Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

как грубо встряхивает ее, орошая каплями доски пола.

— О боги! — вдруг отмирает второй парнишка. — Ты что, правда убил его? Ты убил его, проклятый мясник! — в его руке появляется собственный кинжал, которым он не поморщившись взрезает ладонь до самого запястья. — Мы верили тебе! Рагн верил тебе! Ты чудовище, Блез! Чудов… — он с шумом падает на пол и изо всех сил сжимает руку в кулак, беспорядочно размазывает стекающую кровь по доскам.

— Что ты наделал? — неожиданно даже для самой себя взвизгивает Ада. — Что ты наделал?!

— Всего лишь вывел крыс, — наемник отступает назад и дрожащий Рагн сползает по стене на пол.

Тишину за дверью разрушают грузные шаги, торопливо удаляющиеся в сторону лестницы.

Выждав, пока они стихнут совсем, Блез распахивает ставни на одном из окон и на миг высовывается наружу. В комнату врывается холодный ночной воздух.

— Снимайте кошели, быстро, — вполголоса командует Адан. — Времени мало. Мечи можете оставить, кинжалы — мне.

Без единого возражения оба начинают возиться с притороченными к поясам кошелями, пачкая их стекающей по пальцам кровью, пока сам Блез ищет что-то в собственном вещевом мешке.

— Отлично, — он кивает брошенным ему под ноги вещам. — Трактирщику скажу, что сбросил трупы в море с обрыва. На кровь приплывают русалки, искать никто не станет. Мелочь ваша — ему за молчание, кинжалы пусть на стену повесит, покрасуется богатством, они здесь это любят.

— Он не станет молчать, — затравленно шепчет веснушчатый Сеймус. — Особенно, если спросит Мавр, да и кинжалы наши он враз признает.

— На это я и надеюсь. Если притащится сюда, то пусть послушает, как я разделал вас обоих, и посмотрит на ваши пожитки — Блез фыркает. — На улицу выберетесь через окно, там пока никого. Лошадей своих не брать, по дороге до города не идти, никому на глаза не попадаться и внимания не привлекать. Рагн, умоешься, как найдешь где, — тот кивает, безуспешно растирая по лицу подсыхающую кровь, прорезанную дорожками слезинок, и шмыгает носом. — В городе найдете Тритона, ему скажете что от меня, объясните, что и как. Наедине, ему верить можно, кому попало в его команде — нет. Разошлись мы с ним дерьмово, но вот это его задобрит.

Наемник разворачивает прежде зажатую в кулаке тряпицу и протягивает руку Сеймусу.

— Это что, настоящая? — выдыхает тот, а Ада приподнимается на носочки, чтобы рассмотреть отливающий золотом предмет. — Брошь Правого Угла?

— Такая же настоящая, как и я Правый Угол, — Блез вновь заворачивает маленькую золотую триаду и всовывает в чужую руку. На миг его собственная ладонь разворачивается к Аде тыльной стороной, где линии черной татуировки один в один повторяют узор броши. — Бери живо, пока не передумал. Таких всего три на Материке, Тритону хватит, чтобы его сраная гордость угомонилась. Кроме него ничего никому не говорить, пусть вас на борт возьмет, как обычную криворукую матросню, а на Островах сойдете. Руки отрубленные вы, по правде, больше заслужили, но у него в команде есть умельцы, — наемник невольно бросает взгляд на собственную метку, — намалюют вам чего поверх. Усекли? Валите теперь. Живо!

Оба срываются с места и бросаются к распахнутому окну, но резко останавливаются.

— Там кусты, — веснушчатый Сеймус смотрит с непониманием. — Шиповник.

— Именно он.

— Но мы ведь…

— Трупам без разницы, куда их выкинут и откуда потащат к обрыву.

— А если мы глаза себе выколем? — не выдерживает Рагн.

— Очень на это надеюсь, — Блез морщится, — но вряд ли. Прыгай, неженка, пока я тебе не подсобил. И тихо там, никто вас услышать не должен.

Парень переминается с ноги на ногу, прежде чем задержать дыхание, будто бы он вот-вот нырнет в воду, и перемахнуть через подоконник. Снизу слышатся треск веток и сдавленный стон.

Стоящий у окна Сеймус выглядывает наружу, силясь рассмотреть происходящее и не свалиться другу прямиком на голову. Он нервно облизывает пересохшие губы и вдруг прижимается к Блезу, скрещивает руки на его спине, прячет лицо на плече. Ада не видит лица наемника, лишь замечает, как одной рукой он чуть хлопает парня между лопаток, прежде чем тот срывается и вслед за другом исчезает во тьме ночи.

***

Блез покидает их второпях, не сказав ни слова и не дав времени обратиться к себе. С его уходом комната погружается в тишину, странную и неестественную после всего, что в ней случилось. На какой-то миг Аде даже начинает казаться, что это и вправду было лишь правдоподобным сном, и стоит ей проснуться — все образумится, станет как прежде. Украдкой она щипает собственное запястье, но ничего не меняется. На своих местах остаются неровные пятна крови, уже впитавшиеся в древесину, перевернутая мебель и воспоминания, излишне яркие даже для самого красочного сна.

Чуть помявшись у стены, Ада с осторожностью проходит к пустующей кровати и присаживается на самый край. Напротив нее молчащий Ричард опускается на кровать рядом с Коннором, но в дальней части комнаты Ада замечает его перетащенные на пол постельные принадлежности, смятые и разбросанные от неожиданного пробуждения.

По ощущениям Ады, в неловком молчании они проводят ничуть не меньше часа, на деле же — едва ли пятнадцать минут. Никто так и не возвращается к их двери, словно бы все уже успели позабыть о них, даже разгневанный трактирщик не торопится сунуться к ним вновь. Коннор нетерпеливо ерзает на месте, то и дело поглядывая на угрюмого друга, но поняв, что разговора от того не дождется, берется за наведение порядка.

Перевернутый стол возвращается на прежнее место, а в камине, после недолгих раздумий, вновь разводится огонь, наконец освещающий все теплым живым светом. Когда бывший кассатор тянется к позабытым на полу светильным камням, Ада не выдерживает и, соскользнув с кровати, присаживается рядом с ним на корточки.

— Что это такое? — спрашивает она тихо, одними губами. Спрашивает вовсе не о том, что сейчас волнует ее в действительности.

— Штолцервальдские светляки, — так же тихо отвечает Коннор и протягивает ей один.

— Никогда такого не видела, — камень перекатывается по сложенным вместе ладоням, играет колдовским светом по коже, окрашивая ее в мертвенно-голубой.

— Я тоже, слышал только. На поверхности они диковинка, слишком дорогие, чтобы заменить обычные светильники. Тепла от них нет, да и свет больно мерзкий, но в гномьих королевствах только их и используют.

— Почему не огонь? — Ада возвращает светляка в его раскрытую ладонь и украдкой оглядывается на не двигающегося с места рыцаря, пока Коннор завязывает мешочек