Лейтенант - Amazerak

дальше, оставив позади себя двенадцать трупов и залитый кровью коридор.

Командный пункт находился двумя уровнями ниже. Мы спустились по лестнице и оказались в большом помещении, вдоль стен которого были нагромождены ящики, бочки и много всякого барахла.

Здесь нас снова встретили. Против нас вышли около десятка воинов. Все они были одеты в светло-зелёные кители и находились под защитой прозрачных магических оболочек. Барятинские бросили в бой свои главные силы. Их было примерно столько же, сколько и нас, но мой отряд уже был истощён стычками в коридорах, а противник – свеж и полон сил. И началась бойня...

С обеих сторон летели магические снаряды, от которых рябило в глазах. Вражеские воины метали в основном воздушные клинки. Те врезались в нашу броню, в пол, в стены. Стоял жуткий грохот и рёв рассекающих воздух чар. Пыль от разбитой штукатурки наполнила помещение, и теперь было сложно разглядеть противника, который находился метрах в двадцати от нас. Краем глаза я заметил, как у одного из наших пропала броня, и он упал. Скоро то же самое случилось и со вторым. В меня угодило несколько воздушных клинков; я чувствовал, что силы на пределе и моя энергетическая оболочка долго не продержится.

Почти не целясь, я выпустил все семь патронов и ринулся врукопашную, витязи двинулись следом. Когда до противника оставалось метров пять, я выставил вперёд руки и направил во вражеских бойцов энергетическую волну. Несколько человек отлетели к стенам, а на тех, кто остался на ногах, набросились наши воины. Началась бойня... И через минуту закончилась.

Двенадцать тел в светло-зелёных окровавленных кителях валялись на полу. Среди них только четверо оказались без артефактов. Похоже, у Барятинских почти не осталось членов семьи, раз они выставили против нас так мало сильных.

У нас погиб один. Ещё трое оказались ранены, в том числе один – тяжело: парню пробило в трёх местах лёгкие, но он каким-то чудом держался. Остальные устали, магическая сила требовала перезарядки. Вот только останавливаться было нельзя. Среди убитых Барятинских не оказалось ни одного из моих дядьёв, а это значит, что они бежали. А ведь именно верхушка клана являлась нашей главной целью.

К счастью, в командном центре мы не встретили сопротивления: во всём секторе «А» остались только слуги и наёмники общей сложностью человек пятнадцать. Мы собрали их в большой комнате, не уступающей убранством покоям особняка, и стали допрашивать.

Сектор «А» оказался своего рода жилой зоной: тут находились спальни, гостиные, предназначенные для господ, кухня. Штаб располагался тут же, в отдельном крыле. Отсюда, по сообщению пленных, вёл подземный ход к особняку, куда и ушли перед нашим приходом Василий Ярославович и ещё несколько членов рода, которых я не знал.

– Нельзя терять времени, – сказал я своим. – Необходимо добраться до особняка. Иначе Барятинские уйдут, и всё окажется напрасным.

Но мне возразили, что сейчас нет возможности преследовать противника. У нас имелись раненые, да и пленных требовалось охранять.

– Тогда я пойду один, – объявил я. – Успех всей битвы зависит от того, возьмём мы сейчас моих дядьёв или нет. Если они свалят в город и продолжат руководить оттуда, все наши жертвы напрасны.

Со мной всё же вызвались два витязя Басмановых. И мы, не теряя времени даром, нашли подземный ход, ведущий к поместью, и побежали. Когда командный пункт остался далеко за спиной, позади нас грохнули два взрыва. Похоже, тоннель был заминирован, и Барятинские взорвали снаряды, отрезав особняк от захваченного нами бункера. Но они опоздали. А для нас путь к отступлению оказался закрыт, теперь – только вперёд.

Пока мы шли, мои силы успели восстановиться. Мои спутники тоже были готовы к новым сражениям. Вопрос теперь: что ждёт нас впереди? Сколько народу в особняке? Кто нас встретит? Я рассчитывал, что пехота с танками уже прорвалась за оборонительную линию и окружает дом Барятинских. Если нет – нам придётся несладко.

Выбравшись из тоннелей, мы оказались в подвале особняка. Поднялись по лестнице на первый этаж и вышли в большую комнату с зеркалами, креслами и камином. Отсюда широкая двустворчатая дверь вела в смежную комнату, где по стенам были развешаны картины. Дом казался огромным – настоящий дворец с массой совершенно бесполезных помещений. Даже особняк Птахиных и то выглядел меньше и имел более скромное убранство. А тут чего только не было: картины скульптуры, дорогущие ковры, отделка стен позолотой, огромные хрустальные люстры. Барятинские не поскупился, когда строили родовое гнездо.

С улицы доносилась ружейная и пушечная стрельбы. Бой ещё не закончился, и наши войска были далеко – этого-то я и боялся. Мы оказались одни.

Особняк пустовал. Наверняка, в обычное время здесь кипела жизнь, а сейчас – хоть шаром покати. Я уже подумал, что мы опоздали, и Барятинские сбежали. Но едва мы миновали третью комнату, навстречу вышли пятеро и остановились, преградив нам путь. Я сразу узнал дядю, Василия Ярославовича – он был в центре. По левую руку его стоял пожилой господин, весьма крепкий для своих годов и, что-то мне подсказывало, обладал он довольно высокой ступенью. По другую руку находилась рослая женщина, тоже немолодая. Как и мужчины, она была одета в светло-зелёный китель и чёрные брюки с сапогами. Остальные два бойца заняли фланг. Браслетов на запястьях я не заметил, значит, против нас вышли сильные. А если они все ещё и высокоуровневые, для нас эта схватка могла закончиться плохо. Но отступать было поздно.

– Значит, ты здесь, – произнёс Василий. – Против семьи вздумал воевать?

– Людей, которые меня прогнали и хотели убить, я не считаю семьёй, – ответил я.

– Тебя хотел убить только твой дед, – сказал дядя. – Остальным ты был не нужен.

– Именно: я вам был не нужен, вы меня выбросили на улицу, как пса шелудивого.