Месть королевы - Виктория Холт

– А Диспенсеров?

– Их готовы разорвать в клочья, если только была бы возможность.

– Не очень-то нормальные дела у вас в стране, сестра.

– Эта страна больна, брат… О, как я рада, что нахожусь здесь! Где все выглядят красивей, потому что люди лучше одеты… Я хочу взять к себе нескольких французских портных. Никто не умеет с таким вкусом шить платья, как они! Я недостойна тебя в этой своей одежде.

– Однако я уже слышал немало слов восхищения твоей красотой, сестра. Все говорят, ты выглядишь превосходно. Не верится, что с тобой там плохо обращаются.

– Я сразу расцвела на родной почве… О, я так хочу заказать французские платья! Не возражаешь, если сегодня же обращусь к дворцовым швеям?

– Ты шутишь, сестра?

– Тогда я сразу займусь этим. А потом обстоятельно поговорим о государственных делах. Ты ведь знаешь, я приехала просить за Эдуарда.

– Знаю. Но как ты можешь просить за того, кто тебе так неприятен?

– У меня сын. Я прошу ради сына. Тоже Эдуарда. Он еще совсем мальчик, но у него хорошая голова. Я хочу, чтобы, когда придет время, ему осталась спокойная хорошая страна…

Изабелла ушла, а Карлом овладели самые противоречивые мысли и чувства. Он испытывал негодование по поводу того, какому обращению подвергалась все эти годы его сестра; поражался ее способности думать в такой момент о своей внешности; ему льстило, что английский король послал свою жену в качестве чуть ли не просителя; было приятно видеть сестру, в разлуке с которой он находился так долго; и, наконец, в его голове роились кое-какие сомнения по поводу того, не скрывалось ли нечто другое за всем тем, что говорила только что Изабелла.

* * *

Наконец-то она была изысканно одета. Наняла лучших парижских портных, выбрала самый шикарный материал и теперь выглядела, как подобает королеве. Никогда, казалось ей, даже в годы ранней юности, не была она такой красивой. И действительно, в ней таилась какая-то могучая притягательная сила женской радости, разбуженная Мортимером и преобразившая все ее существо. Она впервые любила. Впервые ощущала настоящую любовь, подлинную страсть, когда ничего не стыдно, все кажется мало, и хочется еще, еще… чего-то большего… И оно приходит, но тоже кажется недостаточным… И ей невыразимо радостно, до боли приятно и чего-то страшно…

Она стала центром королевского двора, почувствовала в себе силу и способность увлечь за собой людей; им было с ней приятно, интересно, они льнули к ней не из корысти, а по зову души.

Мортимер любил… нет, обожал ее все больше, если это было возможно, но и другие любили ее. Царила какая-то всеобщая влюбленность в королеву Англии. Пожалуй, сильнее других проявлял это чувство к ней кузен Робер д'Артуа. Он говорил, что его бесит поведение короля Эдуарда и он готов служить ей, если только она того пожелает.

Многие англичане, находящиеся во Франции по своим делам или просто так, тоже группировались вокруг королевы, в ее кружке, где часто обсуждались проблемы их страны. Большинство этих людей возмущались поведением короля Эдуарда, его мерзкими пристрастиями, его обращением с супругой, тем, как он правил Англией. Они были просто в отчаянии от всего этого и давали понять королеве, что, случись что-либо непредвиденное, они твердо будут на ее стороне. Молодой Эдмунд Ланкастер тоже был здесь. Он все еще не мог прийти в себя после скандального провала его миссии в Аквитании, и Изабелла пыталась утешать юношу, говоря, что тут не его вина, а все дело в том, что Эдуарда не уважают за границей, и потому любые переговоры с другими странами должны кончаться неудачей. Ей удалось успокоить Эдмунда, даже переманить на свою сторону, чего она очень хотела – ведь как-никак он ближайший родственник короля. Кроме того, судя по всему, он тоже влюбился в нее.

– Это хорошо, – говорил Мортимер, которого не коснулись стрелы ревности. – Нам нужен такой сторонник.

Из других знатных персон к ней явно присоединились выражавшие резкое неприятие Диспенсеров и осуждающие короля граф Ричмонд, а также епископы Уинчестера и Норича – посланники короля Эдуарда в Париже.

Так что благодаря усилиям Изабеллы и Мортимера, а также само по себе – ибо оно уже встало на колеса – их дело продвигалось, и довольно быстро.

Но, разумеется, ей не следовало забывать и о том деле, под предлогом которого она приехала сюда. И она добилась ответа от короля Карла.

В конце концов он согласился больше не посылать войска в Гасконь и даже подумать о возврате Англии отобранных у нее земель в герцогстве Аквитания, но в том случае, если Эдуард сам пожалует к нему с визитом и принесет присягу по поводу этих провинций, как и положено по закону – как вассал сюзерену.

Изабелла рассказала об этом Мортимеру и обеспокоенно спросила:

– Что, если он приедет?

– Диспенсеры не разрешат ему, – ответил тот.

– Но ведь они тоже хотят спокойствия в Аквитании?

– Еще больше они хотят своей безопасности. А если король уедет, кто за нее поручится?

– Значит, они пожелают поехать с ним.

– Надеюсь, при дворе твоего брата их не слишком захотят видеть. И ты поспособствуешь этому.

– Можешь не сомневаться, – сказала Изабелла.

– Если бы твой сын был сейчас здесь, – со вздохом сказал Мортимер, – мы могли бы считать, что наполовину победили.

– Будем делать все для того, чтобы заполучить его сюда.

Изабелла тоже вздохнула.

– Но с большой осторожностью, – вновь заговорил Мортимер. – Под видом его обучения, расширения знаний и знакомств.

– Так я и думала сама, – сказала Изабелла. – Но сначала еще нужно получить разрешение моего брата.

– Сначала нужно дождаться ответа Эдуарда, моя дорогая. И действовать осторожно, – повторил он. – Очень осторожно.

* * *

Диспенсеров весьма взволновало, как и предполагали Изабелла и Мортимер, послание короля Франции с приглашением.

Еще больше их обеспокоило то, что вопрос был вынесен на Совет, который решил, что Эдуарду следует незамедлительно отправиться во Францию. Отец и сын Диспенсеры тоже обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы король уехал из страны.

– Без его защиты, – возбужденно говорил отец сыну, – нас могут под любым предлогом схватить, и тогда за наши с тобой головы я не дам и гроша.

– Эдуард перед своим отъездом запретит им это, – сказал младший.

– Так они его и послушают! Вспомни, как поступили с Гавестоном… – Отец содрогнулся. – Да и самого Ланкастера быстро убрали со сцены. Стоит им наложить на нас лапы, и никто уже не спасет от смерти.

– Но если он не поедет, наши земли во Франции будут потеряны.