Смерть в кредит - Луи Селин

Сначала Куртиаль не собирался брать меня на службу, он не хотел этого… Он находил меня слегка высоковатым, широковатым и, вообще, слишком громоздким для его лавки. Она уже настолько была забита, что там почти невозможно было двигаться… Но в то же время я недорого стоил. Мне предлагали только «пансион», то есть питание и жилье… Мои родители были согласны. Мне не нужны деньги, — твердили они моему дяде… Они мне не пойдут на пользу… Но самое главное, я не должен был больше возвращаться к ним… Это было единодушное мнение нашей семьи, а также соседей и знакомых… Я должен был делать что угодно! Пусть меня займут чем-нибудь! неважно где и неважно как! Главное — не оставлять меня без дела! и чтобы я находился на достаточном расстоянии. В один прекрасный день, судя по моим задаткам, я мог поджечь Пассаж! Таково было общее мнение…

Хорошо бы в армию… Для моего отца это было самое лучшее… Только я еще не достиг призывного возраста… Мне не хватало по меньшей мере 18 месяцев… Тут и подвернулся де Перейр со своим «Самородком», это было как раз то, что нужно, настоящий спасительный луч солнца во тьме!..

Но Куртиаль долго колебался и вилял… Он советовался со своей женой! Она не возражала… В сущности, ей было глубоко плевать на это, она никогда не заходила в Галерею, оставаясь в Монтрту в своем доме. Перед тем как он наконец решился, я творил с ним наедине раз двенадцать… Он слишком много говорил… всегда без остановки… А я умел очень хорошо слушать… Мой отец!.. Англия!.. Я везде слушал… С тех пор у меня это в крови!.. Меня это ничуть не стесняло! Мне не нужно было отвечать! Именно этим я его и обворожил… Своим закрытым ртом… Однажды вечером он, наконец, сказал мне:

— Итак, мой мальчик! Я заставил вас ждать довольно долго, но теперь я все обдумал, вы останетесь у меня! Я думаю, что мы поладим… Только не нужно ни о чем меня просить!.. О! нет! ни крошки! Ни капли! О! Ни гроша. Можете не рассчитывать на это! Не рассчитывать никогда! Мне и так невероятно тяжело, я едва свожу концы с концами! Нести расходы по периодике, платить издателю! Я измучен! разбит! устал! Вы слышите меня? У меня клянчат день и ночь! А непредвиденные наборы? Новые затраты? В данный момент? Об этом не может быть и речи!.. Это не промышленность! Не торговля! Не какая-нибудь прибыльная монополия! О, совсем нет! Всего лишь жалкое суденышко на ветру мысли!.. А сколько ураганов, мой друг, сколько ураганов!..

Вы садитесь в нашу лодку? Хорошо. Я вас принимаю! Я вас беру! Заметано! Поднимайтесь на борт! Но я предупреждаю вас. В трюме — ни дублона! Ничего в руках! В карманах пусто! Не огорчайтесь! Не отчаивайтесь!.. Вы будете готовить завтрак! Будете спать на антресолях, я сам раньше там спал… в «тунисском» кабинете… Заправляйте вашу софу… Там можно прекрасно жить… Вам там будет совершенно спокойно! Ах! везунчик!.. Вы еще оцените это как-нибудь вечером! Какое жилище! Какое спокойствие! Пале-Рояль ваш, начиная с девяти часов!.. Вы будете счастливы, Фердинанд!.. Теперь слушайте! Мне самому! в дождь, гром, ураган! Нужно тащиться в Монтрту! Это тяжелая обязанность! Меня ждут! И поверьте мне, что это часто бывает отвратительно! Я дошел до того, что готов броситься под колеса, когда смотрю на локомотив!.. О! я сдерживаюсь! Все ради моей жены! И немного ради моих эссе! В конце концов! Все же! Я не могу сказать ничего другого! Она много вынесла! И она очаровательна! Как-нибудь вы увидите ее, мадам де Перейр! Она поглощена своим садом!.. Это все — только ради нее! У нее не так много радостей в жизни! Это и еще дом! И потом немного я! Я забываю о себе! О! Это смешно! Ну, хватит болтать! Решено! Так, хорошо, Фердинанд! По рукам! Согласны? Как мужчина с мужчиной! Хорошо! Днем вы будете делать наши дела! Вам не придется скучать! Не бойтесь, Фердинанд, я хочу всерьез заняться вами, направлять вас, вооружить, заложить в вас познания… Без заработной платы! Конечно! Да! Формально так! Но духовно! О! Вы не представляете, Фердинанд, что вы приобретаете? Нет! нет! нет! Когда-нибудь вы покинете меня, Фердинанд, точно… Его голос стал печальным… Вы оставите меня… Вы будете богаты! Да! богаты! Я говорю вам это!..

Он не давал мне сказать ни слова, я так и стоял с разинутым ртом…

— Вы понимаете меня, настоящее богатство не в кошельке!.. Фердинанд! Нет! В кошельке ничего нет! Ничего!..

Я тоже так думал…

— А пока сперва давайте помечтаем! Я дам вам знания! Смысл существования! Это настоящий капитал в наших делах! Подлинный дар!.. Я допущу вас к бумагам, ко всем бумагам!.. Ответственный секретарь… Ответственный за имущество. А? Это кажется мне наиболее подходящим… Вам нравится? Не претенциозно?.. Подойдет?

Безусловно, мне это подходило… Мне подходило все… Но ответственный за имущество — это было далеко не почетно… Это была тяжелая работа!.. В этом я сразу убедился… Я должен был выполнять всю работу по доставке с ручной тележкой… Все походы к издателю… К тому же я отвечал за все неисправности воздушного шара… Я должен был находить все нужные инструменты, барометры, распорки, детали и прочие побрякушки… Я чинил все прорехи и оболочку… Я чинил ее пенькой и клеем. Я делал заново все узлы на канатах и веревочках… такелаж постоянно рвался… «Верный», этот воздушный шар, священный баллон, был окружен всеобщим почетом, даже когда лежал в глубине подвала, обсыпанный нафталином… и мириады червячков жировали в его складках… К счастью, крысам каучук внушал отвращение… только совсем маленькие мышки грызли ткань. Я находил в «Верном» прорехи и малейшие лакуны и чинил их, зашивая через край, все зависело от размера дырок… Понемногу он рвался везде, я штопал его часами, это кончилось тем, что я оказывался полностью поглощен этим занятием.

В клетушке гимнастического зала было чуть просторней… К тому же нельзя было, чтобы меня видели… посетители лавки…

Однажды, это было включено в наше торжественно соглашение, я тоже должен был подняться в этой штуке на высоту трехсот метров… Как-нибудь в воскресенье… Я буду вторым… Тогда мой титул изменится… Он говорил мне об этом, я думаю, чтобы я больше старался… Он был крайне хитер… Он косился на меня своим маленьким поросячьим глазом… Я видел его насквозь… Он врал за двоих!.. Он заранее решил облапошить меня!.. Но все же жратвы в задней комнате конторы вполне хватало… Нельзя сказать, чтобы я был очень несчастен… Я ему действительно был нужен! Хозяин есть хозяин!

Пока я возился со своим шитьем, он заходил ко мне около четырех часов.

— Фердинанд! Я закрываю магазин… Если придут… и спросят меня… скажи, что я вышел пять минут назад, что я торопился! Я скоро вернусь!

Я знал, куда он идет. Он ходил в «Смуту», маленький бар в Пассаже Виладо, на углу улицы Радзивилл, узнать результаты бегов… Всегда в одно и то же время… Он ничего мне об этом не говорил… Но я все равно знал… Если он выигрывал, он насвистывал мелодию «Матчиша»… Это бывало не часто… Если он был в убытке, он был раздражен и повсюду плевался… Он ходил свериться на ипподром. Таскал за собой газетенку прогнозов. Отмечал своих «лошадок» голубым цветом… Это был первый порок, открытый мной у него.

* * *

Единственное, что его волновало, — это скачки… Поэтому он и ввел меня в курс дела… Он боялся, что я проболтаюсь… буду трепать повсюду, что он играет в Винсенн… и это дойдет до подписчиков. Он признался мне в этом немного позже… Он ужасно проигрывал, ему не очень везло, хоть он постоянно и увеличивал ставки, но все бесполезно, он больше не видел их, как своих ушей… В Мэзон, Сен-Клу, Шантильи… Везде было то же самое… Настоящая прорва… Все деньги за подписку стремительно уходили на это!.. И деньги от воздушного шара уплывали в Отёй… Лошадиные бега влетали в копеечку! Лонгшам! Ля Порт! Аркёй-Кашан! И оп! И оп! Ля-ля! Гарцуем! Скачем галопом! Я видел, как касса тает, почему — догадаться было не трудно… Маленькие монетки летели на жокейскую куртку! рысью! под фанфары! ставка! четверть! выиграть! все равно, каким способом!.. Чтобы хоть как-то расплатиться с издателем, мы перешли на фасоль… Моего рагу хватало нам на неделю, и мы ели его в бюро с салфеткой на коленях… Это было далеко не смешно!.. Проигрывая, он никогда не признавался в этом… Только становился злым, мрачным и агрессивным по отношению ко мне… Он явно злоупотреблял своей властью.

После двух месяцев испытания он понял, что я никогда не устроился бы в другом месте… Работа в «Самородке» была как раз для меня, как раз то, что мне нужно, а в другом месте и в другой обстановке я был бы совершенно невыносим… Это было написано мне на роду… Выигрывая, он ничего не откладывал в кассу, а становился еще омерзительнее, казалось, что он мстит за себя. Он готов был удавиться за одно су… Всегда скрытный и лживый, как женский бюстгальтер… Он рассказывал мне такие жуткие небылицы, что ночью я вспоминал их… И пересказывал их сам себе снова, настолько они были занятны… Неприличные! И длинные! Я даже просыпался и вскакивал от этого. Иногда они были специально так закручены и придуманы, чтобы меня подавить… Но когда он возвращался из Прованса после произведенной сенсации, успешного дела… наслушавшись комплиментов… когда «Верный» не слишком рвался… тогда у него появлялась чудесная жратва… Он сорил деньгами… Приносил нам кучу еды через дверь задней комнаты… целыми корзинами… В течение восьми дней мы набивали себе животы до такой степени, что лопались подтяжки… Я старался воспользоваться этим, так как потом наступал настоящий голод!.. Мы жрали соус с чесноком, зеленью, уксусом и яйцами… готовили телятину с грибами… корнишоны… сардины… лук… а потом приблизительно в течение целого квартала была одна хлебная похлебка без картошки… Ему было легче, он жрал еще раз вечером в Монтрту со своей половиной! Он не худел… другое дело — я!