Рейтинговые книги
Читем онлайн Собрание сочинений. Т. 17. Лурд - Эмиль Золя

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 71 72 73 74 75 76 77 78 79 ... 113

— Осторожней! Возьмите меня под руку.

Новая волна людей чуть не смела их; Пьер покорно шел за этим фанатиком; он помнил его еще по семинарии. Какая странная встреча, и как хотелось бы Пьеру так же сильно верить, быть одержимым тем же религиозным безумием, что и отец Массиас, который задыхался, повторяя с рыданием горячую молитву.

— Господи Иисусе, исцели наших больных! Господи Иисусе, исцели наших больных!..

Истерические возгласы не прекращались, всегда находился какой-нибудь кликуша, которому поручалось непрестанно надоедать силам небесным. Иногда раздавался низкий жалобный голос, иной раз — пронзительный, звеневший в ушах. Властный голос отца Массиаса прерывался от волнения.

— Господи Иисусе, исцели наших больных!.. Господи Иисусе, исцели наших больных!..

Слух о молниеносном выздоровлении Марии, об этом чуде, которому суждено было потрясти христианский мир, распространился уже по всему Лурду; вот почему у всех кружилась голова, охваченные повальным безумием люди, как морской прибой, хлынули к святым дарам. Каждый невольно хотел увидеть их, дотронуться до них, исцелиться, познать блаженство. Бог проплывал мимо, и не одни больные горели желанием жить — всех обуяла жажда счастья; возбужденные, с окровавленным сердцем, они хотели схватить это счастье жадными руками.

Берто, боявшийся слишком бурных проявлений этой любви, сопровождал своих санитаров. Он распоряжался, следил, чтобы не порвалась двойная цепь, ограждавшая с обеих сторон балдахин.

— Стойте плотнее, ближе, ближе! Крепче держитесь за руки!

Молодым людям, даже самым сильным, приходилось туго. Они стали стеной, плечом к плечу, обхватив друг друга за талию и за шею, и все же непрестанно сгибались под неодолимым напором толпы. Никто не хотел толкаться, а между тем людские волны то и дело набегали, грозя все поглотить.

Когда балдахин оказался на середине площади Розер, аббат Жюден решил не идти дальше. На обширном пространстве площади образовалось несколько противоположных течений, люди двигались в разных направлениях, образуя настоящий круговорот. Пришлось остановиться под колыхающимся балдахином, который, как парус, бичевало ветром. Аббат Жюден очень высоко держал затекшими руками святые дары, опасаясь, как бы толчок сзади не опрокинул их; он понимал, что золотая чаша, сверкающая на солнце, привлекает страстные взоры всех этих людей, которые жаждут обрести бога, приложившись к ней, хотя бы с риском ее опрокинуть. Остановившись, аббат беспокойно оглянулся на Берто.

— Никого не пропускайте! — кричал Берто санитарам. — Никого, слышите, это категорический приказ!

Но отовсюду неслись умоляющие голоса, несчастные рыдали, простирая руки, вытянув губы, охваченные безумным желанием подойти ближе и преклонить колена у ног священника. Какая благодать упасть на землю и быть раздавленным, затоптанным крестным ходом! Один убогий протягивал иссохшую руку, в полной уверенности, что она оживет, если ему позволят прикоснуться к святым дарам. Немая бешено проталкивалась вперед, изо всех сил работая локтями, — она надеялась приложиться к чаше и обрести речь. Другие кричали, умоляли, даже сжимали кулаки, готовые наброситься на жестокосердых, отказывающих им в исцелении плоти и души. Но запрет был строгий, боялись роковых случайностей.

— Никого, никого! — повторял Берто. — Никого не пропускайте!

Однако в толпе оказалась женщина, тронувшая все сердца. Она была бедно одета, без платка на голове, с залитым слезами лицом; женщина держала на руках десятилетнего парализованного мальчика, у которого ноги болтались, как тряпки. Он был слишком тяжел для слабой женщины, но она этого не чувствовала. Она принесла своего сына и, не слушая никаких доводов, не обращая внимания на толчки, упорно молила санитаров, чтобы те пропустили ее.

Наконец взволнованный аббат Жюден сжалился и знаком подозвал женщину. Послушные просьбе священника, двое санитаров посторонились, рискуя, что в цепи образуется брешь, и женщина со своей ношей бросилась к ногам аббата Жюдена, который на секунду поставил ножку святой чаши на голову ребенка. Мать сама приложилась к ней жадными губами. Затем шествие снова двинулось, и она последовала за балдахином, с развевающимися по ветру волосами, тяжело дыша и шатаясь под тяжелой ношей, которая оттягивала ей руки.

С большим трудом процессия прошла площадь Розер и стала подниматься по монументальной лестнице; а наверху в небо вонзался тонкий шпиль собора, и оттуда долетал колокольный звон, славивший лурдскую богоматерь. Это был апофеоз: балдахин медленно поднимался к высоким дверям святилища, казалось, распахнутым в бесконечность, над необъятным людским морем, грохочущим внизу, на улицах и площадях. Служка в великолепном голубом одеянии, шитом серебром, шагал во главе процессии, неся крест; он поравнялся уже с церковью Розер, возвышавшейся над морем крыш. За ним шли представители различных паломничеств, и их яркие шелковые и бархатные знамена развевались в пурпурном зареве заката. Далее, сияя как звезды, шествовали священники в белоснежных стихарях и золотых облачениях. Кадильницы взлетали вверх, а балдахин поднимался все выше, несших его не было видно, и казалось, некая таинственная сила, незримые ангелы возносят его в нимбе славы к разверстым небесным вратам.

Раздалось пение; теперь, когда толпа отстала, никто больше не молился об исцелении больных. Чудо свершилось, его славили во все горло, колокола звонили, воздух сотрясался от восторга.

— «Magnificat anima mea Dominum…» [14]

Это было благодарственное песнопение, которое уже гремело в Гроте, но здесь оно само рвалось из сердец.

— «Et exsultavit spiritus meus in Deo salutari meo…»[15]

Мария радостно всходила по огромной лестнице к собору, ощущая все возрастающее ликование. Ей казалось, что ноги ее, столько лет скованные болезнью, крепнут с каждым шагом. Тележка, которую она торжествующе везла за собой, представлялась ей сброшенной оболочкой ее болезни, адом, откуда вырвала ее святая дева, и, хотя у девушки онемели руки, она хотела непременно дотащить тележку доверху и повергнуть ее к стопам божьим. Никакие препятствия не могли остановить Марию, крупные слезы катились у нее из глаз, но она смеялась и с решительным видом шла, высоко подняв голову. Одна из туфелек ее развязалась, кружево сползло с головы на плечи, но она шла, невзирая ни на что, с сияющим лицом, обрамленным чудесными белокурыми волосами, испытывая такой подъем духа и прилив сил, что тяжелая тележка прыгала за ней по ступеням, словно детская колясочка. Пьер шел позади Марии, его вел под руку отец Массиас. Молодой священник утратил всякую способность мыслить, так сильно было его волнение. Звонкий голос отца Массиаса оглушал его.

— «Deposuit potentes de sede et exaltavit humiles…»[16]

Справа от Пьера спокойно шел Берто. Он приказал санитарам разомкнуть цепь и любовался людским морем, через которое прошел крестный ход. Чем выше поднималась процессия по лестнице, тем шире раздвигалась площадь Розер с прилегающими к ней улицами и садами. Там, внизу, было черно от народа — точно гигантский муравейник, на который смотрят с птичьего полета.

— Поглядите! — обратился Берто к Пьеру. — Какое величие, какая красота!.. Да, хороший будет год.

Для него Лурд служил очагом пропаганды, где он сводил счеты со своими политическими противниками, радуясь множеству паломников, ибо это, по его мнению, должно было вызвать неудовольствие правительства. Вот если б можно было привлечь сюда городских рабочих, создать католическую демократию!

— В прошлом году, — продолжал он, — было тысяч двести паломников, не больше. Надеюсь, что в этом году цифра будет выше.

И несмотря на свою озлобленность оппозиционера, добавил радостным тоном человека, любящего пожить:

— Когда сейчас там была давка, я, честное слово, радовался. Я говорил себе: «Идет дело на лад, идет!»

Пьер не слушал его, подавленный грандиозным зрелищем. Людское море, разливавшееся все шире, по мере того как он над ним поднимался, простиравшаяся внизу чарующая долина, над которой вставали величавые горы, — все это вызывало у него трепетный восторг. Волнение его еще усилилось, когда он встретился взглядом с Марией, широким жестом указал ей на развернувшуюся перед ними изумительную картину. Но Мария не поняла его жеста; находясь в состоянии экзальтации, она не видела материального мира, и ей казалось, что Пьер берет землю в свидетели величайших милостей, какими осыпала их обоих святая дева; она думала, что и на него распространилось чудо в тот миг, когда она, исцеленная, встала на ноги, что и он, чье сердце билось в унисон с ее сердцем, почувствовал, как на него снизошла благодать и избавила его душу от сомнений, вернув ему веру. Как мог он, присутствуя при ее необычайном исцелении, не уверовать? Ведь она так пламенно молилась всю ночь напролет перед Гротом! Она видела сквозь радостные слезы, что и Пьер преобразился, и плачет, и смеется, вернувшись к богу. Это подстегивало ее лихорадочную радость, она катила твердой рукой свою тележку и готова была тащить ее бесконечно, все выше, на недосягаемые вершины, в ослепительный рай, словно неся в этом восхождении двойной крест — свое и его спасение.

1 ... 71 72 73 74 75 76 77 78 79 ... 113
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Собрание сочинений. Т. 17. Лурд - Эмиль Золя бесплатно.

Оставить комментарий