Стихотворения. Рассказы. Гора - Рабиндранат Тагор

Минут через пятнадцать он снова спустился вниз и обнаружил, что Гора и Обинаш куда-то ушли. Он посидел немного в комнате Горы, почитал газету, рассеянно просмотрел объявления, наконец тяжело вздохнул, поднялся и пошел домой.

Глава тринадцатая

После завтрака Биноя снова потянуло к Горе. Он никогда не счел бы унизительным для себя извиниться перед другом, сознавая свою вину. Но тут дело было вовсе не в его гордости. Он не мог допустить поругания их дружбы. Он чувствовал, правда, что, воспылав вдруг симпатией к Порешу, он проявил известную нелояльность к Горе. Биной ждал, что Гора высмеет его, может быть, отчитает, и этим все кончится. Но он не допускал и мысли, чтобы Гора мог оттолкнуть его. Он вышел на улицу и направился к дому Горы, но, не доходя нескольких шагов, повернул обратно: он боялся увидеть Гору, боялся, что дружба их снова может подвергнуться тяжелому испытанию.

Вернувшись домой, Биной решил написать другу письмо. Он уселся за стол, но письмо подвигалось туго, и, полагая, что виной тому загнувшийся внутрь кончик пера, он принялся старательно выправлять его. Но тут он услышал, что кто-то зовет его, и, положив перо, поспешно спустился вниз.

— Проходите, Мохим-дада, сюда, наверх, — пригласил он гостя.

Войдя в комнату, Мохим непринужденно расселся на постели Биноя и внимательно осмотрелся по сторонам.

— Вот что, Биной, — сказал он. — Если я до сих пор не заходил к тебе, то это не потому, что мне не хотелось взглянуть, как ты живешь, и не потому, что не знал твоего адреса. Беда в том, что вы, нынешние молодые люди, чересчур уж примерны — не дождешься, чтобы вы предложили гостю выкурить трубку или пожевать пана. Если бы не из ряда вон выходящее обстоятельство, я бы никогда…

Увидев, что Биной стал с беспокойством оглядываться по сторонам, он добавил:

— Ты, кажется, хочешь бежать покупать мне трубку? Умоляю тебя, не делай этого. Я как-нибудь переживу, если мне не придется некоторое время покурить, но предложить мне новую трубку, да еще бог знает как набитую, было бы с твоей стороны непростительной ошибкой.

Мохим взял лежавший на кровати веер и стал обмахиваться.

— Есть серьезная причина, почему я пожертвовал своим послеобеденным сном в воскресенье и пришел к тебе, — продолжал он. — Ты должен оказать мне одну услугу.

— Какую?

— Сперва обещай сделать то, о чем я тебя попрошу, тогда скажу.

— Если я смогу, я, конечно…

— Только ты один и можешь это сделать. Я ничего от тебя не требую, скажи только «да».

— Почему вы не хотите сказать прямо? Вы же прекрасно знаете — я для вас свой человек, и если в моих силах помочь вам, я никогда не откажу.

Мохим достал из кармана пакетик с паном, предложил немного Биною, остальное отправил себе в рот и продолжал:

— Ты знаешь мою Шошимукхи. Она очень недурна собой. К счастью, не в отца пошла. Ей скоро исполнится десять, пора позаботиться о женихе. Я иногда ночей не сплю, все одолевают мысли — боюсь, не досталась бы она какому-нибудь негодяю.

— Почему это вас так беспокоит? Ведь впереди еще много времени.

— Была бы у тебя дочь, понял бы почему, — со вздохом ответил Мохим. — Годы идут, а жених сам собой не появится. Вот я и тревожусь с каждым днем все больше и больше. Но если ты подашь мне надежду, я могу и подождать.

Биной растерялся.

— Но ведь я же никого не знаю, — пробормотал он. — Кроме вас, у меня в Калькутте, собственно, и знакомых-то нет. Но я постараюсь, разузнаю…

— Ты ведь хорошо знаешь Шошимукхи?

— Ну конечно! Еще бы! — рассмеялся Биной. — Прекрасная девочка!

— Так чего там разузнавать. Бери ее.

— Что вы! Что вы! — испугался Биной.

— Извини, если я поступил бестактно. Конечно, ваш род знатнее, но, право же, в наше время это не может служить препятствием для человека образованного.

— Ну что вы, тут вопрос вовсе не в том, чей род знатнее, просто я хочу сказать… Ведь она еще совсем малютка.

— Э, что ты! Да разве ей мало лет? Индусские девушки не англичанки — им не годится пренебрегать обычаями своего народа.

Не в характере Мохима было легко отпускать свою жертву. Не зная, как вырваться из его когтей, Биной в конце концов попросил:

— Дайте мне немного подумать.

— Да сколько угодно. Не думай, пожалуйста, что я пришел условиться насчет дня свадьбы.

— Я должен поговорить с родными… — начал было Биной.

— А то как же, — прервал его Мохим, — обязательно. Раз твой дядя жив, без его согласия ничего предпринимать нельзя.

Прикончив еще один пакетик пана, Мохим поднялся с таким видом, словно между ними все уже решено, и ушел.

Еще раньше Анондомойи намекнула как-то Биною на возможность его брака с Шошимукхи, но молодой человек пропустил ее слова мимо ушей. И хотя он и сегодня не усмотрел в этом предложении ничего заманчивого, все же он призадумался. Женившись на Шошимукхи, он станет членом семьи Горы, а оттолкнуть близкого родственника Горе будет не так-то легко. Английский обычай жениться по склонности сердца он считал нелепым, поэтому женитьба на Шошимукхе не представлялась ему чем-то невозможным. И во всяком случае, это был предлог пойти и поговорить с Горой, чему он был очень рад. В глубине души он надеялся, что Гора будет уговаривать его согласиться. Биной не сомневался, что, не получив от него определенного согласия, Мохим обязательно обратится к Горе за поддержкой.

Постепенно мрачное настроение Биноя рассеялось. Решив не откладывать в долгий ящик свиданья с Горой, он поспешно накинул чадор и вышел из дому. Но не успел он пройти и несколько шагов, как услышал сзади себя крик: «Биной-бабу!» — и, оглянувшись, увидел Шотиша.

Вместе с Шотишем он снова вернулся домой. Шотиш достал из кармана узелок и сказал:

— Отгадайте, что это такое?

Биной назвал ряд совершенно невероятных вещей, как, например, «череп», «щенок» и так далее, пока, наконец, возмущенный его недогадливостью Шотиш не развязал узелок и не достал из него несколько оранжевых плодов.

— Может быть, вы хоть теперь скажете мне, что это такое?

Биной выдавил из себя наудачу несколько названий, но в конце концов ему пришлось признаться в своем невежестве, и тогда Шотиш рассказал, что в Рангуне у них живет дядя, который и прислал его матери посылку с этими плодами, и что мать велела Шотишу отнести пять штук в подарок Биною.

В те дни в Калькутте мало кто видел эти бирманские плоды. Повертев манго в руках и пощупав их плотную кожуру, Биной осведомился:

— Шотиш-бабу, а как их есть?

Шотиш рассмеялся:

— Не вздумайте только сразу кусать, надо сперва очистить.

Незадолго перед тем Шотиш сам тщательно пытался откусить кусочек манго, чем немало насмешил мать и сестер. Сейчас он мог отыграться и с удовольствием подсмеивался над Биноем.

Они посмеялись немного, и затем Шотиш сказал:

— Биной-бабу, ма сказала, чтобы вы пришли к нам, если у вас есть время, — сегодня день рождения Лилы.

— Видишь ли, сегодня, к сожалению, я занят, мне надо идти в другое место.

— Куда?

— К моему другу.

— К тому самому?

— Да.

«К другу может, а к нам нет». Шотишу показалось это крайне нелогичным, тем более что друг этот ему чрезвычайно не понравился — на вид он был еще более суров, чем директор школы, и, уж конечно, был совершенно неспособен оценить всю прелесть музыкальной шкатулки. Шотишу было неприятно, что Биной может предпочесть общество этого человека, и он решительно заявил:

— Нет, Биной-бабу, вы должны пойти к нам.

Желание пойти к Порешу-бабу боролось в душе Биноя с сознанием долга по отношению к Горе. Он не хотел подвергать новым испытаниям их пошатнувшуюся дружбу, твердо решив поставить ее превыше всего.

Однако понадобилось совсем немного времени, чтобы молодой человек капитулировал. Он взял мальчика за руку и направился к дому номер семьдесят восемь, несмотря на то, что в душе его боролись противоречивые чувства и он понимал, что делать этого не следует. Что там ни говори, а приятно знать, что о тебе помнят, да еще получить в подарок редкие фрукты, присланные из далекой Бирмы.

Уже в дверях они столкнулись с Пану-бабу и еще несколькими незнакомыми людьми, покидавшими дом после торжественного обеда в честь Лилы. Пану-бабу сделал вид, что не заметил Биноя.

В доме слышались громкий смех и беготня: Шудхир утащил у Лабонне ключ от ящика стола, где она хранила свой альбом. Среди стихотворений, которые переписала в него эта юная любительница поэзии, были и такие, которые легко могли стать объектом насмешек, и Шудхир грозил прочитать их вслух собравшимся. Когда Биной вошел в комнату, борьба за обладание альбомом была в самом разгаре. При его появлении Лабонне и все остальные мгновенно разбежались; вслед за всеми бросился и Шотиш, желавший непременно принять участие в веселой игре. Вскоре в комнату вошла Шучорита.