Первая встреча, последняя встреча... - Владимир Валуцкий

С е р г е е в: Ты молодец, Анита.

Анна тоже долгим взглядом отвечает Сергееву.

А н н а: Значит, Дима — это были вы?

С е р г е е в: Значит, я.

А н н а: А я с самого утра догадалась. Ведь иначе не могло быть во сне! Если бы это были не вы — разве я встретила бы вас в аэропорту? Разве вы привезли бы меня сюда?

С е р г е е в: Просто я знал, что вы приедете.

А н н а: А я знала, что случится что-то необыкновенное. Поэтому, наверное, меня так и потянуло сюда… Мне что-то будто подсказывало все время: в Крым, в Крым! Господи… где же вы были все эти тридцать лет?

С е р г е е в: Ждал вас здесь каждую осень.

А н н а: И дождались так поздно… Налейте. (Она поднимает наполненный бокал.) За то, что поздно — все равно лучше, чем никогда!

Под праздничные мелодии, несущиеся над лагерем, Сергеев и Анна

— купаются в холодных волнах. И Анна никак не хочет вылезать, несмотря на протесты Сергеева, а потом он ее, весело дрожащую, растирает сухим полотенцем и отогревает глотком спиртного из фляжки, в затишке на солнце;

— оказываются на асфальтовой площадке, где множество детских полустертых рисунков цветными мелками, и Анна добавляет к ним новый, свой: солнечный круг, небо вокруг;

— скачут в коляске, причем Анна с восхищенным ужасом сама управляет с облучка лошадью;

— играют в спорткомплексе в пинг-понг, и Анна, завершив победным ударом партию, ликующе вздымает руки жестом триумфатора.

Из динамиков троекратно разносится туш.

Под его звуки возница экипажа торжественно водружает на плечо Анне алую ленту, возводит ее на пьедестал почета.

Пожилой, с печальным лицом фотограф изготовился с фотоаппаратом для съемки.

Заметив его и нахмурившись, Анна шагает вниз с пьедестала.

А н н а: Нет, нет.

С е р г е е в: Это традиция — фото победителя для стенда чемпионов.

А н н а: Нет… я на чемпиона не выгляжу, вся растрепанная, мокрая… (Она отходит в сторону.) И что-то я… очень устала.

И Сергеев, увидев, как Анна поднесла руку ко лбу, как подкосились ее колени и как она начала медленно оседать, — едва успевает подскочить и подхватить ее.

Анна лежит на траве, он держит ее голову на коленях. Подбегают Возница и Фотограф.

А н н а: Голова закружилась… уже ничего…

С е р г е е в: «Скорая» будет здесь через минуту.

А н н а: Нет, не надо. Просто вино и солнце… это пройдет очень скоро. Я знаю. Только мне нужно немножко побыть одной. Отдохнуть… Это же непосильно — столько волшебства за один день!..

Сергеев кивает Вознице, тот бросается к лошади и разворачивает экипаж.

Сергеев входит в комнату. Это что-то вроде конторы, но кровать, предметы нехитрого холостяцкого обихода свидетельствуют, что здесь все-таки — жилище. Сергеев снимает рубашку, нажимает клавишу телефона-селектора на столе.

— Радиорубка, — отзывается селектор.

С е р г е е в: Это я.

Г о л о с  р а д и с т а: Ну?

С е р г е е в: Вроде ничего. Уснула.

Г о л о с  р а д и с т а: Может, колыбельную запустить?

С е р г е е в: Не нужно. Запусти полную тишину.

Он ложится на кровать. Задумчиво смотрит в потолок, заложив руки под голову. Улыбается — словно удивленно — своим мыслям.

Над площадкой холодно горит дежурная лампа.

Сергеев с сигаретой сидит в полумраке. Крошечную дорожку на черной морской воде чертит фонарик невидимого судна.

Длинная тень приближается и останавливается у ног Сергеева.

А н н а: А собачка так и не вернулась.

Сергеев бросает сигарету и встает.

А н н а: Зато вы, как всегда, точны. Мы назначали наши свидания за час до отбоя здесь, на танцах… Помните?

Вместо ответа он протягивает ей руку.

С е р г е е в: Разрешите?

Анна склоняет голову. Сергеев берет ее руку, обнимает за талию. Над площадкой начинает тихо звучать вальс. И неярко, высвечивая танцующую пару, разгорается прожектор на мачте.

Сергеев держит Анну нежно и бережно, она послушна и легка. Ее глаза испытующе глядят на Сергеева.

А н н а: Вы успели научиться вальсу?.. Не помните? Как вы называли все это дряхлым нафталином и признавали только твист и рок? Тогда их танцевали украдкой, в уголочке. Разучились?

Сергеев останавливается, меняет позицию — для твиста.

А н н а: А музыка?

С е р г е е в: Приложится.

И точно, едва они делают первые движения, вальс осекается, что-то хрипит в динамике — и из него ударяет твист.

А н н а: Вы заметили: я уже ничему не удивляюсь.

С е р г е е в: И не надо.

Они танцуют поначалу несколько неловко, но вскоре осваиваются, и танец выходит складным, веселым, он все затейливее усложняется за счет неожиданных и забавных импровизаций.

И свет с мачты — тоже пускается в импровизации, меняясь с белого на желтый, с желтого на красный, высвечивая пестрым мельканием пару немолодых людей, так не по-взрослому резвящихся на пустой танцплощадке…

Сергеев и Анна идут по дорожке.

А н н а: Повелитель музыки, света и времени! а вы помните, как мы познакомились?

С е р г е е в: Конечно. Вы стояли под дождем, я подъехал и сказал: садитесь.

А н н а (качает головой): Нет… это было не так. Я страшно завидовала всем, кому давали объявлялки по радио: «Катя Иванова, тебя у ворот ждут родители»… А кто ко мне мог приехать? И вдруг однажды я слышу: «Аня, тебя ждут у ворот». Я побежала. А там стоял он.

С е р г е е в: С букетом цветов.

А н н а: Нет. С огромной гроздью винограда.

С е р г е е в (грустно): Значит, это был не я.

А н н а: Значит, не вы…

Они останавливаются у крыльца особняка.

А н н а: Просто теперь он перевоплотился в вас. Когда снова стал мне очень, очень нужен…

Не отводя глаз, она смотрит на Сергеева. И он смотрит на Анну. Подается вперед. Осторожно обняв, наклоняется к ее лицу…

«Союз нерушимый республик свободных…» — вдруг во всю мощь обрушивается с неба гимн Советского Союза.

Они ошалело застывают. Ползет по мачте вниз красный флаг.

Глядя на растерянное лицо Сергеева, Анна не может удержаться от смеха и хохочет. Приветливо помахав рукой, она шагает на крыльцо.

С е р г е е в: Вы уходите?..

А н н а: Отбой! Распорядок дня надо чтить. Спасибо вам! Спокойной ночи!

Анна скрывается в дверях. Сергеев быстро входит в дверку под крыльцом, берет в комнатке, где висят ключи, трубку телефона.

С е р г е е в: Сдурел?!. Не знаю. Что хочешь, только не это.

Он снова выходит на улицу. Гимн уже стих. Зажглось окно над балконом, но балкон пуст. Сергеев медленно бредет от дома по дорожке.

«Ты у меня одна, словно в ночи луна… — возникает тихо в динамике песня под гитару. — …Словно в году весна, словно в степи сосна…»

Г о л о с  А н н ы: Дима!

Сергеев быстро оборачивается. Анна стоит на балконе, улыбается ему, и улыбка у нее светлая и такая уже знакомая.

А н н а: Не грустите! До завтра!..

Сергеев стоит у окна. Отсюда виден весь ночной лагерь, освещенный луной, пики кипарисов, танцплощадка, серебрящееся море.

За его спиной в радиорубке, большой комнате, исполняющей по совместительству роль клуба или кают-компании, оживленно, шумно и накурено. Здесь мы видим людей, которых уже встречали в течение дня.

Кипятится лохматый Радист.

Р а д и с т: Я действовал точно по программе, десять часов — отбой, откуда я знал, что — такой момент? Спасибо бы сказали — у меня за день язык опух!

Тот, кого мы видели в роли официанта, отзывается с дивана.

О ф и ц и а н т: Опух — от бездарности! «Карета прошлого»… «И поможет вам песня»… Какая пошлость!

Р а д и с т: Знаешь, повещай-ка весь день! Это тебе не — подай, прими, пошел вон!

Возница, теперь он в майке, нарезав на столе хлеб и колбасу, разливает портвейн по стаканам.

В о з н и ц а: Кончай, коллеги, духовное. Съестное готово.

Все, кроме Сергеева, подтягиваются к столу. Возница, положив еды в пакет, протягивает его и остаток портвейна в бутылке Официанту.

В о з н и ц а: Отнеси. А то он озверел там на своем шлагбауме.

О ф и ц и а н т: Я что теперь, всю жизнь буду лакеем?!

В о з н и ц а: Крест, старик, надо нести до конца. (Выпивая.) Я вот сегодня извозчик и согласен пить, как извозчик.

Р а д и с т: Подождите напиваться, обсудим программу па завтра.

Старый моряк в тельняшке появляется в дверях.

М о р я к: Сурика мне завтра точно не хватит. Охра на исходе, белила я на кровные гривны купил. (Садится к столу.) Бон аппетит, господа.

В о з н и ц а (Сергееву): Кстати, профессор, за лошадь и колымагу знаешь сколько музей содрал? Ты слышишь?

Сергеев (от окна): Слышу.

М о р я к: Сварщику надо платить, там коррозия днище проела. (Поднимает стакан.) Прозит!

В о з н и ц а (закусывая): Да, братцы, вот уж кукушка-то пролетела над нашим гнездом.