Тайна третьего апостола - Мишель Бенуа

— Что случилось, Ремби?

— Моя квартира на виа Аурелиа прослушивалась с самого твоего приезда, Катцингер и его люди в курсе всего, о чем мы говорили. И другие, которые еще опаснее. По разным причинам все они хотят, чтобы мы исчезли.

Это был шок — теперь уже Нил, в свой черед, пошатнувшись, упал в кресло.

— Ты бредишь или это приступ паранойи?

— Ко мне только что приходил Лев Бариона, он ввел меня в курс дела — кратко, но недвусмысленно. Он сказал, что делает это ради старой дружбы. Я ни на мгновение не сомневаюсь в нем. Мы никогда не сможем этого понять, Нил. В общем, твоя жизнь в опасности. И моя тоже.

Нил закрыл лицо руками. А когда отнял ладони, на Лиланда глянули полные слез глаза:

— Я знал это, Ремби, с самого начала, еще когда отец Андрей меня предостерегал. Знал в монастыре, несмотря на видимость покоя и мира, оберегаемых тишиной его стен. Я знал это, когда сообщили о его смерти, когда поехал опознавать труп, исковерканный ударом о камни. Знал, когда история подступила ко мне вплотную в своей кошмарной реальности, когда встретился с отцом Бречинским и услышал некоторые его откровения… Меня никогда не пугало это. Моя жизнь в опасности? Что ж, последний в очень длинном списке, он начался, когда тринадцатый апостол отказался извращать истину.

— Истина? Существует только одна истина: людьми владеет желание утвердить и сохранить свою власть. Истина чистейших отношений между мной и Ансельмом не для них. Истина, которую ты открыл, роясь в древних манускриптах, в их глазах лжива, поскольку противоречит их единственной правде.

— Иисус сказал: «Истина сделает вас свободными». Я свободен, Ремби.

— Только если ты исчезнешь вместе со своей истиной. Философы, которых ты так любишь, учат, что истина — категория бытия, существующая в себе самой так же, как добро и красота. Так вот, это не так, и я пришел сказать тебе об этом. Любовь, что связывала нас, Ансельма и меня, добра и прекрасна, но с истиной церкви она не в ладу, и значит, она — ложь. Твое открытие возвращает нам подлинный лик Иисуса, но это противоречит истине христианства, поэтому ты — обманщик. Церковь не терпит иных истин, кроме своей. Евреи и мусульмане — тоже.

— Чем они все могут мне навредить? Что можно сделать со свободным человеком?

— Убить его. Ты должен скрыться, бежать из Рима.

Наступило молчание, нарушаемое только щебетом птиц в зарослях тростника возле монастырской стены. Отец Нил встал, подошел к окну:

— Если то, что ты говоришь, правда, мне нельзя возвращаться в аббатство, там моя пустыня будет кишеть гиенами. Скрыться? Но где?

— Я думал об этом, пока ехал сюда. Помнишь отца Калати?

— Настоятеля обители монахов – молчальников? Конечно, мы же вместе учились у него здесь, в Риме. Чудесный человек.

— Ступай в тот монастырь, попроси, чтобы он принял тебя. У них есть отшельнические горные приюты в Абруцци. Там ты найдешь себе пустыню по сердцу. Поспеши туда. Сейчас же, немедленно!

— Ты прав, монахи – молчальники всегда были очень гостеприимны. Но как же ты?

Лиланд на миг закрыл глаза, вздохнул: — Обо мне не беспокойся. Моя жизнь кончена с того дня, когда я осознал, что любовь, которую проповедует церковь,— не более чем идеология, такая же, как любая другая. Твои открытия, к которым я оказался причастен, сам того не желая, лишь подтвердили то, что я уже чувствовал сам: церковь мне больше не мать, она отказалась от своего сына только потому, что я любил не так, как она велела. Я останусь в Риме, стать пустынником в Абруцци — нет, это не для меня. С тех пор как меня силой заставили уехать из Штатов, моя пустыня — у меня в душе.

Он направился было к двери, но остановился:

— Твой чемодан уложить недолго. Я сейчас спущусь, попрошу отца Иоанна показать мне здешнюю библиотеку, надо увести его подальше от привратницкой. За это время незаметно уходи из монастыря, садись на автобус, доедешь до конечной, а там уезжай первым же поездом до Ареццо. Я доверяю отцу Калати, он отправит тебя в безопасное место. Спрячься в одном из их приютов, а недели через две – три напиши мне, я сообщу, можно ли тебе вернуться в Рим.

— Что ты собираешься предпринять?

— Я уже мертв, Нил, они больше ничего не могут мне сделать, не беспокойся. У тебя есть несколько минут, чтобы покинуть Сан – Джироламо незамеченным. До скорого, друг. И знаешь, ты был прав, истина делает нас свободными.

Отец Иоанн был удивлен тем неожиданным интересом, который Ремберт Лиланд проявил к библиотеке, успевшей прослыть безнадежно запущенной, где никогда не найдешь то, что нужно. Пока американец осаждал его вопросами, изобличавшими полнейшую некомпетентность в области исторических наук, отец Нил с чемоданом в правой руке сел в автобус, идущий по виа Салариа Нуова до центрального вокзала Рима.

Его левая рука так крепко сжимала сумку, что со стороны казалось, что он хранит там свое самое бесценное сокровище.

84

Антонио шел легким, пружинистым шагом. Возведенный возле небольшой бухты Тибра, замок Сан – Анжело сиял в лучах заходящего солнца, на его кирпичах плясали золотистые блики. Здесь в старину вершилось папское правосудие, а нынче вечером должно свершиться правосудие Небесное. Человек собирается противопоставить себя церковной власти во имя дела, которое считает добрым. Но добрых дел вне иерархии не существует. А этот человек одержим сатаной. Испанец остановился, облокотившись на поручни моста Виктора – Иммануила II. Прежде чем начать действовать, он хотел вспомнить слова, которые накануне вечером сказал ему кардинал, хотел заново раздуть пламя жгучего негодования — тогда его рука не дрогнет.

— Вы говорите, что он хочет воспользоваться посланием, чтобы давить на нас?

— Он несколько раз говорил нам об этом, ваше преосвященство, и Двенадцать его поддержали. Письмо тринадцатого апостола даст тому, кто им завладеет, немалую власть: его разглашение так пошатнуло бы основы, что наша церковь и даже некоторые европейские правительства были бы готовы дорого заплатить, чтобы Союз сохранил тайну. Тамплиеры без колебаний пускали это средство в ход.

— Могила Иисуса… невероятно! — Кардинал провел ладонью по лбу. — Я думал, послание ограничивается отрицанием его божественности. И тогда это был бы не первый случай, церкви всегда удавалось справиться с такой угрозой, пресечь ересь. Но реальная могила с останками Иисуса, могила, которую можно найти… Это чревато не просто еще одной теологической склокой, ведь тут доказательство — осязаемое, неопровержимое! Это немыслимо, сущий конец света!