Лунный зверь - Альфред Ван Вогт

Корлисс сорвал с вешалки пару старых штанов и грубую серую рубашку, бросил существу и стал наблюдать, как то начало осторожно надевать одежду.

— Эй, — сказал кто-то, — он надевает штаны задом наперед.

— Видите же, — хмуро заметил Корлисс, когда чудовище с секундной заминкой исправило свою ошибку, — насколько ему досталось. Он даже не помнит, как нужно одеваться. Но по крайней мере понимает, что мы говорим. А теперь, незнакомец, садись сюда и съешь чего-нибудь горячего. Должно хорошо пойти после того, что ты пережил.

…Единственное свободное место находилось напротив Проже, и чудовище нерешительно уселось на этот стул, а потом — тоже нерешительно — пододвинуло тарелку с едой, которую повар поставил перед ним, и принялось работать вилкой и ножом, как это делали остальные.

— Мне не нравится этот тип! — пробурчал Проже. — Эти глаза! Возможно, он сейчас сродни недоразвитому ребенку, но я уверен, что его выбросили за борт с корабля за какие-нибудь проделки. От одного вида этих глаз меня продирает дрожь!

— Заткнись! — в приступе внезапной ярости рявкнул Корлисс. — Никого из нас нельзя винить за наш облик, и следует лишь благодарить Бога за то, что он дал его нам.

— Ба! — воскликнул Проже. Потом он продолжил шепчущим голосом, но его слова доходили до Корлисса несвязными фразами: — Если бы я был боссом… поверьте, эта команда… чертово преступление… когда я не доверяю человеку, то это уж точно… вероятно, помощник с какого-нибудь грузового парохода… и поэтому за его проделки его выбросили за…

— Это невозможно! — бесстрастно воскликнул Корлисс.

— Здесь нет никакого торгового пути, по которому ходили бы грузовые пароходы. И первый пароход появится здесь лишь через пять месяцев, чтобы забрать нас. Объяснения этого парня, хотя и смутные, вполне ясны: он плыл на лодке; и тебе так же хорошо, как и мне, известно, что к югу от нас находится несколько больших островов, где живут туземцы и несколько белых. Возможно, он прибыл оттуда.

— Ага! — рявкнул Проже, и пухлое лицо неприятно покраснело. Корлисс узнал свойственное могучему датчанину упрямство, которое временами делало его неуправляемым. — Знаете, он мне не нравится! Ты слышишь это, слышишь?

Тварь подняла глаза, и волна еще не успевшего разгореться гнева накатила на его чужеродный мозг. Во враждебной настроенности этого человека она увидела опасность для выполнения своих целей, его подозрительный мозг будет следить за каждым ее шагом. Из внезапно охрипших голосовых связок вырвался резкий яростный крик:

— Да, я слышу!

Одним прыжком существо вскочило на ноги. Перегнувшись молниеносным движением через стол, оно схватило Проже за отвороты рубашки, расстегнутой на груди, — и рвануло!

Голландец яростно взвыл, когда стальные мышцы подняли его в воздух, ударили о стол и швырнули одним размашистым движением головой вперед за дверь.

Полдюжины тарелок с грохотом свалились на цементный пол, но поскольку они были сделаны из прочной глины, они не разбились.

Кто-то в благоговейном ужасе произнес:

— Возможно, он и слабоумный, но теперь я могу понять, что он способен проплыть не одну милю.

В наступившей вслед за этим гробовой тишине существо, усевшись, снова принялось за еду, пытаясь побороть убийственное желание броситься к потерявшему сознанию человеку и разорвать его на куски. Лишь с огромным трудом ему удалось справиться с этим диким желанием. И оно поняло, что произвело хорошее впечатление на этих суровых людей.

Тишина давила на Корлисса. В желто-оранжевом свете ламп, свисавших с потолка, напряженные лица людей, сидевших вокруг грубо сколоченного стола, казались призрачными. Только частью своего разума он замечал свет, проникавший сквозь окно слева от него, тусклым пятном отражаясь на полу.

Снаружи донеслось царапанье Проже, яростно очищавшего себя от грязи. В этих гневных звуках чуствовалось неистовство, ярость дикой неукротимой натуры обезумевшего от унижения человека. Корлисс знал, что здоровяк-голландец был непредсказуем. Все могло произойти.

Когда из-за двери показалось нахмурившееся лицо Проже, Корлисс на мгновение замер. Когда тот вошел и выпрямился во весь свой огромный рост, Корлисс резко бросил ему:

— Проже, если не хочешь потерять мое уважение, не предпринимай ничего.

Голландец окинул его грозным взглядом.

— Ничего я не собираюсь делать. Просто на меня что-то нашло. Но мне все равно не нравятся его глаза. Вот и все.

Он обошел стол. «Странно, — подумал Корлисс, — несмотря на легкость, с которой этот незнакомец управился с ним, уважение, с которым к нему относились остальные, нисколько не убавилось». Было ясно, что Проже вернулся в дом вовсе не из-за страха: это чувство ему было неведомо.

С ворчанием Проже уселся на свой стул и принялся в бешеном темпе запихивать еду в рот. Корлисс, словно эхо, издал вздох вслед за остальными — прозвучавший, как тихий свист. Мысленно он уже представил себе барак, разнесенный в щепки.

Один из мужчин — смуглый француз Перратин — торопливо заговорил, и эта поспешность была скорее свидетельством его желания разрядить напряженную атмосферу, нежели его озабоченности, которую он пытался выразить в своих словах:

— Босс, мне кажется, двоим из нас следует пойти и проверить, не появилось ли снова то чудовище, которое мы видели вчера. Клянусь — и Богтому свидетель — я попал ему между глаз!

— Чудовище! — воскликнул высокий худощавый человек, сидевший в конце стола. — Что еще за чудовище?

— Его заметили со второй лодки! — коротко объяснил Корлисс. — Перратин рассказал мне об этом прошлой ночью, но меня тогда клонило ко сну, и я помню что-то насчет огромного существа с плавниками, как у ската.

—  Sacre du Nom! — закричал Перратин. — Да скат просто безвредное дитя по сравнению с этим чудовищем! Оно было серо-голубым, и его трудно было разглядеть в воде, но у него была акулья голова и хвост — длинные и ужасные… — Он внезапно замолчал. — Что с тобой, Умник? Ты так вылупил глаза, словно уже видел это существо раньше.

— Нет, не видел, но слышал! — ответил высокий худощавый англичанин, растягивая слова.

Что-то странное прозвучало в его словах, и Корлисс резко взглянул на него. Он глубоко уважал Умника Стапли — ведь тот получил университетское образование; прошлое его было окутано тайной, но нельзя сказать, что это было необычным — у каждого из людей, собравшихся в этом бараке, было что-то в прошлом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});