Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

– Благословенна да будешь ты, матушка Саломея. Заботиться о теле – должно и справедливо, ибо оно словно верблюд, верхом на котором душа минует пустыню. Так проявим же заботу о нем, дабы выдержало оно все испытания.

Почтенный Зеведей вошел в дом, посмотрел на нежданных гостей, пробурчал вполголоса приветствие и уселся в углу. Не нравились ему эти заговорщики – так он их называл, – которые явились незваными и захватили его дом. А его не в меру хлебосольная жена еще и стол им накрыла! Будь проклят час, когда появился этот помешанный: мало того, что забрал обоих его сыновей, так вдобавок приходится еде ежедневно ссориться с глупой женой, которая встала на сторону детей. Они, видите ли, правильно поступили: помешанный есть истинный пророк, он станет царем, прогонит римлян и воссядет на престоле Израиля, и тогда по правую руку от него будет стоять Иоанн, а по левую – Иаков, вельможи высокопоставленные, не рыбаки да лодочники, но высокопоставленные, могущественные вельможи, а здесь, на воде, они только жизнь свою загубят! Такой и тому подобный вздор несла денно и нощно глупая женщина, кричала и топала ногами, Зеведей же то бранился и крушил все, что под руку попадется, то убирался вон из дому и бродил по берегу, словно неприкаянный, а в последнее время ударился в запой. И вот тебе на, все эти заговорщики заявились сегодня вечером к нему в дом, девять огромных ртов, да еще притащили с собой неустанную в трудах любовных Магдалину, уселись вокруг стола и даже не соизволили повернуться к нему – хозяину! – чтобы испросить позволения… Вот до чего мы дошли! На этих вот дармоедов, получается, трудились столько лет и он, и предки его?! Зло взяло Зеведея, он вскочил с места и закричал:

– Послушайте-ка, добры молодцы, чей это дом – ваш или мой?! Дважды два – четыре! Отвечайте!

– Божий, – ответил Петр, который к тому времени уже осушил несколько чаш и теперь пребывал в приподнятом настроении. – Божий, почтенный Зеведей. Разве ты не слыхал новости: нет больше моего и твоего – все теперь Божье!

– Закон Моисея – начал было, Зеведей, но Петр прервал его:

– Что ты говоришь? Закон Моисея? Нет его, нет его больше, почтенный Зеведей, – был да миновал. Теперь у нас закон Сына Человеческого, понятно? Все мы теперь братья! Души наши стали шире, а с ними стал шире и закон, который принял в объятия свои всех людей! Вся земля стала Землей Обетованной! Нет больше границ! Я, почтенный Зеведей, отправлюсь провозглашать народам слово Божье. Я дойду до Рима – да, не смейся! – схвачу императора за горло, швырну наземь, а сам усядусь на его престоле – а ты как думал?! Ведь сказал Учитель: мы больше не рыбаки, ловящие рыбу, как ты, но рыбаки, ловящие души людские. Так что советую тебе для твоей же пользы: старайся ублажить нас! Тащи сюда побольше вина и еды, потому что наступит день, когда мы станем высокопоставленными вельможами. Поторапливайся! За ломоть черствого хлеба послезавтра я отплачу тебе целой печью свежей выпечки, да какой выпечки – бессмертной: будешь лакомиться да лакомиться, а она все не кончается!

– Вижу, быть тебе повешенным вниз головой, злополучный! – прорычал Зеведей, которого слова Петра мало-помалу вгоняли в страх, и снова забился в угол.

«Лучше попридержать язык за зубами, – подумал он. – Неизвестно, чем все это кончится. Мир постоянно вертится, не исключено, что в один прекрасный день эти болваны… Лучше оставить это про запас, – может, пригодится!»

Ученики посмеивались в усы: они знали, что Петр был навеселе и потому шутил, но тайком и сами подумывали о том же, хотя не захмелели еще настолько, чтобы высказаться вслух. Знатность и почет, шелковые одежды, золотые перстни, обильные яства – вот что такое Царство Небесное! Да еще чувствовать, что мир у тебя, под твоими еврейскими ногами.

Почтенный Зеведей пропустил стакан, набрался духу и сказал:

– А ты что ж молчишь, Учитель? Раздул пожар, а сам спрятался в ручей да прохлаждаешься? Скажи, ради твоего Бога, могу ли я смотреть, как мое добро идет прахом, и не сокрушаться при этом?

– Почтенный Зеведей, – ответил Иисус. – Был однажды некий человек, весьма богатый. Собрал он урожай зерна, винограда, маслин, наполнил всем этим бочки, сытно поел, улегся поудобнее во дворе и сказал:

«Всякого добра у тебя вдоволь, душа, так ешь, пей да радуйся!» И только сказал он это, раздался глас с небес:

«Везрассудный ты, безрассудный! Сегодня ночью ты отправишь душу свою в ад, к чему же тебе нажитое добро?» У тебя есть уши, почтенный Зеведей, и ты слышишь, что я говорю, у тебя есть разум, и ты понимаешь, что я хочу сказать: да звучит этот глас с небес над тобою, почтенный Зеведей, и днем и ночью!

Почтенный хозяин опустил голову и не проронил больше ни слова.

В эту минуту дверь распахнулась и на пороге появился Филипп, а за ним огромный верзила Нафанаил. Сомнения уже покинули его, он принял решение.

Нафанаил подошел к Иисусу, нагнулся и поцеловал ему ноги:

– Я с тобой, Учитель. До самой смерти.

Иисус положил руку на его кудрявую бычью голову и сказал:

– Хорошо, что ты мастеришь для людей сандалии, а сам ходишь босой, Нафанаил. Это мне очень нравится. Иди со мной!

С этими словами он усадил Нафанила справа от себя и протянул ему ломоть хлеба и чашу вина.

– Отведай этого хлеба, выпей этого вина, и ты сразу станешь моим, – сказал Иисус.

Нафанаил отведал хлеба, выпил вина и сразу почувствовал, как сила вошла в плоть и душу его. Вино добралось по жилам до головы и разрумянило разум. Вино, хлеб и душа стали единым целым.

Нафанаил сидел, словно на горящих углях: ему хотелось говорить, но было как-то неловко.

– Говори, Нафанаил, – сказал Учитель. – Открой свое сердце, дай ему волю.

– Учитель, – ответил тот, – хочу, чтобы ты знал вот что: я всегда был беден – что зарабатывал, то и уходило на пропитание. У меня никогда не было времени заняться изучением Закона. Я слеп, Учитель, прости меня. Вот что я хотел сказать тебе. Я сказал это и облегчил душу мою.

Иисус ласково коснулся широких плеч новообращенного, засмеялся и сказал:

– Не кручинься, Нафанаил. Две тропы ведут к лону Божью: одна тропа – тропа разума, другая тропа – тропа сердца. Вот послушай, расскажу тебе притчу.

Бедняк, богач и гуляка умерли в один и тот же день и явились на суд Божий. Никто из них, при жизни не изучал Закона. Нахмурил Бог брови и спросил бедняка:

– Почему ты не изучал Закон при жизни?

– Господи, – ответил тот. – Я терпел нужду и голод, трудился денно и нощно, чтобы прокормить жену и детей, времени у меня не было.

– Неужто ты терпел нужду более раба моего верного Хилеля? – отвечал разгневанный Бог.

– Ему нечем было заплатить за вход в синагогу, чтобы послушать Толкование Закона, так он взобрался на кровлю ее и слушал, лежа у окна. Случилось, что выпал снег, но он был настолько увлечен слушанием, что не обратил на то внимания. Наутро раввин вошел в синагогу и увидел, что внутри темно. Он посмотрел вверх и разглядел в оконном проеме человеческое тело. Раввин поднялся на крышу, разгреб снег, откопал Хилеля, взял его в объятия, спустил вниз, развел огонь, привел его в чувство и с тех пор разрешил ему свободно входить в синагогу и слушать толкование. Хилель стал знаменитым раввином, и прославился на весь мир. Что ты на это скажешь?

– Ничего, – пробормотал бедняк и заплакал.

– А ты почему не изучал Закон при жизни? – обратился Бог к богачу.

– Я был очень богат, у меня было много садов, много дел да забот. Разве за всем поспеешь?

– Неужто, – возразил Бог, – ты был богаче Елеазара, сына Харсомова, унаследовавшего от отца тысячу деревень и тысячу кораблей? Он бросил все и отправился туда, где появился мудрец, толковавший Закон. Что ты на это скажешь?

– Ничего, Господи, – пробормотал богач и тоже заплакал.

Тогда Бог обратился к гуляке:

– А ты, красавчик, почему не изучал Закон?

– Я был слишком красив, слишком много женщин, слишком много пирушек выпало на мою долю, – где тут было найти время заглянуть в Закон?

– Неужто ты был прекраснее Иосифа, возлюбленного жены Патафаровой, который был столь красив, что говорил солнцу: «Сияй, солнце, дабы сияла моя красота!»? Когда он раскрывал Закон, письмена распахивались, словно врата, и смысл выходил оттуда облаченный во свет и пламень. Что ты на это скажешь?»

– Ничего, Господи, – ответил гуляка и тоже заплакал.

Бог хлопнул в ладоши, вызывая из Рая Хилеля, Елеазара и Иосифа, и те явились на зов.

– Судите этих людей, которые из-за своей бедности, своего богатства и своей красоты не изучали Закон, – сказал Бог. – Говори, Хилель. Суди бедняка.

– Господи, – ответил тот. – Да разве я могу судить его?! Я знаю, что значит нужда, знаю, что значит голод. Да будет он прощен!

– А ты, Елеазар? – сказал Бог. – Вот богач – отдаю его на суд твой!

– Господи, – ответил тот. – Да разве я могу судить его?! Я знаю, что значит быть богатым: это – смерть. Да будет он прощен!