Антитезис - Андрей Имранов

— Ну… — сказал Дима и состроил неопределенное выражение на физиономии, — вообще-то, догадывался, — «Ай да я, оказывается»

— Ладно, — Вирджил снова вздохнул, — молодец, добился своего. Мне впредь урок. Пошли.

И он энергичным шагом направился к проходной. Дима поспешил следом, в который раз удивляясь неожиданной прыти своего куратора.

Вахтер на проходной то ли знал Вирджила в лицо, то ли был просто для проформы — ни требовать пропуска, ни документов, ни даже спрашивать «к кому?» он не стал. Вирджил быстрым шагом прошел пару коридоров и остановился у очередной двери.

— Нам сюда, — он распахнул ее и посторонился, пропуская Диму.

Лукшин шагнул внутрь и закрутил головой, осматриваясь. После яркого коридорного освещения полумрак студии показался ему поначалу непроглядной темнотой, из которой лучи софитов выхватывали только небольшой участок в центре. Там, разделенные длинным прямоугольным столом, сидели на креслах два человека. Высился за столом большой угловатый стенд с надписью «К барьеру!», светились светодиодами большие камеры на треногах, нацеленные на освещенный пятачок, да стояло в торце стола пустое кресло.

— Где вы шляетесь? — быстрым злым шепотом спросил кто-то сбоку, Дима проморгался и понял, что темнота уже не такая чернильная, что вокруг освещенного пятачка рядами стоят стулья, создавая небольшой зрительный зал, впрочем, почти пустой — был занят только первый ряд, и то — не полностью. А появившийся сбоку человек уже бесцеремонно тащил Диму за рукав к столу, продолжая шипеть.

— Заставка прошла, рекламный блок вот-вот кончится! Прямой эфир, соображать надо!

«Прямой эфир?!» Дима затравленно оглянулся на идущего следом Вирджила, но тот негромко сообщил:

— А что это меняет? От тебя никто не ждет импровизации, совсем наоборот. Там экранчик…

— Я сам все объясню, — перебил его голос все тот же злой шепот, — спасибо, Вирджил Сидорович. Когда-нибудь был в студии?

Дима не сразу понял, что вопрос адресован к нему, поэтому ответил с задержкой.

— Нет…

— Ну не уроды? — злой шепот стал еще злее, — когда в запись пристраивают мальчика-мажора, в первый раз камеру видящего, это ещё куда ни шло, но чтобы в прямой эфир?! А ну как ляпнешь чего?

— Я не мажор, — Дима прищурился. Переход от полумрака студии к ярким лучам софитов оказался неожиданно неприятным. Их свет бил прямо в глаза, и был настолько ярок, что Дима даже забеспокоился — если он будет всю передачу изображать из себя китайца, идущего навстречу урагану, это может плохо сказаться на его карьере телеведущего.

— Садись в кресло. Экран видишь? Над левой камерой?

Дима нащупал спинку кресла, сел, присмотрелся. Камера отсюда выглядела неясным силуэтом, но над ней отчетливо светились яркие зеленые буквы: «Дамы и господа, рад приветствовать вас на двадцать шестой передаче цикла к барьеру».

— Вижу. Когда читать?

— Когда красная лампочка загорится, жди. Текст вверх поедет. Следи за темпом. Вперед не забегай, не отставай, но и как робот по слогам не цеди. Говори естественно, как в обычном разговоре. Как истукан, не сиди. Жестикулируй, нагибайся к говорящему, но все в меру. Ты — не мим, ты — ведущий. Ошибешься — не паникуй. Улыбнись, исправься. Все понятно?

— Вроде… — Дима сглотнул и облизал пересохшие губы. Возникшая, словно из ниоткуда девушка наклонилась перед Лукшиным и закрепила ему на груди микрофон. Дима глянул на себя, поморщился.

— Может, пиджак какой дадите, а то я что-то…

— Нет-нет, — девушка мотнула головой, — ни к чему. Неформальный стиль, свитер поверх сорочки — самое то. Разве что… голову поднимите, — быстрым движением она расстегнула ему верхнюю пуговичку, расправила воротник, прогладила плечи и руки.

— Виктор Семенович, сколько еще?

— Полторы минуты.

— Ага. Тогда так, — она взяла Диму за подбородок и повернула его голову к себе, — Закройте глаза.

Дима послушно зажмурился, ощутил прикосновение чего-то мягкого к нижним векам и щекам.

— Откройте.

Девушка отстранилась, наклонила голову и изучающим взглядом осмотрела Диму.

— Может, так?

— Да определенно, — согласился с ней Виктор Семенович, его голос оставался таким же шипящим, но злости в нем было намного меньше, — спасибо, Леночка, просто отлично. Все, все, время. Выходи из кадра! Миша, камеру!

Девушка быстро отошла в сторону и почти сразу же зажглась красная лампочка над камерой. Дима вздохнул, выпрямился и сделал одухотворенное лицо. По спине стекали струйки пота. Текст на экране медленно пополз вверх.

— Дамы и господа, рад приветствовать вас на двадцать шестой передаче цикла «К барьеру», — сказал Дима и легонько кивнул в камеру, — вести сегодня передачу буду я…

И в самый последний момент — удержался, не повторил прочитанное в экранчике «имя, фамилия».

…Я — Дмитрий Лукшин, — «Кошмар, кошмар! А если бы сказал? Вот позор был бы — век не отмыться», — мертвея от запоздалого ужаса, Дима онемевшими губами читал медленно ползущий по экрану текст:

— Тема сегодняшней передачи — ревизионизм в религии. Должна ли церковь придерживаться канона многовековой давности или настала пора пересмотреть его с учетом современных реалий. Представляю вам сегодняшних оппонентов.

Дима скосил взгляд, украдкой рассматривая, сидящих за одном с ним столом, людей. Последние события так его ошарашили и произошли в таком быстром темпе, что он не то что рассмотреть своих будущих собеседников не успел, но даже взглядом окинуть. Слева сидел бородатый мужчина в длинной, похоже — церковной — одежде, справа — тоже мужчина, но в обычном костюме. Дима вернул взгляд к камере.

— С левой стороны стола, — «Черт! Левая! Левая! Это в телевизоре — левая, а от меня? Правая? Вроде да. Точно, правая.» Дима немного повернул голову вправо, — патриарх эк… — Дима запнулся и вчитался в текст, — простите, экклессиалогической православной церкви — Михаил Самойлов.

Лукшин осторожно кивнул сидящему справа от него человеку и тут же пожалел об этом «Патриарх! Я же только что сказал — патриарх! Наверное, это который слева, вон какая… ряса. Наверное, все же слева от меня… блин!» Дима посмотрел на мужчину в рясе и уже собрался ему что-нибудь сказать «от себя», но тут, к его громадному облегчению, мужчина в костюме приподнялся с кресла, коротко поклонился в камеру и сел обратно.

— С правой стороны, — вздохнув, продолжил Дима, — епископ на покое русской православной церкви Иосиф.

Мужчина в рясе кивнул в камеру, густым голосом произнес:

— Здравствуйте, братия и сестры, — повернулся к Лукшину, — мне было сказано, что собеседником моим будет представитель иной конфессии, но никто не предупредил меня, что им будет сектант.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});