Сокровища империи - Егор Дмитриевич Чекрыгин

берет начало именно здесь! И это тоже было творением вашего любимого героя. Сей водоем так и назывался — озеро Манаун’дака. Неудивительно, что вы о нем вспомнили. Но город рос, и озеро стало мешать жителям. Плотину снесли, кажется, лет через двести после постройки.

— А как-нибудь можно узнать, где были границы этого озера? Сохранились ли старые карты?

— Признаюсь, я ничего подобного не припомню. Впрочем, вы же в Старой Мооскаа! Тут наверняка найдутся специалисты…

— Мне хотелось бы избежать привлечения посторонних.

— Я могу пойти в местную библиотеку и поработать самостоятельно, если это вам так нужно.

— Очень-очень нужно! — заверил профессора Готор. — Если у вас получится, в качестве благодарности обещаю вам новую профессорскую мантию, даже две. А вы мне обещайте, что не будете забывать вовремя поесть. Как у вас с деньгами? Вот, возьмите кошелек. Полагаю, этого хватит. Так я на вас надеюсь?

— А теперь давай-ка быстренько сделаем ноги отсюда, — сказал Готор, когда они, проводив профессора до библиотеки, остались вдвоем с Ренки. — Мы сегодня и так тут слишком засветились. Конечно, Бюро всеобщего блага в любом случае вычислит нас достаточно быстро, как только наши студенты немного протрезвеют. Но я надеялся, что это будет хотя бы через день-два… Однако отсутствие озера меня несколько выбило из колеи. А без помощи профессора мы бы его искали не один год. Да и оу Лоодииг не такой человек, чтобы не заинтересоваться, если мы займемся подобными поисками. Совсем другое дело — профессор, который и так не вылезает из хранилищ и библиотек.

— А зачем оно тебе? — спросил Ренки — Амулет был зарыт на дне?

— Нет, но в «котловых надписях» сказано: «Мыс укажет направление на холм». Это исходная точка. Этот олух Манаун’дак, видать, на старости лет не смог сообразить, что мыс — не самый лучший ориентир. Сейчас, спустя тысячи лет, можно только догадываться, где он находился.

— Может, пройдемся вдоль реки и поищем?

— Вряд ли что-то найдем, — покачал головой Готор. — За это время слишком многое могло поменяться. Да и, чувствую, сейчас нам лучше вернуться в гостиницу и ждать очередного визита.

Ждать визита пришлось почти целый день.

Готор провел это время, изучая свои рисунки и делая какие-то выписки на отдельных листах бумаги, которые, после их заполнения, сжигал в камине.

А Ренки с Гаарзом были вынуждены сопровождать Одивию Ваксай, пренебрегшую предупреждениями об опасности и отправившуюся по своим торговым делам.

— Что поделать, судари, — довольно хладнокровно сказала она. — Но мне надо как-то зарабатывать деньги и для себя, и для почти полутысячи работников. Терять время, торча целый день в гостиничном номере, я себе позволить не могу.

Остается только гадать, что подумали мооскаавские купцы о Доме Ваксай, владелицу которого сопровождали двое весьма свирепого вида воинов, один из которых к тому же был явно из благородных, одет весьма небедно и вел себя крайне высокомерно.

Лишь ближе к ночи на улице заметно увеличилось количество сотрудников бюро, а потом появилась темная карета, из которой вышел и шмыгнул в гостиницу оу Лоодииг.

— Может быть, — сказал он, входя в комнату, — сегодня ради разнообразия вы не будете держать меня на ногах и даже чем-нибудь угостите?

— О конечно же, — вежливо ответил ему Готор. — Садитесь. А вот насчет угощения… Можно послать на кухню. Хоть время позднее, но, полагаю, узнав, для кого это, там будут весьма расторопны. Правда, что-то подсказывает мне, что вы не очень хотите раскрывать свое инкогнито.

— Увы, сударь… Хоть я и не щажу себя, работая на всеобщее благо почему-то слишком много людей жаждет моей смерти. Мне даже два раза подряд появляться тут, у вас, небезопасно. Вам это, кстати, тоже может повредить. Однако, как видите, я тут… Спросите, почему?

— Почему? — послушно спросил Готор.

— Иногда я очень завидую вашему Риишлее. У него всего-то забот: Кредон, Орегаар да внутренняя оппозиция. А у нас тут, на берегах великого Срединного моря, надо признаться, жуткий крысятник! И если бы только шпионы соседних государств (а их тут, считая противоположный берег, под три десятка будет), так еще и множество всяких кланов, сект, тайных союзов… Кто-то хочет кого-то свергнуть, кому-то отомстить за обиды тысячелетней давности. Одни добиваются счастья для всех, другие — для себя, третьи жаждут справедливости, хотя и не понимают, что это такое, четвертые вообще пытаются кулаками доказать, что их бог — самый лучший и сильный… На фоне всего этого обычные преступники, пираты, контрабандисты и разбойники кажутся сущими агнцами. Но проблем эти «агнцы» тоже доставляют немало. Поэтому, судари, мне очень хочется спросить у вас, что, собственно говоря, означает эта ваша ночная выходка? Да-да. Та самая, с котлом. Признаться, сначала я думал, что вы пытаетесь так отвлечь мое внимание от чего-то действительно стоящего. Мои помощники вместо того, чтобы заниматься серьезными делами, все утро расследовали каждое происшествие в городе и на побережье, пытаясь понять, не торчат ли из них уши неких двух вождей берега и купчихи-бунтовщицы. Простите, сударыня, — борца за свободу и справедливость. Ничего стоящего найти не удалось. Вернее, они нашли множество всего, но на расследование этих дел уйдут месяцы и тысячи золотых монет. И тогда я решился на необычный шаг — спросить у вас прямо. Знаю, это немножко дико и не слишком соответствует принципам взаимоотношений наших организаций. Но я обычно довольно неплохо читаю людей и пойму, если вы мне соврете. Так зачем?

— Простите, сударь, — усмехнулся Готор, — если бы я знал, что доставлю вам столько беспокойства… Все равно бы сделал то, что сделал, только, наверное, постарался бы донести до вас правду. Признаться, я думал, что вы еще сегодня до обеда потребуете объяснений, и ждал прихода ваших людей. Видите ли, благороднейший оу Лоодииг, я действительно очень страстно интересуюсь историей. Так уж получилось, что в свои молодые годы я едва не посвятил себя науке языкознания. О эти студенческие годы! Но судьба распорядилась иначе, пришлось стать военным. Однако, полагаю, вы знаете — это как болезнь! Жажда узнать новое, то, чего до тебя не знал ни один человек на земле, — это совершенно особый восторг. Если вы разговаривали с профессором Торбом, то, вероятно, услышали, что он недавно сделал открытие насчет написания и чтения одной-единственной