Морское кладбище - Аслак Нуре

от того, что она ему показывала.

До сих пор она вела себя с Джонни, как нервная девчонка, что действовало ей на нервы. Пора с этим кончать.

– Я тоже была с тобой не вполне откровенна. – Она посмотрела ему прямо в зеленые глаза. – У меня есть еще одна причина искать рукопись Веры.

– Там спрятан ключ к разборкам с Хансом и бергенцами по поводу наследства, – сказал Джонни. – Это более-менее ясно.

– Дело обстоит сложнее, – сказала она. – Я готова все тебе рассказать, но прежде мне нужна гарантия.

Джонни осторожно улыбнулся:

– Гарантия?

– Или предложение. Ты сделаешь паузу в работе над книгой о Хансе.

Он хотел было что-то сказать.

– Все следы в этой истории ведут в Северную Норвегию, – продолжала она. – Бабушка оттуда родом, там она была в войну, там на дне лежит судно. Я говорила с одним специалистом. Как и Вера в рукописи, он утверждает, что судно не налетело на мину, а было взорвано изнутри. А папин контраргумент в этом деле – мина. Если бы мы сумели осмотреть судно и найти пробоину, мы могли бы установить, что она говорила правду, а официальная версия лжет.

Джонни саркастически усмехнулся:

– «Принцесса Рагнхильд» лежит на глубине трехсот метров. И «мы» должны туда добраться? Желаю удачи, Саша, на свете больше живых американских президентов, чем людей, которые ныряли на такую глубину и вернулись живыми.

– Знаю. Но дело в том, что у нас есть доступ к специальному снаряжению. В этом преимущество фамилии Фалк. Во всяком случае такой доступ был. Мой брат договорился взять напрокат атмосферный водолазный костюм у одного из тамошних рыбных магнатов, Ралфа Рафаэльсена, но папа, понятно, сумел его обидеть, и дело разладилось.

– Лофотены и Вестеролен, – сказал Джонни. – Меня там знают. Или знали. Ты хочешь, чтобы я нырнул?

Саша собралась с духом и сказала:

– Само собой, я тебе заплачу, из средств, выделенных САГА на проект.

Джонни расхохотался.

– Сколько ты хочешь? – серьезно спросила она.

– Во всяком случае, надбавку за риск погружения на триста метров в атмосферном водолазном костюме.

Когда они вышли на улицу, уже темнело. Но было тепло. По влажной пружинистой траве они направились к музыкальному павильону у моря, и Саша рассказывала о двух немцах-антифашистах, которых казнили в конце войны.

– Вот это настоящий героизм, – сказал Джонни.

– Да.

– Не хочу сказать дурного слова против норвежских сопротивленцев. Они рисковали, были героями. Но, по сути, делали то, чего от них ожидали. Защищали свою страну. Народ их поддерживал. А немцы пошли на измену родине ради идеалов, в которые верили.

– Ты бы сделал такой же выбор?

– Не знаю, – сказал он. – Надеюсь, конечно, но никто ведь заранее не знает.

Саша слегка наклонила голову набок, так что волосы упали на одно плечо.

– Ты немного похож на Ханса, – улыбнулась она, – по-твоему, ты мог бы действовать так же, как он?

– Что ты имеешь в виду?

Тихонько, словно прилив, подкрался сумрак. Внезапно они оказались в полной темноте.

– Ты ведь поставил задачи на Ближнем Востоке превыше семьи?

– Не знаю, хотел ли я этого, – ответил он, – но так вышло. Я не был хорошим отцом. И то, что я целый год просидел в Курдистане в тюрьме, моим отцовским обязанностям на пользу не пошло.

Несколько секунд она молчала, стараясь собраться с мыслями.

Почему-то она думала, что детей у него нет, и собственная реакция удивила ее.

– Погоди! – Она прямо-таки задохнулась. – У тебя есть ребенок, и ты не видел его почти целый год?

Джонни кивнул.

– Как же ты выдержал?

Он пожал плечами.

– Ну, однажды я слыхал, как один полярник рассуждал о такой штуке, которую он называл эффектом присутствия, – сказал Джонни. – Обычно он проявляется у полярников, моряков и всех прочих, кто по многу месяцев не видит семью. Таким способом мозг помогает нам бороться с одиночеством. Те, кого мы любим, приходят к нам. Не как смутные воспоминания, но как ощутимое присутствие. Там моя дочка приходила ко мне каждый вечер, садилась на нары и болтала ногами, грязными и исцарапанными от летних игр. Я причесывал ей волосы, заплетал косички. Чистил ей зубки, читал книжки. А под конец пел колыбельные. Это помогало.

Саша долго молчала. Потом спросила:

– Хочешь посмотреть главный дом?

Они пошли обратно, снова вошли в башню, через тот вход, что вел к кабинету Улава. Биометрическая сигнализация отключилась, когда Саша в микрофон на стене назвала свое имя. Джонни стоял, разглядывая план дома, помещенный там на случай пожара.

– Каково это, работать бок о бок с отцом? – спросил он.

Она помолчала, прежде чем ответить:

– Папа в порядке. Только вот его уверенность, что он идет в ногу со временем, чистейшая иллюзия. В глубине души он просто консервативный патриарх, полагающий, что мир был лучше, когда женщины не участвовали в лыжной эстафете на Холменколлене. Он одержим сохранением фалковских традиций. Каждое утро открывает стенной сейф, любуется Боевым крестом Большого Тура. Письменный стол когда-то принадлежал Тео Фалку, и папа любит подчеркнуть, что код сейфа, авторучки и вино те же, что и во времена Большого Тура.

– И ты потратила жизнь на то, чтобы найти себе мужа, похожего на отца?

– Нет… или да, в какой-то мере. По крайней мере, я думала, он такой же, как папа. Но он оказался не таким. А мать твоего ребенка?

– Нет, она не такая, как моя мать. Хотя… я ее не знал. Она была вроде тебя. Умная, рафинированная, интеллектуальная, слегка снобка, прямая, намного превосходила меня.

– По-моему, ты прекрасно справляешься, Джонни Берг.

Он слегка смутился от ее комплимента. Они снова спустились по винтовой лестнице, он на два шага впереди. Подошли к входу в раздевалку в подвале. Саша решила воспользоваться случаем.

– Хочешь искупаться? – Она кивнула на дверь. – Можешь переодеться в мужской раздевалке. Увидимся в бассейне.

Секунду-другую он размышлял, потом кивнул и исчез за дверью. Саша быстро переоделась в кремовый бикини, висевший в раздевалке, и оглядела себя в ярком свете лампы над зеркалом. Руки в гусиной коже. Рыжеватый оттенок волос на свету стал ярче. Она закрутила волосы узлом на затылке.

Его не было так долго, что Саша заподозрила, что он схватил шапку и сбежал. Она успела несколько раз переплыть бассейн спокойным кролем, когда наконец увидела, как он идет по подогретым плиткам пола, в плавках брата. Остановилась и, раскинув руки, прислонилась к краю бассейна. Джонни был худощавее, чем она думала. На бронзовой груди – три диагональных шрама. Откуда они? Он прыгнул в бассейн, не спеша подплыл к ней.

– Шикарный бассейн. – Он с