Искатели - Даниил Гранин

Они не желали понять, что для того, чтобы начать мыслить по-новому, надо сжечь за собой все корабли, свернуть с проторенной и безнадежной дороги. Они не понимали, что Андрею это сделать было еще труднее, чем им, потому что он взваливал на себя всю ответственность за розыск нового решения. А ведь нового решения могло и не быть, оно могло и не появиться.

Саша яростно кусал губы. При чем тут труд, как будто он отказывается! Трудиться — это не значит разрушать. В течение двух недель он подыскивал детали, ломал себе голову, как защищать спайки, куда и что ловчее присоединить. В конце концов, он тоже кое-что понимает. Понимает? Ох, и влетело ему за это слово! Лобанов сорвал на Саше всю свою досаду. Как назло, в это время принесло в комнату Нину, она что-то искала в шкафу, и Саша видел насмешливые морщинки в уголках ее глаз. Почему, когда тебя хвалят, никого нет рядом, а когда ругают, кругом всегда толчется народ?

В работе ученого наступают периоды, когда воображение иссякает, и нет никаких способов пробудить его. Иногда это длится днями, иногда — годами. Сознание того, что решение близко — достаточно одного усилия, одной счастливой мысли, чтобы найти его, — гнетет мучительно.

Андрей больше ничего не мог извлечь из себя. После двух недель бесплодных попыток он снова начинал с нуля. Сперва он почувствовал себя свободным, потом несчастным.

Оставаться в лаборатории он не мог, здесь все ему напоминало о его бессилии. Саша громыхал плоскогубцами, разбирая схему. Новиков и Усольцев мрачно следили за ним. Андрей поднялся в библиотеку, безразлично перелистал журналы, прошелся по коридорам, зашел в диспетчерскую.

Возбужденное оживление, которое всегда царило в этом большом зале, несколько рассеяло его. В диспетчерскую сходились нити со всех концов города, со всех станций и подстанций системы. Огромные планшеты вдоль стен показывали, какая линия передачи включена, где какой генератор в ремонте. На приборах можно было увидеть, как работает станция за сотни километров отсюда. Непрерывно вспыхивали лампочки на коммутаторе, несколько инженеров — помощников диспетчера — отдавали приказания включать и отключать агрегаты, принимали сводки, переговаривались со станциями. Слушая этот нестройный шум, обрывки фраз со знакомыми названиями заводов, учреждений, Андрей хорошо чувствовал, как бьется пульс огромного города. Он любил наблюдать за работой диспетчеров, требующей мгновенной сообразительности, колоссальной памяти и железных нервов.

Сегодня дежурил Степин. Каждый диспетчер обладал своим стилем. Степин отличался непроницаемым благодушием. По его мешковатой, лениво небрежной позе невозможно было представить, что сейчас случилась авария: один из двух высоковольтных кабелей, питающих большой текстильный комбинат, пробился, и часть цехов пришлось отключить. Высланные на линию измерители сообщали, что найти место повреждения кабеля не удается. Притиснув трубку к толстому красному уху, Степин неторопливо объяснял:

— Делаем все, что можно, товарищ директор. Повреждение сложное. Обещать трудно… Может быть, часа два, может, и больше… Прекрасно понимаю, товарищ директор, приняты все меры.

Опираясь на локоть, он, полузакрыв глаза, выслушивал очередной взрыв возмущения. Толстая шея его чуть багровела, но лицо сохраняло спокойную благожелательность.

— Попробуй культурненько со всеми, — сердито сказал он Андрею. — Политика вазелина. А мне на ком отвести душу?.. Звонят сюда от мастера до райкома. Там-тарарам. Дай я на тебе отыграюсь.

— Попробуй.

— Когда локатор кончишь?

Андрей рукой махнул — и не спрашивай.

На диспетчерский пункт зашел главный инженер, строго выслушал рапорт.

— Полторы тысячи рабочих стоят, — сказал он.

Степин одернул пиджак, ничего не ответил. Вспыхнула лампочка коммутатора. Степин поднял трубку, слышно было, как трещит мембрана под раскатами грозного баса. Лоснящееся безбровое лицо Степина скривилось, он приложил трубку к другому уху.

— Кто это? — спросил Дмитрий Алексеевич Степин прикрыл микрофон рукой:

— Главный инженер комбината.

— Дайте мне.

Степин с облегчением протянул трубку, крепко потер ухо ладонью.

— А-а, Ираклий Григорьевич. Выкипаешь? Здравствуй. Добился своего? Дофильтровался. Не злорадствую, а проверяю крепость твоих убеждений. Комбинат ни при чем? Ну, знаешь, комбинат тоже виноват, зачем терпит таких руководителей…

Андрей незаметно вышел. Через полчаса он был на комбинате. Он поехал туда без всякой цели, смутно надеясь чем-нибудь помочь измерителям и зная, что ничем помочь не сможет.

На большом дворе среди красных кирпичных корпусов был разбит цветник. Трапа поблекла, последние осенние цветы осыпались. Асфальтовые дорожки, газоны были покрыты легкими снежными пушками хлопка. По двору, разбившись на группы, гуляли работницы. У бетонного фонтана пели девушки. Многолюдней всего было возле подстанции. Там стоял синий автобус измерителей. Сквозь застекленные окна автобуса виднелась укрепленная на щитах аппаратура, глухо гудели выпрямители. Неподалеку, на низкой ограде палисадника, сидело человек шесть кабельщиков. Они ждали показаний измерителей, а пока что беззлобно и ловко отбивали сыпавшиеся на них шуточки ткачих.

Андрей обрадовался, заметив мастера Наумова. Он привык к наумовской бригаде, знал в ней почти всех. Вот и Якушев, с которым он плавал в бассейне… Андрей питал к кабельщикам особую привязанность. Вместе с высоковольтниками они больше всех нуждались в его локаторе. А кроме того, они сами по себе были интересные, бывалые люди. По роду работы им приходилось бывать на всевозможных предприятиях, повсюду, где потребляли электроэнергию. Они сталкивались с телефонистами, дорожниками, газопроводчиками, со всей трудовой армией, обслуживающей подземное хозяйство города. Они знали породу грунта на каждой улице, первыми входили в курс новостей своего района, — без них никто не имел права строить, сажать деревья, ремонтировать мосты. Им первым показывали трассы новых улиц, новых бульваров; они знали, где и какой строят новый цех. Они изучали каждый дом: какая там нагрузка, хорошее ли там напряжение, даже какой там управхоз. Из этих бесчисленных сведений складывалось здоровье и целость вверенных им кабелей: достаточно было малейшего недосмотра, и вколоченный где-нибудь на заднем дворе кол мог пробить кабель и вызвать аварию. Профессия заставляла их общаться с разными людьми больших и малых должностей — директорами и дворниками, энергетиками и милиционерами. Дочерна загорелые, обветренные, целый день работая на открытом воздухе, они действовали клином и кувалдой, разбивая глыбы мороженого грунта; они умели, стоя по колено в жидкой грязи, произвести ювелирно-тонкую, химически чистую пайку маленькой гильзы. Это были неунывающие, любознательные, готовые ко всяким неожиданностям мастера своего дела.

Наумов не торопясь рассказал Андрею, что поврежденный кабель имеет длину около двух километров, муфт на нем видимо-невидимо, а повреждение…

— …Кто его знает! Вот Малинин колдует второй час, — заключил Наумов, чего-то не договаривая.

— Ну, а все же? — допытывался Андрей.

Наумов носком сапога поковырял мокрую землю, достал из глубины ватника алюминиевый портсигар, на крышке которого был выцарапан Пушкин с пистолетом в руке.

— Угощайтесь, своей набивки.

Андрей закурил, политично похвалил табачок.

— Муфты надо вскрывать, — вздохнул Наумов. — Способ дедовский, зато категорически верный. Тут у меня две муфточки по своим анкетным данным на подозрении.

— Чего ж вы ждете?

— По правилам безопасности, Андрей Николаевич, пока испытание идет, на линии нельзя работать.

— Но измерение можно прекратить, если вы уверены, что дело в муфтах.

— А я разве сказал, что уверен? — покачал головой Наумов. — Поручиться нельзя. Муфту вскрыть — на два часа работы. А вдруг окажется — не угадали? Вслепую играть — проиграть можно.

— Вскрывайте обе сразу.

— А может, я зря на них грешу. — Мягкое лицо Наумова сморщилось. — Напрасно вы меня пытаете, Андрей Николаевич. Есть у нас измерители, — где покажут, там копать будем.

Андрей посмотрел на гуляющих без дела работниц и сердито сказал:

— Ответственности испугались?

— Вы меня ответственностью не корите. — Наумов не умел сердиться и стыдился этого. — Думаете, нам не совестно перед людьми сидеть тут и загорать?

Андрей пошел к машине. Вслед ему кто-то из кабельщиков сказал:

— Называются ученые. Учат их, учат — все без толку. Никакой помощи.

Молодой ломкий голос Якушева тихо возразил:

— Не туда бьешь.

Андрей поднялся внутрь измерительной машины. Две трети ее занимала испытательная установка. В узком промежутке между задней стенкой и пультом сидел молодой техник Малинин. Насвистывая сквозь зубы, он смотрел на стрелки приборов.