Зарождение добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

оправдались с первых же дней их совместной работы.

Трения происходили и из-за невозможности точно разграничить круг ведения одного от другого и по разрешению различных вопросов, связанных с денежными отпусками.

Я лично считал, что лучше предоставить генералу Корнилову свободу действий и не возражать против его желания ехать в Сибирь, но бывшие в Новочеркасске московские общественные деятели продолжали считать необходимым, чтобы генерал Корнилов оставался на юге России. Они считали, что если уедет Корнилов, то за ним в Сибирь поедут очень многие из вступивших в ряды Добровольческой армии, и дело, начатое в Новочеркасске, может развалиться.

П.Б. Струве, П.Н. Милюков, князь Г.Н. Трубецкой, М.М. Федоров и А.И. Деникин несколько раз выступали в роли миротворцев и налаживали отношения между генералами Корниловым и Алексеевым.

Во второй половине (конце) декабря в Новочеркасск из Екатеринодара приехал Савинков.

Сначала Савинков посетил генерала Каледина, а затем генерала Алексеева.

Он заявил, что считает свое участие в работе по созданию Добровольческой армии не только желательным, но для дела безусловно необходимым.

Он указал на то, что, по его глубокому убеждению, возглавление борьбы с большевиками одними генералами более чем ошибочно; что из этого ничего серьезного не выйдет; что масса отнесется в этом случае к начатому делу как к контрреволюционному; что необходимо при генерале Алексееве создать политическое совещание, в состав которого должен войти он, Савинков; что присутствие его в составе этого политического совещания, работающего рука об руку с А.Г. Корниловым, ясно покажет всем, что начатое дело есть дело чисто патриотическое, чуждое каких-либо контрреволюционных замыслов.

А.Г. Корнилов, к которому обратились генералы Алексеев и Каледин, сначала ответил категорическим отказом работать вместе с Савинковым.

Но затем Алексеев и Каледин убедили Корнилова согласиться.

Главный мотив, которым удалось в конце концов убедить Корнилова, заключался в том, что если Савинков будет работать с нами, то он будет полезен; если же отвергнут его предложение, то он может, работая отдельно, сильно повредить начатому нами делу.

А.Г. Корнилов согласился.

При генерале Алексееве было решено образовать политическое совещание в составе: председатель – Алексеев; члены – Корнилов, Каледин, Деникин, Лукомский, Романовский, Струве, Милюков, князь Григорий Трубецкой, Федоров и Савинков.

Генерал Деникин категорически отказался участвовать в составе совещания и ни на одно из заседаний не приходил.

Я также не склонен был работать совместно с Савинковым, но генерал Корнилов в конце концов меня уговорил.

Он мне сказал:

– Мне очень жаль, что Антон Иванович Деникин решительно отказался от участия в совещании. Но если и вы, будучи моим начальником штаба, не захотите бывать на совещании, то это отразится вредно на деле. Теперь внутренняя политика будет так переплетена с военным делом, что вы, как начальник штаба, должны быть в курсе всего, что делается. Поверьте, что я не менее остро, чем вы, чувствую ненормальность нашей будущей работы с Савинковым. Еще слишком для нас болезненно воспоминание о работе Савинкова совместно с Керенским – после всей мерзости и подлости, которые Керенский проявил по отношению к нам. Но я переборол себя и решил это забыть, так как для меня прежде всего важно спасти родину, а не сводить личные счеты. Переломите себя и давайте вместе работать.

Как мне передавали, Савинков в Екатеринодаре, говоря о Корниловском выступлении и обвиняя меня в создании заговора в Ставке, в который я якобы вовлек генерала Корнилова, сказал:

– Этого я простить Лукомскому не могу и считаю его смертельным моим врагом. Если мы когда-нибудь встретимся, то один из нас в живых не останется.

Насколько передаваемое мне было справедливо, я не знаю, но я решил при первом же свидании с Савинковым поставить ему вопрос, как он относится к нашей совместной работе.

Я, несколько запоздав на первое заседание политического совещания, войдя в комнату, где все собравшиеся уже сидели за столом, подошел к Савинкову, который при моем к нему приближении встал.

– После всего того, что произошло в Могилеве, судьба нас снова свела, и мы сегодня встретились. Прежде чем сесть за этот стол, я хотел бы знать ваше откровенное мнение о возможности нам с вами совместно работать. Я хочу знать, не отразится ли на работе ваше отношение ко мне и не повредит ли оно делу, нами здесь начатому.

Савинков на это ответил:

– Генерал, я знаю отлично все несходство наших политических убеждений. Но теперь у нас одна дорога, одна цель – это свергнуть большевиков и спасти Россию. В будущем мы, конечно, станем опять политическими врагами, но пока, я определенно это заявляю и обещаю, что с моей стороны не будет никаких противодействий вашей работе, которые могли бы основываться на каких-либо личных отношениях.

На первом же заседании Савинков возбудил вопрос о необходимости выработать воззвание к народу, в котором ясно и определенно указать цели борьбы и политическую физиономию Добровольческой армии.

После обсуждения основных положений проектируемого воззвания было поручено Савинкову его составить и представить на обсуждение совещания.

На следующем заседании проект воззвания был оглашен Савинковым, но встретились некоторые возражения, и в конце воззвания было неясно указано, о каком Учредительном собрании, которое должно будет решить форму правления в России, идет речь: о новом или об Учредительном собрании 1917 года.

По последнему вопросу все высказались единодушно, что об Учредительном собрании 1917 года не может быть и речи; что выборы в это собрание были произведены под давлением большевиков и что состав этого собрания не может быть выразителем мнения России.

П.Н. Милюков вызвался пересоставить воззвание.

Пересоставленное воззвание было одобрено, напечатано, и были приняты меры к широкому его распространению.

Савинков пробыл в Новочеркасске недолго.

Перед его отъездом в Москву, около 10(23) января 1918 года, произошел следующий случай.

Как-то вечером А.И. Деникин, которого перед тем вызвал генерал Алексеев, заехал за мной и просил немедленно ехать с ним к Алексееву.

По дороге он рассказал, что его вызвал генерал Алексеев и что идет речь о раскрытии будто бы готовящихся покушений на Савинкова и Алексеева.

Когда мы приехали, генерал Алексеев нам рассказал, что кто-то из чинов контрразведки предупредил о готовящемся покушении на Савинкова, а последнему сообщили, что готовится покушение и на него – Алексеева; что во всем этом надо разобраться совместно с Савинковым, который должен сейчас приехать.

Генерал Деникин, не желавший встречаться с Савинковым, прошел в другое помещение, а я остался в кабинете генерала Алексеева.

Приехавший Савинков подтвердил то, что было сказано генералом Алексеевым. Вызванный офицер контрразведки, от которого были получены эти сведения, ничего определенного сказать не мог.

Кончилось это тем, что