Двенадцать поэтов 1812 года - Дмитрий Шеваров

И если встать под сенью Амура и Психеи в осенний день, когда с утра туман окутывает окрестности, то кажется: где-то совсем рядом скачет в дыму сраженья близорукий Вяземский; победно размахивает у большой дороги куском арбуза Сергей Глинка; бежит с грузинским кинжалом на Воробьевы горы князь Шаликов; бредет, глотая пыль, к Можайску ополченец Василий Жуковский, а Батюшков подхватывает раненого генерала Раевского…

Обнимем их мысленно в это мгновение и поспешим промолвить: не бойтесь, милые друзья, — все пули и ядра пролетят мимо вас! А все, что произойдет с вами на этой войне, отольется не в пушки, но в Пушкина!..

Но — где там! — они не слышат, им не до нас.

Так оставим же наших поэтов с легким сердцем в той грозной и счастливой опасности. Да укрепят нас их строки и судьбы!

Приложение 1

«ДРУЖБА НАМ ЗВЕЗДОЙ ОТРАДЫ БУДЬ…»[425]

Стихи поэтов 1812 года, посвященные дружбе и друзьям

В то время, когда писана большая часть послании Жуковского, мы находим множество посланий наших поэтов друг к другу. Жуковский, Батюшков, Воейков, к. Вяземский, В. Пушкин, Д. В. Давыдов, все менялись посланиями. Все они были в неразрывном союзе друг с другом; все ставили высоко поэзию, уважали один другого. Не было между ними ни зависти, ни партий. Молодые, только что начинавшие стихотворцы, понимая различие их талантов, смотрели, однако, на них, как на круг избранных. Как было не процветать в то время поэзии!.. Все эти люди, кроме своих дарований, отличались изяществом, носили на себе печать благородства и в мыслях, и в поступках, и в обращении; это были люди избранные…

Михаил Дмитриев

Константин Батюшков

К Петину

О любимец бога брани,Мой товарищ на войне!Я платил с тобою даниБогу славы — не одне:Ты на кивере почтенномЛавры с миртом сочетал;Я в углу уединенномНезабудки собирал.Помнишь ли, питомец славы,Индесальми? Страшну ночь? —Не люблю такой забавы, —Молвил я, — и с музой прочь!Между тем как ты штыкамиШведов за лес провожал,Я геройскими руками…Ужин вам приготовлял.Счастлив ты, шалун любезный,И в Питерской стороне;Я же — всюду бесполезный,И в любви, и на войне,Время жизни в скуке трачу(За крилатый счастья миг!) —Ночь зеваю… утром плачуОб утрате снов моих.Тщетны слезы! Мне готоваЦепь, сотканна из сует;От родительского кроваЯ опять на море бед.Мой челнок Любовь слепаяПравит детскою рукой;Между тем как Лень, зевая,На корме сидит со мной.Может быть, как быстра младостьУбежит от нас бегом,Я возьмусь за ум… да радостьУживется ли с умом? —Ах! почто же мне заране,Друг любезный, унывать?Вся судьба моя в стакане!Станем пить и воспевать:«Счастлив! счастлив, кто цветамиДни любови украшал,Пел с беспечными друзьями,А о счастии… мечтал!Счастлив он, и втрое боле,Всех вельможей и царей!Так давай в безвестной доле,Чужды рабства и цепей,Кое-как тянуть жизнь нашу,Часто с горем пополам,Наливать полнее чашуИ смеяться дуракам!»

Тень друга

Sunt aliquid manes: letum non omnia finit;Luridaque evictos effugit umbra rogos.

Propertius[426]

           Я берег покидал туманный Альбиона:Казалось, он в волнах свинцовых утопал.           За кораблем вилася Гальциона,И тихий глас ее пловцов увеселял.           Вечерний ветр, валов плесканье,Однообразный шум, и трепет парусов,           И кормчего на палубе взываньеКо страже, дремлющей под говором валов, —           Всё сладкую задумчивость питало.Как очарованный, у мачты я стоял           И сквозь туман и ночи покрывалоСветила Севера любезного искал.           Вся мысль моя была в воспоминаньеПод небом сладостным отеческой земли,           Но ветров шум и моря колыханьеНа вежды томное сомненье навели.           Мечты сменялися мечтами,И вдруг… то был ли сон?.. предстал товарищ мне,           Погибший в роковом огнеЗавидной смертию, над Плейсскими струями.           Но вид не страшен был; челоГлубоких ран не сохраняло,Как утро майское, веселием цвелоИ всё небесное душе напоминало.«Ты ль это, милый друг, товарищ лучших дней!Ты ль это? — я вскричал, — о воин вечно милый!Не я ли над твоей безвременной могилой,При страшном зареве Беллониных огней,           Не я ли с верными друзьямиМечом на дереве твой облик начерталИ тень в небесную отчизну провождал           С мольбой, рыданьем и слезами?Тень незабвенного! ответствуй, милый брат!Или протекшее всё было сон, мечтанье;Всё, всё — и бледный труп, могила и обряд,Свершенный дружбою в твое воспоминанье?О! молви слово мне! пускай знакомый звук           Еще мой жадный слух ласкает,Пускай рука моя, о незабвенный друг!Твою с любовию сжимает…»И я летел к нему… Но горний дух исчезВ бездонной синеве безоблачных небес,Как дым, как метеор, как призрак полуночи,Исчез, — и сон покинул очи.

Всё спало вкруг меня под кровом тишины.Стихии грозные казалися безмолвны.При свете облаком подернутой луныЧуть веял ветерок, едва сверкали волны,Но сладостный покой бежал моих очей,           И всё душа за призраком летела,Всё гостя горнего остановить хотела —Тебя, о милый брат! о лучший из друзей!

Июнь 1814 г.

К Дашкову

Мой друг! я видел море злаИ неба мстительного кары;Врагов неистовых дела,Войну и гибельны пожары.Я видел сонмы богачей,Бегущих в рубищах надранных;Я видел бледных матерей,Из милой родины изгнанных!Я на распутье видел их,Как, к персям чад прижав грудных,Они в отчаяньи рыдалиИ с новым трепетом взиралиНа небо рдяное кругом.Трикраты с ужасом потомБродил в Москве опустошенной,Среди развалин и могил;Трикраты прах ее священнойСлезами скорби омочил.И там — где зданья величавыИ башни древние царей,Свидетели протекшей славыИ новой славы наших дней;И там — где с миром почивалиОстанки иноков святыхИ мимо веки протекали,Святыни не касаясь их;И там, — где роскоши рукою,Дней мира и трудов плоды,Пред златоглавою МосквоюВоздвиглись храмы и сады, —Лишь угли, прах и камней горы,Лишь груды тел кругом реки,Лишь нищих бледные полкиВезде мои встречали взоры!..А ты, мой друг, товарищ мой,Велишь мне петь любовь и радость,Беспечность, счастье и покойИ шумную за чашей младость!Среди военных непогод,При страшном зареве столицы,На голос мирныя цевницыСзывать пастушек в хоровод!Мне петь коварные забавыАрмид и ветреных ЦирцейСреди могил моих друзей,Утраченных на поле славы!..Нет, нет! талант погибни мойИ лира, дружбе драгоценна,Когда ты будешь мной забвенна,Москва, отчизны край златой!Нет, нет! пока на поле честиЗа древний град моих отцовНе понесу я в жертву местиИ жизнь, и к родине любовь;Пока с израненным героем,Кому известен к славе путь,Три раза не поставлю грудьПеред врагов сомкнутым строем, —Мой друг, дотоле будут мнеВсе чужды Музы и Хариты,Венки, рукой любови свиты,И радость шумная в вине!

Март 1813 г.

Василий Жуковский

Д. В. Давыдову

Мой друг, усастый воин!Вот рукопись твоя;Промедлил, правда, я,Но, право, я достоин,Чтоб ты меня простил!Я так завален былБездельными делами,Что дни вослед за днямиБежали на рысях;А я и знать не знаю,Что делал в этих днях!Все кончив, посылаюТебе твою тетрадь;Сердитый лоб разгладьИ выговоров строгихНе шли ко мне, Денис!Терпеньем ополчисьДля чтенья рифм убогихВ журнале «Для немногих».В нем много пустоты;Но, друг, суди не строго,Ведь из немногих ты,Таков, каких не много!Спи, ешь и объезжайКоней четвероногих,Как хочешь, — только знай,Что я, друг, как немногихЛюблю тебя. — Прощай!

1818 г.

Денис Давыдов