешь сказать мне почему?

Он помолчал, раздумывая.

– Думаю, что могу попытаться… Конечно, должен объяснить тебе, почему я среди ночи, спустя десять лет, явился сюда к тебе. Лили, скажи мне, ты еще помнишь ту историю с леди Суоннинг?

– Об убийстве твоего какого-то дальнего родственника Амандой Кент? О том имении в Сассексе? Да, помню… А ты все еще работаешь над этим?

– Я не переставал над этим работать. Не мог я все бросить и заставить себя позабыть эту историю. Это стало моей, что называется, идеей фикс – навязчивой идеей. На протяжении многих лет меня не покидало подозрение, что Мендоза в этом деле сидят по уши. И сейчас не покидает. И убийство виконта, и исчезновение леди Суоннинг – их рук дело.

– Ладно. Тебе лучше знать, я полагаю. Но ты ведь собирался объяснить, почему ты, не сказав ни слова, ушел? Слушаю тебя, но что-то не могу понять, какое отношение все эти события сорокалетней давности имеют ко мне?

– Я сейчас дойду до этого. Как твоя мать?

– Моя мать? А, понимаю… Ты ведь всегда в это верил. Верил и продолжаешь верить в то, что она к этому причастна. У Ирэн все прекрасно. Живет во Флориде. Мы с ней видимся редко.

– Послушай. Я действительно уверен в том, что она имеет ко всему этому самое прямое отношение. Я думаю, что она была секретаршей у Аманды Кент и помогла леди Суоннинг скрыться после того, как та совершила убийство. Я стал это подозревать еще тогда, когда ты рассказала мне, что она росла в Филдинге вместе с Амандой. И потом эта история с твоим отцом, когда моя семейка стала чинить мне препятствия в розыске Гарри Крамера. Нечего удивляться, это им совершенно ни к чему, потому что он каким-то образом связан с твоей матерью, а она замешана в деле Суоннингов.

Лили смотрела на него, стараясь вникнуть в содержание его слов. Она поставила чашку и отбросила волосы со лба, будто это позволило лучше видеть его и вникнуть в его мысли.

– Значит, дело в этой сенсации, которую ты намерен раскопать, значит именно поэтому ты и…

– Ушел, не сказав ни слова, – докончил он. – Но тогда, когда я это сделал, это не было еще никакой сенсацией. Сейчас уже не очень важно, как мне это удалось. Кроме того, рассказывать об этом мне пришлось бы очень и очень долго. Но тогда, в Испании, во время моей поездки туда на Рождество в семьдесят первом году, я сумел получить подтверждение тому, что секретаршу звали Ирэн. Как я мог, черт возьми, оставаться с тобой, если мне было известно такое?

Лили покачала головой.

– Знаешь, все это для меня слишком быстро. Я что-то не улавливаю связи. Хорошо, пусть ты прав, пусть Ирэн действительно часть этого заговора. Но мне-то об этом зачем было говорить? Неужели ты не мог просто промолчать? Ведь это дело явно никого в мире, кроме тебя, уже не интересовало. Тебе только и нужно было сделать, что оставить все как было. Похоронить эту историю навеки.