Сатанизм для интеллигенции - Андрей Кураев

Но они нашли себе недоброго советчика. Тот Дух, что стоит за их плечами, тот Дух, что вдохновлял Блаватскую, Рерихов и прочих оккультистов и христоборцев – это дух мировой злобы. “Он был человекоубийца от начала, он лжец и отец лжи” (Ин. 8,44)… Самообоготворением, надеждой на “истинный гнозис” и безбожное бессмертие соблазнил он первых людей. С помощью тех же уловок он и ныне вербует своих слуг.

Бог и боги

– Вы еще сомневаетесь, хотя видели собственными глазами. Уж вам-то совсем не пристало быть Фомой Неверующим. Да, в россказнях о талисманах, приворотах, серебряных пулях что-то кроется! Что вы, католик, скажете на это? – Скажу, что я агностик, – улыбнулся отец Браун. – Вздор, – нетерпеливо крикнул Элмер. – Ваше дело верить в разные штуки. – Да, в некоторые штуки я верю, – согласился отец Браун. – Именно поэтому я не верю в другие.860

Г. К. Честертон

Почему же для христиан столь немыслимо совмещение веры в Бога Евангелия и почитания иноземных богов, и почему это сочетание вполне естественно для язычников?

Дело в том, что классические религии древности трудно назвать «политеистическими». На самом деле любая развитая религиозная мысль – в Египте и Иране, в Греции и Индии – приходила к выводу о том, что Бог Един. Точнее говоря – не «приходила», а «припоминала». В теогонии любого народа есть хотя бы глухие указания на то, что Первоисток бытия Един. Поэтому и звучит в Библии надежда на то, что «вспомнят, и обратятся к Господу все концы земли, и поклонятся пред Тобою все племена язычников» (Пс. 21,28).

Память об этом «прамонотеизме» была, но весьма слабой. Трудно сказать, что здесь было причиной. Может быть, та самая «блокированность» религиозной жизни землян честолюбивыми космическими духами. Может быть, просто чувство своего рода религиозного реализма людей: мы пали так низко, что не имеем права взирать на Небо. Похожим образом и до сих пор поступает иногда православный христианин, порой обращаясь с покаянной молитвой к Божией Матери прежде, чем к Самому Христу именно из полуосознанного ощущения того, что Мария, Матушка – «своя», Она ближе, Ей легче понять и простить…

Может быть, то древнее забвение Творца – попытка успокоить свою совесть путем устранения из памяти Того, против Кого и было совершено главное преступление.

А может быть, это забвение оказалось результатом вполне и даже слишком человеческого поиска посредствующих «примирителей». Когда рассорятся два некогда близких человека, не всегда они решаются прямо подойти друг к другу и сказать: прости. Весьма часто, уже придя в покаянное настроение и поняв всю напрасность вчерашней ссоры, они пытаются «прощупать» настроение другого, подговаривая общих знакомых завести с былым другом разговор на болезненную тему разрыва. «Я сам к нему обратиться не могу, но хоть ты спроси его, что он об этом думает». Если посредник не слишком добросовестен, если он почему-то считает, что ему на руку усугубление разрыва – можно не сомневаться, что он найдет такие полутона и акценты при передаче взаимных извинений и соболезнований, которые лишь еще больше испортят все дело.

Те посредники, которые предложили свои услуги в качестве «духовных наставников» падшего человечества, судя по результатам древней религиозной истории, не были заинтересованы в том, чтобы человек примирился с Богом.

Причины могли быть разными, но сам факт отмечен практически во всех «языческих» мифологиях: память о Едином Боге удалилась из повседневного благочестия и затем была оживлена лишь во вторичной философской рефлексии (хотя, по правде говоря, это еще вопрос – оживляет, или, напротив, охолаживает философизация религиозные отношения людей).

Соответственно, бытовое благочестие строилось на почитании тех духовных сущностей, что поближе к человеку и больше похожи на него – на почитании ангелов (или демонов) Хранителей тех или иных мест. У каждого дома (семьи, рода) есть свой «гений». У каждого города, каждого народа и страны. Эти боги и духи, как и люди, не всегда живут мирно между собой. Но в принципе для человека желательно поддерживать мир со всеми.

Низший, самый близкий к человеку чин этой иерархии богов «второго порядка» – это родовые «гении». Точнее всего смысл этого именования передает русское слово «домовой». Естественно полагать, что у каждого дома есть собственный «домовой».

Соответственно, если я, язычник А. иду в гости к моему соседу, язычнику В. на его семейный праздник, я должен взять с собой подарки в количестве N+1 (где N означает число членов семьи, а 1 – подарок для его семейного гения). У меня дома за печкой живет свой собственный гений «Васька». Но с домовым своего соседа мне лучше не ссориться. Он хоть и властен только над своей домовой территорией, но колодец-то у нас общий. Обидится он на меня – да и подстроит какую-нибудь каверзу мне у колодца. Так что лучше жить в мире. Вот и несу я чужому «Ваське» немного сметаны. Соответственно, и когда мой сосед язычник В. придет в гости ко мне, я надеюсь, что он принесет подношение моему «Ваське». Для меня это тоже важно – потому что вдруг мой гений обидится, что в его доме кто-то, пусть даже захожий человек, не оказывает ему почтения. Прохожий уйдет – а сердиться «Васька» будет на меня. Так что чужое нечестие может плохо отразиться на моей семье.

Эти же правила действуют и на уровне взаимоотношений целых народов. Язычество терпимо в том смысле, что оно признает право каждого народа на своей территории чтить своих богов. Но языческая религиозная практика весьма требовательна по отношению к своим соплеменникам. Точнее говоря – она требует от любого человека, находящегося на территории, опекаемой тем или иным богом или сонмом национальных богов, знаков уважения к ним.

Грекам, завоевавшим Египет, и в голову не пришло требовать от египтян почитания Зевса или Аполлона. Римляне, покорив Грецию, не требовали от побежденных отречения от отечественных олимпийцев. Более того, римляне в эпоху Империи с готовностью разрешали почитание иноземных богов у себя в Риме. Верь как хочешь – но при условии лояльности к богам хозяев. Чти Астарту или Изиду, Митру или Ваала – но хотя бы раз в год почти и столичных богов (и их сына – Императора).

Чем больше разных богов почитает человек – тем больше у него шансов на успех (как и сегодня, чем в большем числе банков человек имеет счет, чем больше разных акций он скупает, тем гарантированнее его будущее: «нельзя хранить все яйца в одной корзинке»).

Как видно из «Илиады», между богами могут быть войны. Исход человеческой битвы на земле – не более, чем отражение битвы на небесах. Из этого языческого представления следовало, что в принципе человек может сменить свою веру. Если боги его народа проиграли, если история, практика доказала, что боги соседей могущественнее – какой же смысл чтить свои слабосильные божества? Они не защитили – значит, контракт расторгнут. Поэтому, хотя победители не навязывали обычно своей веры, они все же ожидали, что побежденные сами постепенно примут ее. Тем более, что принятие веры победителей не означало отречения от веры отцов, оно просто восполняло почитание прежних святынь новыми членами пантеона. Египетский фараон, нисколько не отрекаясь от веры в Озириса и Амона, мог попросить Моисея помолиться «Богу евреев» (Исх. 7,16 и 8,8), когда увидел, что этот Бог не менее могуществен, чем те боги, к которым обращаются египетские жрецы.

Такая практика получила название «генотеизма». Человек знает, что где-то есть Единый Бог, Источник Бытия. Но избирает для себя и своего рода почитание некоего более близкого духа.

Особенность Библии в том, что Господин, являющийся предметом почитания евреев, оказывается тождествен с Единым Богом. Он не просто покровитель Палестины, не просто семейное божество Авраама. Он – Тот Самый, Чье Имя не дерзает произнести ни одно человеческое племя.

Эта уникальность библейской веры происходит не из того, что евреи оказались хитрее всех остальных и, пока остальные народы дружили с «наместниками» и самозванцами, они нашли выходы на самого Небесного Царя. Евреи ничего не избирали. Более того, всякий раз, когда им предоставлялась свобода выбора, они или избирали служение Ваалам, или норовили самого Ягве воспринимать как обычного племенного покровителя, находящегося в одном звании с богами-покровителями египтян или финикийцев.

Чтение ветхозаветных книг (особенно пророческих) показывает, что Бог навязал Себя евреям. Не они избрали Его, но Он – их. И даже термин «избрание» здесь не вполне подходит. Когда говорят о евреях как «Богоизбранном» народе, это воспринимается как предпочтение, оказанное Творцом одному из многих земных племен. Бог представляется посетителем некоего супермаркета, который ходит среди земных народов и, когда Его взгляд падает на Израиль, тот чем-то прельщает сердце Высочайшего Посетителя. Как будто Бог нашел в Израиле некие достоинства, которые Он не смог обнаружить в иных земных племенах. Но, если верить Библии, это не так. Израиль – не «Богоизбранный народ». Бог не выбирает Израиль. Бог создает Его.