В двух шагах от рая - Наталия Рощина

— Какие громкие слова: ад, рай… — Щеголева мечтательно прищурилась. — Лев как-то сказал, что со мной он был в двух шагах от рая. Эта фраза запала мне в душу. Наверное, это и было счастье, только мы его не сберегли, растеряли.

— Рай на земле — это когда здесь ты живешь в согласии со своим внутренним миром, а, уходя в иной, не боишься предстать перед судом, не краснея ни за один поступок, желание, мысль…

— Тогда это невозможно, невозможно. Каждый когда-нибудь ошибался, поступал против воли, лгал, — Юлия отодвинула от себя десерт, к которому едва притронулась. — Мне рай точно не грозит, а быть от него в двух шагах — все равно не то. Слова, одни слова.

— Щеголева, ты созрела для того, чтобы начать новую жизнь, так перестань же ныть!

— Со мной что-то явно не так. Я потеряла способность принимать решение.

— Для этого мы и встретились, подружка, — Надя слегка прижала руку Юлии, заставляя ее перестать нервно перебирать пальцами. — Давай так. Ты пару дней поживи с сознанием всего, что творится у тебя в душе. Там бардак, но, если к нему прислушаться, можно найти что-то рациональное. А к Рогозину тебе все равно надо идти — вон как заросла. Это будет повод. Ты увидишь его и поймешь, что делать дальше: оттолкнуть или приблизить. Он ждет только твоего тихого, робкого «да». Не нужно ждать полгода. Чушь — все твои наблюдения на этот счет! Отбрось все свои сомнения. Щеголев — оторванный листок календаря. Ты поняла это?

— Да.

— Господи, Юлька, ты такая красивая! Кому же, как не тебе, получить самую большую дозу бабьего счастья!

Юлия улыбнулась — ей было приятно слышать это. Правда, Надя регулярно обращалась к этой теме, подбадривая подругу, вселяя в нее уверенность. Иногда это напоминало сеансы гипнотизера, который вводит в транс. И сейчас слова Андреевой расслабили и на какое-то время сделали проблемы Юлии размытыми, лишенными остроты. Ей даже стало совестно, что она выдернула подругу из дома, нагружала ее своими, может быть, надуманными страстями. Она оправдывала собственную растерянность и желание поддержки тем, что никогда прежде не попадала в такую ситуацию. У нее все было предельно ясно в той жизни: семья, работа, забота о близких. А сейчас даже мама говорит, что ей нужно начать все с начала. Дочь будет далеко, она выросла и сама стала матерью. Все изменилось, а смириться с этим Щеголевой никак не удается. И с тем, что совсем скоро ей не удастся проявлять заботу и внимание — между ними будет океан; и с тем, что не получилось снова обрести покой со Львом. И с Рогозиным все постепенно уходит в слова, страх снова ошибиться. Она так боялась сделать не тот шаг сейчас, когда все зависит только от нее.

— Знаешь, Надя, я позвоню ему, — тихо сказала Юлия.

— Я могу хоть сейчас дать тебе мобилку, — Надя, боясь, чтобы Щеголева не передумала, быстро достала из сумочки телефон. — Держи.

— Откуда? — удивилась Юлия.

— Благоверный недавно презентовал по случаю. Теперь он всегда в курсе, где я нахожусь. Своеобразный невидимый поводок, очень современно замаскированный под удобство в общении.

Юлия знала, что Саша всегда отличался тем, что ревновал Надю и совершенно беспочвенно. Похоже, что с годами Надежда стала относиться к этому с юмором. Она теперь огорчалась только от того, что ее совесть была действительно чиста:

— Сколько лет в роли Дездемоны, — любила повторять она. — Только Андреев, слава богу, не мавр. Европейское происхождение не дает ему со мной покончить раз и навсегда. Большее удовольствие ему доставляет годами мучиться самому и изводить меня.

Юля усмехнулась, взяв в руки маленькое чудо современной связи. Сева давно пользуется им — перед рождением Андрюши он купил его, чтобы Наташа в любой момент могла его найти. Любая диковинка со временем становится просто вещью, приносящей удобства. Щеголева неуверенно нажала кнопку включения и взглянула на Надежду.

— Мне как раз нужно вымыть руки, — сказала она, поднимаясь из-за стола. Она расценила взгляд подруги, как просьбу оставить ее одну. Андреева была человеком воспитанным и деликатным, так что и сама собиралась покинуть подругу на некоторое время. — Я скрестила пальцы на удачу.

Юлия осталась наедине со своими мыслями. Она перестала замечать все, что происходило вокруг. Глядя на кнопки набора номера, Щеголева представляла, что через несколько секунд услышит голос Дмитрия. Это невероятно волновало ее, путало мысли. Она должна четко сформулировать первые фразы. Произнести их легко и непринужденно, а потом разговор или пойдет сам по себе или оборвется. Юлия боялась загадывать. Она почувствовала, что даже ладони ее стали влажными от волнения, чего раньше за собой никогда не замечала. Дрожащим пальцем Щеголева набрала номер салона.

К телефону его пригласила Леночка. Ее нежный тембр голоса Юлия уже хорошо знала. Несколько дополнительных секунд ожидания показались Щеголевой бесконечными.

— Слушаю вас, — раздался голос Рогозина. И как Юлия ни настраивалась, ощутила разрушительную волну трепета, пронесшуюся в душе. — Алло!

Пауза затягивалась, Юлия была готова заплакать. Она потеряла остатки уверенности и боялась, что с первыми словами слезы польются бесконтрольно.

— Алло! — голос Дмитрия изменился. В нем мелькнуло что-то близкое, трогательное.

— Здравствуй, Митя, это я, — наконец, выдавила из себя Юлия.

— Здравствуй, — тихо ответил он и замолчал, ожидая продолжения.

— Ты запишешь меня в свою бесконечную очередь?

— Конечно. Даже могу принять тебя вне нее, — улыбнулся Рогозин. Он разочарованно хмыкнул. Сперва ему показалось, что она звонит по какому-то очень важному поводу. Слишком взволнованно звучал ее голос. Значит, ошибся — всего лишь желание привести себя в порядок.

— Было бы замечательно, — закрыв глаза, продолжала Юлия. — Назначай время. Хотя, честно говоря, мне понравилось быть твоей последней клиенткой. Тогда я могла бы рассчитывать на продолжение.

— Продолжение? — сердце Дмитрия оборвалось и упало куда-то в бездну.

— Да, я намекаю на третье свидание. Ты еще не против? — Юлия сказала все. Он должен понять, что время его ожидания подошло к концу. Осталось узнать главное — нужно ли Рогозину то, что она уже готова предложить ему.

— Ты снова играешь?

— Нет, я серьезно.

— Значит, твоя проверка закончилась?

— Да, — Юлия ответила так тихо, что сама не понимала, произносит она слова или ей это только кажется. Единственное, в чем она была уверена: страх оказаться обманутой постепенно рассеивался, как утренний туман. Она уже не боялась панически, что любовь Рогозина к матери и к ней — что-то похожее. В конце концов, если только материнские чувства остались у него в памяти, как проявление наивысшей формы любви — значит, она, Юлия, будет первой женщиной, которая подарит ему чистую любовь без фальши.