Расследованием установлено… - Георгий Молотков

А если сведений нет, значит, их надо искать. Ведь сами по себе факты, когда награды оказывались неврученными, во время войны были нередки. Случалось, не успевали оформить документы, случалось, погибали люди, этим занимавшиеся. Бывало и так, что перед строем бойцам, после выполнения ими какого-либо задания, объявлялось, что они будут представлены к тем или иным наградам, а потом этому могли помешать какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства.

Но с чего и как начать поиск? На этот раз решили разыскать боевых товарищей Ассельборна, например Александра Яковлева (помните, в статье: «рядом бежал Саша Яковлев»?), Миронова (первым подбежавшего к раненому командиру), радистку отряда Анастасию Михайловну Сергееву… Ко всем обращались с одинаковой просьбой: не только вспомнить об ордене, но и сообщить подробности боевой жизни в тылу врага. Из чего исходили? Из того, что орден Красной Звезды получают за личное мужество и отвагу в боях. Поэтому решили проследить — и по имеющимся материалам, и по воспоминаниям — основные боевые эпизоды того пути, который прошел отряд разведчиков во главе с капитаном Ассельборном.

Рассказывает Александр Яковлев.

Наш батальон специального назначения десантировался в середине сентября сорок третьего года, три-четыре ночи подряд, в тыл противника на территорию нынешней Псковской области, в районе села Ново-Асково. Солдаты располагавшейся здесь дивизии РОА (так называемой «русской освободительной армии Власова») были просто шокированы, видя огромное количество парашютистов, приземляющихся в лесу. Был пущен слух, что это регулярные части Советской Армии выбросили большой десант с артиллерией для разгрома дальних тылов противника. Поверив в это, семьдесят власовцев, перебив офицеров, пришли и сдались группе из шести разведчиков, высланной им навстречу.

Рассказывает Анастасия Сергеева.

Утром наши радисты вдруг увидели в лесу среди своих огромное количество немцев. Мы прямо-таки остолбенели: откуда они здесь? Вскоре выяснили — это были власовцы (они носили немецкую форму), сдавшиеся ночью.

Рассказывает Александр Яковлев.

Михаил Иванович Ассельборн был комиссаром, а затем начальником штаба первого батальона. Он организовал политические занятия в отряде и среди мирного населения, сообщал о сводках Совинформбюро… Вскоре мы приступили к большим боевым действиям, получившим впоследствии название «рельсовой войны». Ежедневно пускали под откос эшелоны с живой силой и техникой, подрывали железнодорожное полотно. Гитлеровцы предприняли ответные меры: пустили по путям специальный восстановительный поезд. Мы приняли решение уничтожить его. Эта операция была поручена группе разведчиков, которую возглавил капитан Ассельборн. Тщательно подготовились они к этой операции: провели разведку, выявили стоянку поезда, его вооружение и систему охраны. Оказалось, что в составе поезда, спереди и сзади, идут бронеплощадки с крупнокалиберными пулеметами.

И вот настал день операции. Место для засады капитан Ассельборн выбрал в трех километрах севернее станции Замогилье. Григорий Миронов заложил под рельс взрывчатку, шнур-удочку протянул в кустарник и отдал Анатолию Ежову, а сам вместе с Николаем Константиновым и Александром Яковлевым укрылся на противоположной насыпи для наблюдения и обстрела. Ассельборн расположил разведчиков цепью на расстоянии сто — сто пятьдесят метров от рельсов. Затаились, ждем. Наконец из-за поворота показался поезд. В середине состава шли зеленые вагоны с немцами-восстановителями, а перед этими вагонами был прицеплен товарный — с пленными поляками. Состав усиленно охранялся. Нашим разведчикам помог туман. Они незаметно подкрались к полотну и подорвали его. Поезд остановился и попал под прицельный огонь затаившихся в кустарниках партизан…

Боевые будни нашего батальона и «рельсовая война», которую он вел, закончились в начале сорок четвертого года, когда оккупанты были изгнаны из пределов Ленинградской области. После небольшого отдыха в Ленинграде я, в составе другого отряда, был снова выброшен в тыл врага, на этот раз в Прибалтику. Мы опустились у озера Лубаны, где находятся самые большие болота Латвии. Отсюда после нелегкого перехода мы прибыли в наш район действия — Гаврские леса, на участке между Абрино — Карсава, а оттуда стали продвигаться на восток, ближе к линии фронта. Несколько раз мы ходили в рейды по тылам противника, собирали разведывательную информацию, передавали ее по назначению.

В один из рейдов командиром группы пошел Михаил Иванович Ассельборн. По маршруту следования мы обнаружили аэродром врага с боевыми и транспортными самолетами, а в нескольких километрах от него — ложную взлетно-посадочную полосу с макетами самолетов. Мы установили, что на станции Абрино скопление военной техники, что там разъезжают несколько машин с пеленгаторами. Понимая, что наша рация может быть запеленгованной, мы все же немедленно передали эти сведения в Ленинград. Уже на другой день Абрино бомбили наши самолеты.

…В начале июня мы были обнаружены врагом. Дивизия фашистских головорезов-штрафников, двигавшаяся к фронту, специально на неделю задержалась здесь, чтобы уничтожить нас. Немцы в три кольца обложили небольшой лесной массив, где располагался наш лагерь, организовали засады на просеках и выходах из леса. В течение пяти суток они с утра до сумерек прочесывали лес.

Очень трудно приходилось нам в те дни. Объединившись с местным отрядом партизан под командованием товарища Поча, мы заняли оборону. Разгорелся бой, дело дошло до ручных гранат. Гитлеровцев было во много раз больше, и нам пришлось с боем прорываться через все три кольца. Выходя из окружения, мы вновь оказывались окруженными. При этом стрелять приходилось только наверняка, так как боеприпасы начали таять. В этой трагической ситуации капитан Ассельборн делал все, чтобы сохранить людей. Это ему пока удавалось: потерь у нас не было.

Капитан принял решение прорываться из района Гаврских лесов.

Пробирались осторожно и к вечеру вышли на опушку леса, за которой уже лежала не контролируемая врагом местность. Уставшие, измученные, медленно поднимались мы в гору. Не дошли метров тридцати до вершины, когда раздался одиночный винтовочный выстрел, за ним ударила пулеметная очередь. Шедший в двух шагах позади меня Ассельборн молча опустился на землю и скатился вниз. У подножия он прислонился к сосне. По его правой руке, лежавшей на портупее, у левого кармана, текла струйка крови. Он быстро бледнел и не мог подняться. Свою последнюю команду он произнес тихо, почти шепотом, но достаточно четко и властно:

«Быстрее уходите. Я с вами идти не могу». Отдав полевую сумку с оперативно-разведывательными документами и автомат, он медленно, с трудом взвел «вальтер» на боевой взвод…

Рассказывает Григорий Миронов.

Через три дня мы вернулись обратно к тому месту, где оставили своего командира. Гитлеровцы уже ушли из Гаврских лесов, им было не до нас… Ассельборна на месте не оказалось. Мы пошли в ближайшую деревню, стали расспрашивать. Один старик рассказал, как три дня назад вечером вражеские солдаты заставили его взять лошадь с подводой и ехать в лес. Приехал он как раз к той сосне, где мы оставили своего командира. Немцы положили его тело на подводу, со всех сторон сфотографировали и приказали отвезти на опушку леса. Оттуда старика выпроводили, а сами будто бы схоронили его. «Капитан был?» — допытывались мы у старика. «Не знаю. А только большой начальник…» Никаких следов мы так и не нашли.

Рассказывает Александр Яковлев.

Из Гаврских лесов мы вернулись на нашу центральную базу, в Лубанские болота. Доложили о проделанной работе, о гибели Ассельборна, получили разрешение на небольшой отдых. Через несколько дней пришла радиограмма из Центра, в которой руководство поздравляло шестерых наших разведчиков с награждением за образцовое выполнение заданий командования. Очень возможно, что одним из названных был наш командир.

Вот и стали известны боевые эпизоды из жизни капитана Ассельборна — мужественного человека, бесстрашного советского солдата. Окруженный врагами, истекающий кровью, обессиленный (помните, последний приказ об отходе он отдал почти шепотом?), он каким-то чудом сумел задержать, остановить наседавшего врага, сделать так, что каратели не бросились следом за отрядом разведчиков, а остались здесь. Значит, командир до последнего дыхания отвлекал внимание врага на себя, и не просто отвлекал, а приковал его. Но как? Что мог сделать смертельно раненный человек? Он не мог удивить их выстрелом. Но, вероятно, он сумел на какое-то время остановить их словом, которое грянуло громче выстрела. Наверное, это были слова на немецком языке. Мы не знаем — какие именно, и никогда не узнаем. Но мы знаем главное: ценой собственной жизни он сумел выиграть время для своих ребят. Он все рассчитал точно. И когда раздался одиночный выстрел из его «вальтера», разведчики были уже далеко.