Ночь судьбы - Дмитрий Казаков

Отскочив в сторону, Терик избежал прямого удара, атаковал сам, обрушив тяжелое, отточенное лезвие на одну из лап. Но животное, легко, словно бабочка, отлетело вбок. Скорпионий хвост ужалил и клинок на его кончике, в аршин длиной, вонзился в землю у самых ног Терика. Йотун сглотнул загустевшую слюну. Дело обещало быть жарким.

Путешественник

Луцию казалось, что еще верста, и все, он не сможет двигаться, настолько сильно болело колено. Тем не менее, он шел, скорее ковылял, и, к собственному удивлению, преодолевал намеченную версту, за ней еще одну, и еще. На одной ноге сумел перебраться через горы. Со спуском пришлось повозиться. Любой прыжок отдавался резкой болью от пятки до поясницы.

Но он спустился и шел теперь по ровному, что оказалось куда как проще. Дойдя до деревьев, выстрогал посох, но тот помогал мало. Натруженная ранее нога отзывалась болью на каждый шаг. Цверг передвигался, сцепив зубы, и почти ничего не замечал вокруг.

Выбрав место для отдыха, Луций освободился от поклажи и сел, вытянув многострадальные конечности. Боль отступила, и цверг смотрел в небо, прислонившись к шершавому древесному стволу.

Смех, донесшийся сзади, привлек его внимание. Луций потряс головой, решив, что в ней что-то разладилось, но смех прозвучал вновь из тесно стоящей группы кустарников.

Дернув себя за бороду, он встал и заковылял к подозрительному месту. Лук приятно отягощал руку, внушая уверенность. Выглянув из-за кустов, Луций выругался и вытаращил глаза. Женщина стояла посреди зеленой травы, женщина его народа! Темно-коричневые волосы уложены в хитрую прическу, в ушах, розовых, словно морские раковины, блестят серьги с изумрудами. Шею украшает ожерелье с крупными рубинами.

Иллюзия была совершенной. Луций бы попался, если не знал бы твердо, что женщина его Племени никогда не покинет дом без сопровождения мужчины и в жизни не наденет драгоценности вне семейного праздника. Вспомнив то, что говорили о ловушках Внутреннего леса маги, Луций поднял лук, и оперение стрелы привычно защекотало щеку.

Готовясь к выстрелу, Луций непроизвольно перенес вес на больную ногу и зашипел, словно кошка. Иллюзия взглянула на него, и цверг прочел в больших карих глазах страх и мольбу. Коленки стрелка неожиданно задрожали, впервые за многие годы он ощутил, что не может выстрелить.

Помогла, как ни странно, та же боль. Она заставила Луция разозлиться, прошлась, словно тряпка по зеркалу, по разуму, сделала его холодным и чистым. Закусив губу, он отпустил тетиву. И тут же закрыл глаза. Слышал, как жужжит стрела, слышал глухой удар.

Когда открыл глаза, не увидел того, чего более всего боялся: соплеменницы, убитой его рукой. Пронзенное стрелой, посреди травы, ставшей вдруг бурой, корчилось нечто вроде змеи, наполовину высунувшейся из-под земли. Вместо головы туловище венчал огромный глаз, в который и попала стрела.

Хоть завтрак Луция и был скуден, цверга вырвало.

Умывшись в ручье, Луций оглядел исхудавшее отражение, подмигнул ему, на что отражение обидчиво пошло волнами.

Отправился дальше, но далеко уйти без приключений не удалось. Пыхтя и отдуваясь, он преодолел занавес из отливающих синевой лиан и вывалился на поляну, на которой шел самый настоящий бой. Огромное создание, похожее на крупного снежного барса с крыльями летучей мыши и скорпионьим хвостом, атаковало Длиннорукого, вооруженного огромной секирой.

Пока цверг стоял, разинув рот, чудище налетело на воина и попыталось ухватить его лапами, одновременно нанося коварный удар сверху. Длиннорукий отскочил, но как-то коряво. Видно было, что он утомлен. Сверкнуло тяжелое лезвие, раздался хряск, и на скорпионьем хвосте образовалась трещина, из которой начала сочиться темная жидкость.

Тонкий свист разнесся над поляной. Не сразу понял Луций, что так чудище выражает ярость. Слишком несолидными казались звуки рядом с мощным телом, острыми зубами и ужасным обликом.

Но размышлять на тему соответствий Луций не стал. Не обращая внимания на боль в ноге, он сдернул с плеча лук. Успокаивая дыхание, наложил стрелу.

Очередной удар длинного хвоста Длиннорукий отразил, но устоять не смог. Рухнул, тяжело, словно раненый. Чудище взнесло хвост, замахиваясь для последнего удара, и тут стрела ударила ему в затылок. Силу ее ослабила густая рыжая шерсть, похожая на лошадиную гриву, но укол получился ощутимый.

Мигом забыв о поверженном противнике, монстр прыжком, слегка подлетев, развернулся к Луцию. Глаза опасно замерцали, пасть раскрылась. Крылья, словно плащ самой ночи, развернулись по бокам.

Второй выстрел оказался удачнее. Оперенное древко вошло чудищу в глаз, погрузившись на половину длины. Но зверь не упал. Яростно свистя, он мотал головой, пытаясь избавиться от стрелы. Затем все четыре лапы подломились, подобно подрубленным деревьям, и чудище рухнуло, покрыв половину поляны кожистым плащом крыльев.

Хвост некоторое время еще жил, дергаясь. Жало бессильно втыкалось в землю, но затем и оно затихло, побежденное великой воительницей, которую никто не способен одолеть – смертью.

Только после этого Луций позволил себе сесть, точнее, упасть. Нога словно горела в огне. Боль перекинулась на позвоночник, и лучник потерял сознание.

Наследник

Кусты хрустнули под его телом, умирая. Сил шевелиться не оставалось, и Терик лежал, готовясь принять смерть. Но удара не было, послышалось лишь странное щелканье, словно звук спускаемой тетивы. Затем что-то упало, большое и тяжелое, и стало тихо. Затихшие было во время боя, вновь заорали птицы, зашевелились в траве насекомые.

Когда удалось встать, Терик обнаружил, что в силах нормально двигаться. Немного подрагивали руки, но, в общем, сын конунга чувствовал себя сносно. Серьезных ран избежал, и ладно.

Удивительно оказалось другое. Недавний противник лежал мертвым посреди поляны, раскинув уродливые крылья. Осторожно подойдя, Терик осмотрел труп. Обнаруженные стрелы заставили удивиться еще сильнее. Если есть стрелы, есть и стрелок. Но где же он?

Йотун внимательно ощупал взглядом заросли. Заметил примятую траву, из которой торчат подошвы сапог. «Он ранен!» – мелькнула тревожная мысль, и Терик бросился к спасителю.

Тот оказался Полурослым. Привычная гадливость по отношению к представителям иных народов куда-то делась, и сын конунга осмотрел стрелка. Повреждений на теле не обнаружил, но Полурослый, рыжий, словно утреннее солнце, лежал без движения, хотя и дышал.

Достав флягу, Терик обильно брызнул водой в бородатое лицо. Дождался, пока веки дрогнули, открыв глаза, и спросил, стараясь произносить слова четко:

– Что с тобой? Ты ранен? Или болен? – до йотуна не дошло, что неведомо как забредший в пределы Внутреннего леса Полурослый может не знать язык Нордбурга.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});