Разоблаченная (ЛП) - Уайлдер Джасинда

Где я? Когда я здесь оказалась?

Я в своей комнате. Плотные шторы висят на своем месте. Слух успокаивают шумные звуки прибоя. Моя кровать. Дверь в спальню приоткрыта, и в щель пробивается свет. Я могу рассмотреть часть своей гостиной. Диван. Кресло Людовика XIV, кофейный столик с антикварной картой.

Что происходит?

Может, это просто сон?

Я близка к тому, чтобы расплакаться. Нет. Нет. Логан не мог мне просто присниться. Это все было в реальности. Он более чем реален. Это не было сном.

Ничего не было.

Или было?

У меня еще всплывают в памяти фрагменты произошедшего, ты в моей комнате, боль, опустошение, онемение. Похожая на сон фантазия о Калебе, испытывающем настоящие эмоции к той, чье имя Изабель.

Изабель.

Я поднимаюсь. Ты сидишь на краю моей постели и, когда я приподнимаюсь, встаешь. Властный, холодный, далекий. Светло-коричневый костюм, темно-голубая расстегнутая у ворота рубашка. Ты застегиваешь пиджак на среднюю пуговицу.

− Пора вставать, Икс. У тебя клиент через тридцать минут. Я приготовил тебе завтрак.

− Что... хм. Какого черта? Калеб? Что я здесь делаю? В чем дело?

Ход за тобой.

− Что ты подразумеваешь под вопросом, что происходит? У тебя клиент. Трэвис Митчелл, сын Майкла Митчелла, генерального директора «Медицинской Корпорации Митчелл».

Я трясу головой. Болит. Воспоминания убегают, рассыпаются вместе с фрагментами сна.

Это все было не по-настоящему? Логан. Его загородный дом на тихой улице. Какао. Я обнаженная в постели с Логаном, смакующая каждое прикосновение, каждый поцелуй. Я помню каждый момент. Я детально могу описать каждый его шрам, любую татуировку.

− Нет. − Я хриплю, я охрипла. − Нет. Калеб, прекрати.

− Прекратить что? − и мне кажется, ты сконфужен.

− Черт, прекрати морочить мне голову. Это не сработает. − Я опускаю ноги с кровати и поднимаюсь. Я обнажена.

− Быстро в душ, Икс. − Шаг в мою сторону. − Сейчас же.

Я отступаю.

− Стоп. Просто остановись.

Я провожу руками по волосам, и меня начинает потряхивать. Они короткие.

Мэй.

Логан. О боже, Логан.

− Ты застрелил его! − Я бросаюсь вперед и бью кулаком по твоей скуле так сильно, насколько могу, полная внезапной яростью. − Ты, сука, выстрелил в него! – И, взмахивая другой рукой, припечатываю кулак в челюсть.

Ты растерян, ошеломлен, но потом легко ловишь меня за запястья, останавливая. И через мгновение это уже я сопротивляюсь. Но ты слишком сильный. Рычишь и откидываешь меня в сторону.

Приземляюсь на пол между кроватью и стеной и как в тумане вижу, как ты падаешь на колени прямо перед моим лицом. Цепляешь меня за подбородок и мертвой хваткой зажимаешь челюсть.

− Ты... принадлежишь... мне. − Твой голос похож на ядовитое шипение гадюки. − Ты − моя. Ты − Мадам Икс, и ты − моя.

Я лягаюсь, застав тебя врасплох, попадаю в грудь и откидываю назад. Даже вскакиваю на ноги. Но опять он ловит меня у угла кровати.

− Да пошел ты, Калеб! – плюю я. − Пошел... ты. Меня зовут Изабель Мария де Ла Вега Наварро. И я не Мадам Икс, я не твоя собственность. Не принадлежу тебе. И никогда не буду принадлежать тебе снова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Снова падаешь в то же место у стены, там, где находился до того, как я тебя пнула, будто сам хотел там лежать.

− Ты − моя. И всегда будешь моей. Ты была моей с тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать.

− Что? Что все это значит? − и я думаю о том, о чем говорил мне Логан.

− Я думал, у тебя уже есть ответы на эти вопросы. Мне показалось, что твой драгоценный Логан знает все.

− Не язви, Калеб. − Я ищу глазами любой способ прикрыться так, чтобы не задеть тебя, но ты находишься между мной и шкафом.

В конечном итоге я решаю сдернуть с кровати простынь и оборачиваю вокруг себя, драпируя конец, который остался позади как шлейф свадебного платья. И через некоторое время ты встаешь. С холодным и жестким выражением лица.

− Ты все еще можешь позавтракать.

Ты покидаешь мою спальню, не оглядываясь.

Я иду следом. Все так, как было. Моя книга. Пустой камин, ни телевизора, ни радио, ни компьютера. Моя библиотека, шкаф с моими антикварными книгами и подписанными первыми изданиями. Картины «Портрет мадам Икс», «Звездная ночь». Уголок для завтрака.

Простая белая фарфоровая тарелка, половинка грейпфрута, греческий йогурт со вкусом ванили, кружка чая «Эрл Грей», привезенного из Англии, один квадратный тост из органического пшеничного хлеба с тонким слоем сливочного масла. Я смотрю на еду, и мой желудок урчит. Я хочу яичницу-болтунью с сыром, бельгийскую вафлю со взбитыми сливками и клубникой, утопающей в обработанном сиропе, хрустящий коричневый бекон, белый тост, густо намазанный желе.

Я игнорирую завтрак, который ты мне сделал. Кладу четыре куска хлеба в тостер. Нахожу контейнер с яйцами и нераспечатанный прямоугольник дублинского сыра чеддер. Я принялась готовить яичницу-болтунью, но не уверена, что знаю, как ее приготовить. И все же я готовлю.

Разбиваю четыре яйца в миску и взбиваю их, в то время как греется сковорода.

И меня пронзают воспоминания.

***

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мама стоит у стойки с белой миской в одной руке и вилкой в другой, взбивая яйца плавными круговыми движениями. Музыка наполняет кухню из маленького радиоприемника на стойке возле плиты, гитара и мужчина, поющий по-испански. Мамины бедра покачиваются в такт ритму. Утро выдалось ясное. Биение волн. Я сижу за столом, провожу ногтем большого пальца по трещине в старом дереве и смотрю, как мама взбивает яйца. Жду свою любимую часть: булькающая жидкость шипит, когда она наливает ее в сковороду.

Издалека слышны крики чаек и гремит пароходный гудок.

Мама улыбается мне, накладывает на тарелку сырный омлет, а потом целует меня в висок. Ее глаза лучатся.

− Coma, mi amor. (с исп. «Кушай, любимая моя») − ее голос звучит музыкой.

***

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Воспоминания настолько четкие, что я чувствую запах яиц, ее духов, морской соли, слышу крики чаек и гудки лодок. Слезы скатываются по моей щеке, и я прячу их, наклоняясь над миской, когда заканчиваю взбивать яйца. Я выливаю взбитые яйца на сковороду, и от булькающего шипения воспоминания проносятся сквозь меня, заставляя чувствовать, что приготовление этих яиц каким-то образом связывает меня с моей матерью. Простая, но мощная связь.