Возрастные кризисы - Гейл Шихи

«Такие женщины обычно готовы пройти через все препятствия, чтобы родить ребенка. Если случается так, что во время беременности или при родах происходят какие-то осложнения, то они сами просят оперативного вмешательства». Акушер-гинеколог заканчивает затянувшиеся роды оперативным вмешательством, проводя кесарево сечение матерям, которые решили родить в позднем возрасте. Возможны и другие осложнения при родах, связанные с возрастом, однако таких случаев зарегистрировано немного. В таком возрасте чаще встречаются гипертония и диабет. У сорокалетних женщин, которые никогда раньше не рожали, чаще развивается фиброма матки, которая может вызвать кровотечение. Перед плановой беременностью женщина обязательно должна обследоваться у гинеколога на предмет наличия различных воспалительных заболеваний. Единственное осложнение, которое встречается довольно часто и которое нельзя предсказать, — это низко расположенная плацента, что может во второй половине беременности вызвать серьезное кровотечение у матери.

Многим акушерам-гинекологам не нравится, если женщина после сорока лет собирается рожать ребенка. Но это не означает, что нужно отказаться от желания завести ребенка в позднем возрасте.

Заботливые женщины по-разному реагируют на столкновение с биологической возрастной границей. Они могут вернуться к учебе, начать развивать скрытый талант или готовиться к возвращению в мир труда. Но чаще всего, получив степень в колледже или утвердившись в карьере, они снова беременеют. «Это не ошибка, — сказала мне доктор Рут Моултон, ассистент профессора психиатрии в Колумбийском университете. — Они просто оставляют себе ребенка».

Даже если мать уже приняла определенное решение: «Это был мой последний ребенок», — и счастлива этим, все равно она чувствует, что заканчивается важный период в ее жизни:

«Когда дети подрастут, у меня будет больше времени. Это прекрасно, но чем я смогу заменить их?»

Когда все цели теряют актуальность, неудивительно, что женщина чувствует изменение в своей перспективе при переходе к середине жизни в тридцать пять лет. Так или иначе, женщина на этом отрезке времени начинает действовать, а какую роль здесь может сыграть муж — это уже другое дело. Расширение Элеоноры Рузвельт, заботливой женщины, которая могла бы остаться на заднем плане жизни, было ускорено знаменательным событием, принесшим ей так много мучений и страданий. Такое событие во внешнем мире ускоряет процесс разложения на составные части и обновление. Процесс может начинаться с необъяснимого внутреннего толчка, который уже не позволяет нам успокоиться. Давайте пронаблюдаем жизнь современной женщины из Вашингтона и почувствуем толчок, который испытала она.

Возрождение Присциллы Блюм

В середине блестящей жизни, когда казалось, что воплотились все ее девичьи желания, у Присциллы Блюм (фамилия вымышлена) возникли некоторые трудности: у нее начались беспричинные рыдания.

Она плакала в ванной комнате великолепного дома в Джорджтауне, где жила со своим вторым мужем. Жена талантливого политического журналиста, она была гибкой живой женщиной в полном расцвете лет, с рыжеватыми волосами.

Первый приступ захватил ее после того, как они решили организовать прием гостей, который должен был расширить контакты ее мужа и способствовать его дальнейшей карьере. Она разрыдалась утром, когда собиралась звонить различным секретарям и послам. Такие приступы продолжались в течение шести месяцев.

К этому времени Присцилла прожила с Доном Блюмом два года. Для обоих это был счастливый второй брак. Они растворились друг в друге и представляли собой новый самолет с изменяемой геометрией крыла. Он был его корпусом, накопителем обширной информации, она — чувствительным радаром, который выравнивал их жизнь в обществе день за днем, умело используя направление ветра, дующего из Вашингтона. «Я полностью погрузилась в дело уравновешивания нашей жизни, — говорит Присцилла. — Я не хотела беспокоить мужа своими проблемами. Он яростно работал».

Вашингтон — это город-компания. Граница между общественной и личной жизнью почти не видна. Присцилла приехала сюда в тридцать три года в качестве невесты. Ее двое детей приобрели отчима. «Это было ужасно. Я ломала голову над тем, будет ли Дон счастлив со мной и удастся ли ему закрепиться в Вашингтоне. Дон оказывал на меня большое влияние, я любила его. Мне нравились его практическая сила и энергичность, направление его мечты и неограниченное честолюбие. Это было так соблазнительно».

Возможно, предполагалось, что Дон был очень честолюбив, а она не могла себе это позволить.

«О, он абсолютно не был похож на меня».

Присцилла была воспитана в старых традициях: грациозно сглаживать острые углы, но самой никогда не выступать на передний план. Направив свое собственное желание «сделать это» и свою «энергичность и силу» на Дона, она стала генератором его карьеры. «Дон был беспокойным человеком. Он снова и снова спрашивал мое мнение, обсуждал со мной любую проблему. Он по-настоящему заканчивал работу над гранками только после того, как я заставляла его отсылать статью».

В тридцать пять лет, помогая Дону завоевать мир, Присцилла была победителем. Она брала уроки игры в теннис у тренера из Белого Дома и встречалась на корте с женами вашингтонских деятелей. Вместе с ними она смеялась и плакала, и это было что-то вроде дружбы, но содержательные беседы вели только их мужья. Мужья обменивались важной информацией, до которой допускались далеко не все в Вашингтоне.

«Почему я рыдала? Мне казалось, что это физиологическое явление. Мне необходимо было успокоиться и разобраться в себе».

Ответ пришел из глубины ее внутреннего "я", от ее «внутреннего сторожа»: «Ты не имеешь права что-либо желать для себя. Ты рассматриваешься как система поддержки мужа».

Присцилла не была готова вести борьбу на таком уровне. Она все еще была «хорошей» девочкой, которую мать учила никогда не высовываться. Как только что-то с ней было не в порядке, она начинала плакать.

«Однажды я в отчаянии сказала Дону: 'Тебе нужно пригласить на обед меня одну!»" Она призналась ему, что испытывает приступы слез и депрессию. «Единственное, о чем вы думаете, — это Вашингтон. Вы пять раз в неделю бываете на вечерних приемах и каждый вечер встречаетесь с Артуром Шлезингером. По истечении девяти месяцев встреч с Артуром Шлезингером по пять раз в неделю вы обнаруживаете, что знаете его не лучше, чем когда вы встретились с ним в первый раз».

Дон Блюм не считал свою жену пустышкой, но и не рассматривал ее как женщину своей мечты. Он видел в ней женщину, которая в буквальном смысле этого слова плачет о том, чтобы получить возможность самовыражения. Это не вписывалось в рамки ритуальных вашингтонских вечеров.

«Я советую тебе отказаться от подобных развлечений, — сказал он ей. — Забрось все к чертям. Не насилуй свой язык: говори, что ты хочешь сказать. Почему бы тебе не вернуться к искусству?»

Понадобилось два года, чтобы Присцилла поверила в то, что сказал ей муж. Сначала она полностью перестроила свою жизнь. Она вернулась в колледж и стала изучать искусство, пытаясь получать от этого удовольствие. «Однако мне понадобилось два года, прежде чем я действительно поверила, что не нужна Дону для устройства его встреч с людьми из власти и что я смогу серьезно заниматься живописью. Чтобы подчиниться дисциплине, нужно много времени и непоколебимой уверенности в себе. Один из моих преподавателей считал, что я просто молодец. Это помогло. Кто же еще был для меня важен в этот период? О, боже мой! Дон перенес сердечный приступ!»

Ей исполнилось тридцать семь лет, когда это произошло. Он провел три недели в больнице, читая трагедии Шекспира. Вернувшись домой, он объявил: «Я не собираюсь жить как овощ. Я не могу изменить свои привычки, даже если они приведут меня к следующему сердечному приступу». Ему тогда исполнился только сорок один год.

«Я не могла думать ни о чем, кроме смерти», — вспоминает Присцилла. Она с волнением наблюдала за состоянием мужа, а он, приглушив болезнь лекарствами, снова окунулся в работу. Однако теперь они уже не ходили на приемы. Самое поразительное, что через несколько месяцев они стали находить прелесть в своем уединении. Присцилла изобретала новые способы, чтобы успокоить мужа и заглушить его гнев. Ни одной ночи не проходило, чтобы они не обменялись следующими фразами: «С тобой что-нибудь случилось?» — «Нет, спасибо. Все хорошо».

«Постепенно у нас произошла переоценка всего, — говорит Присцилла. — Затем случилось покушение на президента Кеннеди, Смерть всегда была для меня болезненной темой. Мы оба перестали курить. Я в течение двух лет не летала на самолетах. Поэтому с детьми во Флориду на весенние каникулы мы поехали поездом. О, это путешествие казалось бесконечным — двадцать семь часов. Вы можете себе представить, какая я была ранимая в тот период. Мне казалось, что я буду наказана за какой-то проступок. Однако чем больше я занималась живописью, тем меньше вспоминала о смерти».