Повести и рассказы - Леонид Гартунг

«И это все? — с удивлением подумал Тополев. — Не густо…»

— Говорить будете? — наклонился к нему Васицкий.

— Нет, — коротко и обиженно ответил Тополев и с досадой вспомнил, что не принял второй раз корвалол. Лечащий врач предписал ему принимать корвалол в течение двух недель регулярно или совсем не принимать. А он забыл, засуетился. Дома такого не случалось.

Из библиотеки шли, растянувшись по тропинке цепочкой. Васицкий придержал Юлю за локоть.

— Юлия Александровна, мне интересно, как сложились ваши отношения с Иваном Леонтичем?

Юля насторожилась.

— По-моему, нормально.

— А все-таки?

— Нет, правда, нормально.

Васицкому хотелось другого ответа, но что поделаешь.

Он понизил голос:

— То, что я собираюсь вам сказать, — это сугубо между нами… Сегодня еще раз подтвердилось, что Иван Леонтич уже выдохся. В старой библиотеке он, может, и был на месте. Но сейчас работа должна развернуться шире, а главное, — качественно стать другой. Сегодня мы вручали ему грамоту, почтили его старость и заслуги, и все-таки мы обязаны задуматься о завтрашнем дне. И, признаюсь, я не случайно завел с вами этот разговор… Только еще раз напоминаю, что это сугубо между нами… Какие у вас планы на будущее? Я имею в виду — по окончании училища…

— Планы обыкновенные. Работать, конечно.

— Так вот, у меня к вам конкретное предложение — работать здесь, то есть в Берестянке.

— Но…

— Понимаю ваше «но». Место будет. С открытием новой библиотеки прибавляется еще одна единица за счет колхоза. Это все уже обговорено. Вы начнете работать рядовым библиотекарем, с тем, чтобы с уходом Ивана Леонтича на пенсию, — а это время не за горами, — стать заведующей. Нам нужен человек со свежими знаниями, молодой, энергичный.

— Но Иван Леонтич не собирается на пенсию.

— Это уже наша забота. Мы сумеем намекнуть, что глупо не воспользоваться заслуженным отдыхом.

— Не знаю, — сказала Юля.

— Боитесь, что не справитесь? Об этом не может быть и речи. Если вы не возражаете, мы будем ходатайствовать перед вашим училищем, чтобы вас направили именно сюда. Во всяком случае, завтра вы заглянете к нам в отдел, и мы еще раз поговорим в более удобной обстановке.

Юльке не хотелось ответить что-либо определенное. Предложение Васицкого было неожиданным. «Для начала можно поработать и здесь, — подумала она, — но Василий?» Отношения с ним никак не могли продолжаться. А если она будет здесь… Ей очень хотелось начать самостоятельную жизнь, вырваться из тесной квартиры на Красноармейской, не слышать вечных стычек отца и матери…

Тополев, шедший впереди, остановился, ожидая Юлю. Васицкий не хотел при нем продолжать разговор и сказал тихо:

— Значит, договорились?

Тополев слышал последние слова и, когда Юлька поравнялась с ним, спросил смеясь:

— Так, так… Уже успели договориться?

Васицкий, ничего не ответив, прошел вперед. Тополев взял Юльку под руку.

— Не будем уточнять, о чем… Но насколько мне известно, Егор Егорович женат. Разве ты об этом не знала?

Юлька рассмеялась, показывая этим, что готова принять шутливые отношения, и спросила:

— А вы?

— Я свободен, как сокол в небе, — ответил Тополев. И тут же подумал: «Надо жениться… Обязательно».

Прежняя жена была, как он считал, с тяжелым характером. Упрекала его в том, что он мало работает и слишком много времени проводит у телевизора, что вечно не хватает денег. А если взять молоденькую и сразу правильно поставить себя…

— Впрочем, — продолжал он шутливым тоном, — в этой свободе мало радости. Больше одиночества…

— Не верю, чтобы вы были так уж одиноки.

— Нет, правда, абсолютно один.

То, что он сказал, было и правдой и неправдой. Последние два месяца он сблизился с машинисткой редакции, и это тяготило его — она была вульгарна и глупа. С ней он действительно был одинок…

— Чем же вы заняты?

— Читаю, пишу…

Ему не хотелось уточнять, что он работает в редакции газеты, — приятнее было представляться профессиональным писателем.

— Вы читали мою последнюю книгу?

— Еще бы.

— И как ваше впечатление?

— Мне очень понравилось.

Тут Юля солгала: книгу она прочла с трудом, чтобы только не цеплялся Иван Леонтич, но не говорить же человеку в лицо, что он пишет скучно.

Начался довольно бестолковый разговор, прыгающий с одного на другое, о книгах, о литературных героях. Юля чувствовала, что с Тополевым надо говорить что-то необычное и, чем смелее будут ее суждения, тем больше выиграет она в его глазах. Тополева же просто забавляла болтовня красивой девушки. Слушая Юльку, он думал: «Одному больше нельзя. Взять такую вот, милую, чистую, не очень глупую, и начать все сначала. И обязательно — чтоб дети. Без детей нельзя… А вообще-то, мысли о детях — значит старею…»

— Пушкин — его, к сожалению, уже мало читают. Постольку поскольку требует школьная программа… Вот здесь я живу.

— Одну минуту, — сказал Тополев.

Он подошел к фонарю, вынул из кармана экземпляр «Хоровода» и подписал на титульном листе наискось: «Юле — с уважением от автора».

Было всего десять часов. Тополеву хотелось еще поговорить, но он оступился на узкой тропинке и набрал снега в полуботинок. «Еще, чего доброго, простужусь», — подумал он с досадой.

Прощаясь, он поцеловал Юле руку.

— Возможно, мы напрасно прощаемся, — сказала Юля, — вы на свадьбе будете?

— Что за свадьба?

— Ну, не свадьба… Просто вечер. Моя подруга замуж выходит.

— Мне об этом ничего не известно.

— Асаня будет, значит и вас пригласят. Стало быть, увидимся.

— И все же, на всякий случай — до середины марта я буду в Томске. Если можно, зайду к вам.

«Ну, нет, — испугалась Юлька. — Только не это».

— Лучше я позвоню вам, как только приеду.

— Гостиница «Сибирь», номер 325. Не забудете?

— Я никогда ничего не забываю.

На углу, около магазина, Тополева дожидались Иван Леонтич, Васицкий, Асаня и Катя. Здесь их дороги расходились.

— Может, к сестре пойдем? — спросил Васицкий Тополева. Ему не хотелось одному оставаться с сестрой.

— Александр, не обидишься? — спросил Тополев брата. — Тебе сейчас не до меня. А завтра я приду.

— Дело ваше, — сказала Катя.

— Нет, серьезно, без обиды. Первый день на новом месте, я же понимаю.

— Иван Леонтич, может, и вы с нами? — спросил для вежливости Васицкий.

— Счастливо оставаться, — сказал старик и пошел прочь, никого не ожидая.

Сестра Васицкого Элла Егоровна жила в большом старом доме. «Почему Элла? — удивился Тополев. — Русская женщина. Брат Егор, а у нее такое имя. Как видно, родители были с фантазией».

Встретила она гостей неприветливо. Пока Васицкий ходил куда-то добывать вина, Тополев попробовал разговориться с ней, но это оказалось не так-то просто. Элла Егоровна дичилась, за каждым вопросом ей чудился подвох.

— Огород у вас есть? — спросил Тополев, чтобы только не молчать.

— Есть.

— Сколько соток?

— Сколько полагается учителям. Нормы не превышаем.

— Муж ваш работает?

— Да разве он может работать? У него сердце больное и радикулит.

Она говорила в таком тоне, будто Тополев гнал мужа на работу, а ей необходимо было его защитить.

Васицкий вернулся ни с чем. Магазин был уже закрыт, а идти на квартиру к продавцу он не счел возможным. Элла Егоровна принесла из погреба огурцов и капусты, достала из подполья браги. Молча поставила на стол. Муж ее тоже молчал, пил и морщился. Тополев клял себя за то, что не пошел ночевать к брату. Он рано лег спать, задремывал и снова просыпался от гудящих голосов брата и сестры в соседней комнате. Пахло чем-то нехорошим, как будто что-то прокисло. Хотел почитать, но в доме не было никаких книг, кроме учебников. «Чему ж она может научить?» — недоумевал Тополев.

37

«Уважаемый наш Иван Леонтич, извините, что отнимаю у вас время. Пришла бы сама, да Лёсенька заболела. Пишу вам не просто, а потому, что мочи моей больше нет. Двенадцать лет жила я с Василием и все время была женой верной, а сейчас стала ненужной. Вот пишу, а сама слезами обливаюсь. Вчера дверью хлопнул и ушел к этой своей, не знаю, как фамилия, да и знать не хочу. Написала б то имя, которого она заслуживает, да стыдно вас. Если бы могли на нее повлиять, чтобы она послушала вашего авторитета. И зачем ей Василий нужен? Я так считаю, что только для ради забавы, как будто моложе найти не может. Но ведь это бесчестно свою забаву любовную ставить выше счастья детей, хотя бы и не своих. Они-то в чем виновные? А Василий совсем голову потерял, хотя он ей не пара и по возрасту и по характеру. А я куда без него? Разве я троих вытяну, а если б я вытянула, то все равно мне без него нет жизни, и не знаю, зачем жить, если одной. И день и ночь думаю, чем я виновата, — во многом себя виню, но все по мелочам, а потом раздумаюсь — все не то. Ведь любил же он меня, не притворялся. Ночью лежу, все слова его вспоминаю, те, которые только жена знать может и которых давно уже не слышу. Так получилось, что я замужняя и без мужа, а теперь еще хуже — слух дошел, что он за ней собирается ехать, а мне развод дать. А зачем мне развод и законные алименты, мне он сам нужен.