Докричаться до небес - Лана Муар

выше.

— Ну вот, — обречённо выдохнула я. — А я говорила, что сначала нужно поесть, а потом уже… — потерлась щекой о его грудь и поднесла ладонь-беглянку к глазам, приложила свою, сравнивая, а затем опять поднесла к груди, едва касаясь соска. — Ни капли терпения.

— Малыш… — снова произнес Фил, но в голосе уже появилась заметная хрипотца, от которой у меня побежали мурашки по коже.

— Да? — спросила, потягиваясь. Устроилась так, чтобы чувствовать его дыхание на плече и захватила в плен вторую руку, продолжая читать нотации, — Вместо того, чтобы набираться сил, отсыпаться…

— И что тогда ты делаешь?

— Я? Ничего, — невозмутимо ответила я, а сама медленно повела его руки вдоль тела, на опасном расстоянии. И для меня, и для него.

Первыми дрогнули кончики пальцев. На мгновение чиркнули по животу и тут же дернулись обратно вверх. Только я поймала их и, поднеся к губам, прикусила.

— Малыш! — рассмеялся Фил, — Ты сама сказала, что до завтрака один разочек и то по-быстренькому.

— Ты хочешь сказать, что это было по-быстренькому?

— Не знаю, я не засекал время, — пожал он плечами.

— Значит, делаем вывод, что этот раз совсем не считается, да? — спросила я, повернув голову.

— Наверное… — неуверенно хмыкнул Фил, показушно зевая. — Что-то я так устал…

Только его пальцы уже сами пробежались лёгкими прикосновениями по моей груди, а я прикрыла глаза и довольно замурчала:

— Как хорошо, что ты устал, — выгнулась навстречу его ладоням и шумно выдохнула, когда он прочертил пальцем дорожку до холмика лобка и начал бесстыдно дразнить губки. — У-у-у-о-о-о, — задрожала я, поднимая бедра выше, но Фил даже не думал торопиться.

Развел мои ноги шире и зафиксировал их коленями так, что при всем желании у меня не получилось бы их сжать обратно. Ещё и рукой обхватил, лишая малейшей возможности дернуться.

— Вот ты и попалась, Красная Шапочка, — прохрипел он мне в ухо, медленно погружая палец внутрь.

— А-а-а…

Я завертелась ужом, чтобы хоть немного ускорить эту пытку, но сделала только хуже — теперь уже двумя пальцами Фил начал скользить вдоль губок, доводя меня до состояния иступления. Дернувшись несколько раз, невольно подставила под его неторопливые ласки горошину клитора и застонала громче, впиваясь ногтями в обнимающую меня руку.

— Фил… пожалуйста… — простонала я и вскрикнула от яркой вспышки.

Одним резким движением он сдвинул меня вниз и заполнил собой полностью. Дождался, когда звёздочки перед глазами начнут гаснуть, и снова надавил на клитор, размеренно и нарочито медленно двигаясь внутри. Я практически взвыла, захлебываясь от этих ощущений, до крови полосовала ногтями Филу руки, но стоило ему приостановиться, как тело начинало умолять о продолжении этого сумасшествия. Мои пальцы давили на ладонь, требовали, просили, стонали, а из горла вырывалось недовольное хриплое дыхание. Я хотела еще. Хотела узнать, что будет в конце. И Фил опять начинал неторопливо уносить меня в неизвестность, подбирающуюся все ближе и ближе. Неизвестность, рванувшую внутри меня так, что звездочки, мельтешащие перед глазами, разом вспыхнули ярче солнца, сливаясь в одно бескрайнее свечение, которое подхватило и понесло мое бьющееся в конвульсиях тело все выше и выше. Туда, где рождается небо.

Фил остановился в центре танцпола и посмотрел на небольшую сцену.

— Так смешно. Сейчас здесь только мы с тобой, а послезавтра будет толпа народа.

— Переживаешь? — спросила я, сжимая его ладонь.

— Да, Малыш. Не то слово. Как представлю, что буду стоять там один, — он дернул подбородком в сторону стойки микрофона, — становится не по себе.

— Хочешь, я постою рядом?

— Хочу. Но лучше, если ты будешь в зале. Так я смогу тебя видеть.

— Хорошо.

Фил подошел к сцене, провел ладонью по краю и рывком запрыгнул на нее. Развернулся, подал мне руку, и я через мгновение вновь оказалась рядом с ним.

— Сыкотно и страшно, — обнимая меня сзади, прошептал Фил. Так тихо словно боялся признаться даже себе самому.

— Нет, — тряхнула я головой. — Ты не боишься. Это всего лишь переживания, — потрогав микрофон, упёрлась затылком ему в грудь и выдохнула. — мой Волк ничего не боится. И никого.

— Ты так уверенно это говоришь, Рит, — хмыкнул он.

— Потому что так и есть! — взяв его ладонь, я положила ее на верхушку микрофона и без капли сомнения в голосе, будто все это видела наяву не один раз, сказала, — Ты поднимешься на эту сцену, вот так же положишь руку, и все страхи сразу исчезнут. Здесь больше не будет людей. Никого не будет, кроме тебя и музыки. Как в студии. Ты будешь петь для себя и для мамы.

— Ты забыла про себя, — добавил Фил.

— И для меня, — улыбнулась я. — Пойдем. Я все таки тебя покормлю.

В мерцании стробоскопов все движения превращаются в рваное кино. Яркие, слепящие вспышки бьют по глазам, а люди на танцполе превратились в единый живой организм. И он пульсирует в ритме, который ему задает глухой бас. Низкий настолько, что отдается в груди мощными ударами. Мстислав не стал перенастраивать аппаратуру и разогревал людей перед концертом, запуская через колонки ремиксы на песни Фила. Несколько сотен человек вокруг синхронно качают руками, словно в трансе. Завораживающее зрелище. И где-то среди них сейчас появится тот, кто всем этим может и будет управлять. Сперва мои глаза замечают массивную фигуру Гурия. Он лишь острие ножа, рассекающего край толпы, а за ним, в окружении остальной охраны, медленно идёт Фил в своем плаще с надвинутым по самые глаза капюшоном. И это лезвие проходит сквозь танцующих, как сквозь воду, заставляет разойтись в стороны, но люди тут же снова смыкаются за спинами охранников. Никто даже не догадался, что тот, на чье выступление пришли все в этом клубе, сейчас идет рядом с ними на расстоянии вытянутой руки.

Над сценой не светится ни одного огня, но я знаю, что Фил стоит перед микрофоном и накрывает его ладонью. Он все же волнуется, сколько бы я его не успокаивала, сколько бы не настраивала. И когда в клубе резко гаснет весь свет, а музыка обрывается, словно кто-то дернул рубильник вниз, на моих губах появляется улыбка. Поиграть на нервах перед началом выступления в шутку предложил Максим, только будет это использоваться или нет ребята так и не решили, не смогли определиться, впишется ли такой прикол в само шоу. В кромешной темноте раздался первый недовольный возглас, следом еще один и еще, и еще, но когда загорелся прожектор, едва подсвечивающий темный силуэт у микрофона со спины, стены клуба задрожали от рева. Такого никто не из нас не мог себе представить. На грани сорванных