Кофе в постель, пожалуйста! - Леся Лимерик

краешек ближайшей парты. — Кстати, кем ты работаешь?»

«Расскажу, если будешь хорошо себя вести. И позволишь довезти себя домой».

Сдать ему кофейню? Свой тихий и уютный уголок, где я могу побыть наедине с собой? Ну уж нет! Наши отношения еще не настолько близки!

«Я буду недалеко от дома, дойду пешком, — заверила я соседа и, чтобы избавиться от дальнейших уговоров, пообещала: — Увидимся вечером».

Хотела уже закрыть мессенджер, как экран мигнул новым сообщением. Удрученно посмотрев на изображение, где в нежных объятьях переплетаются мужские и женские пальцы, пообещала себе поговорить с Андреем сегодня же вечером. Если не струшу.

Убрала телефон и окинула взглядом кабинет, который, вполне возможно, скоро займет другой человек, потому что школе проще уволить учителя, чем встать на его защиту. Даже если он племянник директора.

Мысль о том, что у девятого класса появится новый классный руководитель, а я перестану каждое утро находить под дверью открытки с пошленькими записками, вызывала стойкое неприятие. Даже чувство справедливости, давным-давно отправленное в спячку по причине невостребованности в современном обществе, вдруг проснулось и подняло голову.

— Тамара Михайловна, зайдите в канцелярию! Тамара Михайловна, зайдите в канцелярию!

На лице сама собой расплылась предвкушающая улыбка. Видимо, Безумная Евдокия, оказавшись в эпицентре конфликтной ситуации, все же решила прибегнуть к помощи школьного психолога. Надеюсь, отец Горного уже там? Потому что к нему сейчас снизойдет злая от недосыпа справедливость.

БЕСЕДА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, СЕРЬЕЗНАЯ

Директор единолично восседал за массивным столом, аки молчаливый судия, старательно изображая беспристрастность на круглом лоснящемся лице. За партами, торцом приставленными к его рабочему месту, с одной стороны сидело семейство Горных в лице родителей и младшего сына, с другой — их противники, воплощенные в образах завуча, Игоря и меня. И я была бы рада, если б силы света и тьмы так и не сошлись в грядущей битве, но, увы, столкновение оказалось неизбежным.

— Да таких, как вы, сажать надо! — битый час вопила сухопарая женщина, не желавшая ничего слушать о прегрешениях своего отпрыска. — Ну ничего, я найду на вас управу! Я и в полицию заявление напишу, и Департамент образования на вас натравлю! Посмотрим, как вы запляшете!

— Ольга Васильевна, вы не могли бы… — в очередной раз попытался взять слово школьный глава, но его голос снова потонул в истеричных криках.

— А вы, — заголосила взбешенная родительница, указав костлявым пальцем на хозяина кабинета, — можете попрощаться со своим местом! Что вы за директор, если у вас в классах учеников избивают!

— Ну, с избиением — это вы перебарщиваете…

— Перебарщиваем⁈ — прогрохотал отец пострадавшего, со всего маха стукнув огромным кулаком по столу. — Да вы только посмотрите на него!

Все уставились на Диму, который с ухмылкой развалился на стуле, с готовностью демонстрируя наливающийся под глазом синяк. Добротный такой синяк, темно-фиолетовый, с легким бордовым отливом. Глядя на творение рук своих, Игорь дернулся, чтобы что-то сказать, но я сжала под партой его ладонь, веля помалкивать. Историк удивленно на меня покосился, но влезать в разговор не стал.

— Мы просим прощения за этот крайне неприятный инцидент, — поджав губы, вступила в диалог Безумная Евдокия. — Его последствия возмутительны, Игорю Аркадьевичу будет объявлен выговор. Однако не менее важна и причина такого поступка.

— Меня это не волнует! — Сидевший напротив меня грузный мужчина пренебрежительно отбросил папку с личным делом своего сына, так и не удосужившись изучить ее содержимое. — Нет такой причины, которая позволит человеку распускать руки и уходить безнаказанным!

— Вы уверены? — негромко произнесла я.

— Чего? — не расслышав мою реплику, переспросил Горный на полтона тише.

— Вы уверены, что физическое насилие не имеет оправдания? — повторила я все тем же плавным, спокойным голосом. — Никогда и нигде?

— На что это вы намекаете? — Родитель, переплетя пальцы на руках, уставился на меня исподлобья. — Я своих детей не бью и никому не позволю!

— Да что с ними разговаривать, Витя! — гневно фыркнула мать восьмиклассника. — В этом концлагере работают одни фашисты. Конечно, для них ударить ребенка ничего не стоит!

— Ребенка? А кто вырастил этого ребенка? — Я скользнула взглядом по Диме и улыбнулась уголком рта, отчего школьник тут же подобрался, перестав ухмыляться. — Не та ли сучка, которая дает каждому встречному и скулит, чтобы ее как следует поимели?

Не обращая внимания на ошарашенные лица и раскрытые в неверии рты, я продолжила тираду, подробно описывающую происхождение и род деятельности своей собеседницы. Онемения окружающих хватило еще на два предложения, после которых…

— ТАМАРА МИХАЙЛОВНА!!! — пророкотал директор и вскочил со своего места, опрокинув огромное кресло.

— Тамара Михайловна! — ахнула Анна Львовна, хватаясь за сердце.

— Не смей! — крикнул Игорь, сжимая запястье занесенной для удара руки.

— Ах ты гадина! — взвизгнула оскорбленная мной женщина, лицо которой покрылось красными пятнами.

— Да вы все тут двинутые! Больные на голову! Чему вы вообще можете ребенка научить⁈ — вторил ей муж, вырывая свою огромную лапу из хватки Игоря.

— Мы приносим глубочайшие…

— Может быть, метко выбирать слова? — перебив директора, все так же невозмутимо предположила я, отчего на лбу разгневанного папаши отчетливо вздулись вены. — Ведь я всего лишь повторила то, что сказал ваш сын учительнице английского, когда в класс вошел Игорь Аркадьевич. Все правильно, Дима, я ничего не перепутала?

— Ольга Васильевна, мы давно пытаемся вам сказать…

— Да что ты несешь, блаженная? — не дав завучу договорить, завопила тощая блондинка. — Решила на моего мальчика все грехи повесить? Не мог он такое сказать!

— Не мог, говорите? — Я повернулась к мальчишке и, с трудом поймав паузу в творящемся вокруг хаосе, обратилась уже к нему: — Так что, Дима? Устроить школе проблемы тебе смелости хватило. А признаться родителям кишка тонка?

Восьмиклассник бросил на меня злой взгляд и, сложив руки на груди, отвернулся, не проронив ни слова. Но и отнекиваться не стал.

— Вы правы, Дима такое сказать не мог, — неожиданно согласился с женщиной Игорь. — То, что говорил он, было в пять раз хуже услышанного вами сейчас.

— Но даже этого оказалось достаточно, чтобы вы, Виктор Петрович, захотели ударить меня, защищая честь своей жены, — добавила я, кивнув на все еще сжатый кулак мужчины. — Стоит признать, что иногда эмоции берут верх над любым из нас. Игорь Аркадьевич должен был найти другой способ остановить ученика и заступиться за коллегу, но он не смог этого сделать. Как только что не смогли и вы.

Темные глаза Горного впились в лицо сына, и тот, нервно передернув плечами, заерзал на жестком стуле.

— Прошу прощения, Ольга Васильевна, за те слова, которые вам пришлось от