Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика) - Василий Минаков

— Вот теперь и развернешься, — не без ехидства кивнул Жуковцу Прилуцкий. — Казенной частью кверху...

Зашлепали ладонями по крыше кабины, полуторка затормозила с заносом, шофер вылетел из кабины пулей. Мы высыпались из кузова, разбежались по сторонам, укрылись в кустах за валунами.

Захлопали зенитки, послышался свист бомб. Одна разорвалась метрах в двадцати от машины. «Фоккеры» развернулись, снизились до бреющего, прочесали дорогу из пушек и пулеметов.

Выждав немного, выбрались из кустов. Полуторка оказалась на ходу, только борта изрешечены осколками.

Да, ничего не скажешь, веселый аэродромчик...

* * *

Три ночи подряд грозовая обстановка в районе аэродрома и на маршруте не позволяла вылетать на минные постановки. Все это время посвятили подготовке к очередному заданию.

Вечером 24 июня получили последние указания. Крупные капли дождя барабанили по крыше домика, где собрался летный состав. Подъехала та же побитая осколками полуторка, экипажи отправились на аэродром.

Один за другим уходили в сумрачное небо тяжело нагруженные самолеты-миноносцы. Наша очередь. Сразу после взлета оказываемся в облаках. На траверзе Керченского пролива они становятся реже. Появляются звезды. Но впереди еще долгий полет над просторами Черного моря.

В районе Севастополя погода вновь ухудшается, самолет прижимает к воде. На малой высоте пробиваемся к побережью Румынии. Пролетев береговую черту между Георгиевским и Сулинским гирлами, буквально крадемся в заданный район над плавнями... [304]

— Вижу точку прицеливания, — привычно приглушенный голос Прилуцкого.

Несколько небольших поправок, и кабина мягко озаряется красным светом — штурман включил сигнальную лампочку.

Мины пошли!

— Оба парашюта раскрылись, — докладывает Панов.

— Приводнились на фарватере! — Жуковец.

Отвернув влево, вновь прохожу над плавнями. Особенность полета на минные постановки — даже и после сброса нельзя выдать свое присутствие противнику.

Возвращаться решаем над облаками. Набираю высоту, натужно гудят моторы. Четыре тысячи. Облака остаются внизу — белые горы с подсвеченными луной вершинами. Красиво, просторно, светло! Радость одна лететь, но впереди появляются грозовые всполохи. Как отблески вспыхивающих в ущельях костров...

Меняем курс, чтобы обойти их. Но здесь облачность выше. Пять тысяч, а мы еще в киселе.

— Надеть кислородные маски!

Протягиваю руку к бортовой сумке — моей маски нет. Черт, давно не летал на больших высотах...

Решаю остаться на пяти тысячах. Команду не отставляю: проверить кислородное оборудование перед вылетом — моя обязанность. Значит, и расплачиваться надо самому. Самолет в облаках потряхивает, но терпимо. Лишь бы не попасть в мощные кучевые...

На траверзе Херсонесского маяка облачность обрывается. Поблагодарив судьбу, с удовольствием отдаю штурвал.

Приземляемся в полночь. Как всегда, на стоянке — весь технический экипаж.

— Как работала материальная часть, командир?

— Без замечаний! [305]

Жаль, что нельзя объявить выговор самому себе. Перед строем всего экипажа. Дисциплинарным уставом не предусмотрено, а напрасно...

* * *

На другой день мы стали очевидцами одной удивительной и трагичной случайности.

Вот уже неделю мы в Геленджике, и не проходит дня без артиллерийского обстрела со стороны противника. Он мог начаться в любой момент, но при посадке и взлетах наших машин — непременно. Потерь пока не было, этим, по общему мнению, мы были обязаны удачному расположению аэродрома: он вытянулся узкой полоской, перпендикулярной к направлению стрельбы немецких орудий. Самолеты были рассредоточены и хорошо укрыты. Однако нервы нам, с непривычки, эти обстрелы трепали порядочно.

Мы сидели около своей стоянки, ожидая приказа на вылет, когда раздался далекий звук выстрела.

— Наша! — определил бывалый севастополец Саша Жуковец. — Как раз по перпендикуляру...

Все, однако, приумолкли.

Бросив случайный взгляд на поле, я увидел: по его противоположной окраине на большой скорости мчится автомашина-пожарка. Должно быть, чтобы отвлечься, я не спускал с нее глаз. Послышался вой, и... пожарка исчезла. На ее месте встал огромный куст дыма...

Я не поверил глазам. Но грохот разрыва подтвердил увиденное.

Облако дыма отнесло ветром, машины не было.

— Надо же! — вздохнул кто-то.

— По перпендикуляру, — мрачно кивнул Панов.

И больше ни одного выстрела. Как сон дурной! Все невольно поднялись — пойти убедиться. Помочь уже нечем.

Но поступила команда на вылет.

— Ну мы им тоже поставим перпендикуляр, — сквозь [306] зубы пообещал Прилуцкий. — Проведем его точно через фарватер!

В ту ночь нам предстояло ставить мины на подходах к порту Сулина. Наши «перпендикуляры» пока что работали без промаха. Как раз накануне в полк поступила разведсводка о потерях противника на минных заграждениях на Дунае в мае-июне 1943 года.

На минах, выставленных 5-м гвардейским авиаполком, подорвалось девять различных кораблей и судов. По фарватерам Дуная и Днепровско-Бугского лимана неоднократно закрывалось движение всех плавсредств на период от нескольких дней до двух недель. 1 июня корабли противника получили предупреждение, что проход между островами Березань и Первомайский в Днепровско-Бугском лимане опасен для плавания...

Счастливый талисман

В ночь на 6 июля четыре экипажа — Бабия, Бубликова, Корбузанова и мой ставили донные мины на Дунае в районе Черноводского моста. Погода благоприятствовала успешному выполнению задачи. Постановку произвели скрытно, обратный маршрут прошел без каких-либо осложнений.

Позади семичасовой полет. Начинает рассветать. Скоро должен показаться свой берег. Слева бешено полыхают зарницы: на Мысхако бои не утихают ни днем ни ночью. От нашего прифронтового аэродрома до героической Малой земли всего полтора десятка километров.

Вот и аэродром. Привычное движение — кран на выпуск шасси. Через три десятка секунд вспыхивает зеленая лампочка: левая стойка вышла и стала на замок. А правая? Повторяю все сначала. Результат тот же...

Самолет на малой высоте проносится над аэродромом. Руководитель полетов передает: «Правое колесо у вас находится в полуубранном положении». Разрешения [307] на посадку я не запрашивал, но важно, как выглядит неисправность с земли. Руководитель это понимает.

Принимаюсь испытывать все возможные способы выпуска шасси, включая аварийный. Прошу Прилуцкого помочь покрутить рукоятку, Николай просовывает руку в прорезь, легко дотягивается до вертикально стоящей ручки. Но даже его могучая сила помогает сдвинуть ее всего на пол-оборота.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});