Барби играет в куклы - Ирина Алпатова

Я живо выбралась из-под одеяла и первым делом подняла с ковра кинжал, тьфу ты, это был тот самый нож для разрезания бумаги. Я посмотрела на гранда, уже храпевшего с открытым ртом, и задумалась. Отнести нож на место? Но мало ли что еще взбредет кабальеро на ум, когда он проснётся.

И в самом деле, ножичек на сей раз выглядел как-то опасно и по-настоящему, несмотря на легкомысленную пластмассовую ручку Я осторожно тронула узкое лезвие и отдернула руку — ого, да оно острее бритвы! Ну уж тут моё воображение разыгралось не на шутку — а ну как Арнольд не рассчитает и шутя меня прирежет?

Я пошла в гардеробную и включила свет. Не спите? — спросила я своих ребяток. Уснешь тут, — вразнобой ответили они. Генри принципиально не смотрел на меня, зато Вояка так и буравил взглядом. Я развязала бечевку на его рукаве, с помощью которой наш герой держал в руках оружие, и вложила вместо сабли нож, то есть теперь это был меч. Он оказался тяжеловат для Вояки, и старичок держал его неловко, неумело.

Ты понял, как обстоят дела? — спросила я. Ничего не поделаешь, если что, будем сражаться, это тебе не гантелями греметь. Держи меч крепче и закаляй волю к победе. — Ни фига себе, — ответил озадаченный Вояка, но мне показалось, что глаза-пуговки воинственно блеснули в неярком свете. То-то же.

Итак, я оказалась перед выбором — новогодняя ночь с Долорес или с испанским аристократом и еще неизвестно кем. Я выбрала Долорес. То есть я как раз не особенно и выбирала, с меня вполне хватило ночного шоу. Арчибальд обозвал меня сопливой идиоткой, идущей на поводу у старой идиотки — и отбыл в неизвестном направлении. Да, слышала бы Долорес своего гранда, когда он входит в раж…

Когда я позвонила в её дверь, мне открыла тётка, при виде которой я чуть было не выронила сумку с подарками. Федора! Тётка мрачно посмотрела на меня и, шаркая ногами, пошла вперёд, а я, сразу оробев, осторожно двинулась следом. И чего я приперлась с этими еловыми ветками, как последняя дура?

Долорес, укутанная в пушистый белый платок, сидела в большом кресле и здорово смахивала на полинявшую обессилевшую ворону. Господи, куда она подевала свое лицо?! Я даже не сразу догадалась, что Долорес просто не накрасила губы и не подвела глаза.

— Катерина! — хрипло пискнула она, — сколько раз я просила вас не шаркать ногами! Ну всё, всё делает назло мне! Ты, конечно, одна. — Последнее обвинение предназначалось уже персонально мне, и я только вздохнула. Да, мне не удалось засунуть её сыночка в красивый пакет и притащить в качестве подарка.

Но уж кто обрадовался мне сверх всякой меры, так это Мими. Она решительно не хотела помнить подробности первой нашей встречи и делала вид, что мы знакомы сто лет. Мими было наплевать на раздражение хозяйки, и она рвалась расцеловать меня в обе щеки, всем своим видом показывая, что лично для неё праздник уже наступил.

— Все меня предали, — объявила Долорес, увидев это дело, и схватилась за виски.

Мрачная Катерина, видимо, родная сестра Федоры, со стуком поставила на стол большое блюдо с бутербродами почему-то со словами, что она тут не ресторан и, шаркая, вышла из комнаты.

— Да идите уже, идите, не отравляйте мне, может быть, последние часы, — раздраженно пропищала ей вслед Долорес, и Катерина чуть ли не через секунду громко хлопнула входной дверью.

— Боже, как я от всего этого устала, — закатив глаза, выдохнула Долорес, — ты видела, в чём она ходит? Я купила ей специальную одежду, так ведь нет, напялит на себя это тряпьё, эту ужасную кофту и ходит по моему дому, лишь бы досадить мне. Дикость! Достань бокалы и поставь наконец эти ветки в воду. И налей вина, раз уж мы с тобой остались одни.

Долорес была раздражена, Долорес командовала, она вовсю размахивала своей дудкой, но всё равно походила на старую потрёпанную жизнью ворону, и мне было её жалко. И я вполне прилично выполнила команды и ничего не разбила и не пролила на скатерть. Мы выпили по бокалу вина, и Долорес приказала:

— Налей ещё и дай мне вон те сигареты.

Я напряглась, потому что мне было не понятно, что это может значить. То ли Долорес надумала таким образом быстро и качественно прикончить себя прямо у меня на глазах, то ли решила, что еще о-го-го как поживёт. И если первое, то хорошо ли в её возрасте умирать в подпитии и с сигаретой в зубах? Но у Долорес чуть порозовели щеки, и я с облегчением вздохнула — умирать она, похоже, передумала. Теперь можно было чуть расслабиться и оглядеться. Удивительно, но её квартира, по крайне мере комната, где мы сидели, чем-то сильно напоминала квартиру Аркадия. И Долорес легко прочла мои мысли.

— Всё я, — сказала она, выпуская из бесцветного рта дым, — всё всегда я. Апартаменты Аркадию обставляла я, он совершенно ничего в этом не смыслит. Коллекцию собирала тоже я, это теперь модно, престижно, а он не понимает. Всё я.

Долорес смотрела прищурившись, и теперь уже я прочла ее мысли безо всякого труда — девчонка была проколом, не её, а Аркадия, потому что в этом деле она как раз не поучаствовала. Ну что поделать, если он снова взялся за дело, в котором ничего не понимал. Однако почему-то меня этот сожалеющий взгляд совершенно не взволновал, пожалуй, я даже Долорес сочувствовала, вот прояви она побольше решительности и как знать…

Я точно покачивалась на мягких ласковых волнах и жалела Долорес: вот она билась, билась, коллекцию собирала, мебель покупала, и вот благодарность.

— Я не знаю, почему Арс… Аркадий меня полюбил и захотел жениться. — Это я так решила выказать своё сочувствие и поддержку её бесплодным усилиям, идиотка.

Долорес усмехнулась и каким-то вкрадчивым движением загасила сигарету.

— Он полагает, что делает это в пику мне, а на самом деле просто боится. Боится ответственности, ему с девочками вроде тебя проще, именно тогда он чувствует себя умным и сильным.

Я не нашлась что ответить, тем более что до сих пор не подозревала в своем супруге особой силы или ума и, кажется, Долорес была со мной согласна. Сделав еще один глоток из бокала, она сказала:

— Ему самомоу нужна мудрая сильная женщина. И потом, с его расшатанной нервной системой… — я навострила уши, — он ведь не любит оставаться один, особенно ночью…

Какую ерунду она говорит! Ну еще бы, хлопнула два бокала вина, а в ее возрасте это убийственная доза. Не знаю, как я удержалась, чтобы не хрюкнуть от возмущения. Но Долорес совершенно серьёзно продолжила:

— Я очень много пережила, рано потеряла родителей — они погибли в Испании. Аркаша родился больным, нервным, он с детства не выносит закрытых помещений, темных комнат, ненавидит ночью оставаться один… Пока мы жили вместе, дверь его комнаты на ночь никогда не закрывалась и свет, свет горел до утра.